- У меня тоже сложилось впечатление, что мы знакомы, по крайней
мере, несколько лет. А вот на танцах у вас я не бывала. Я вообще боюсь
ходить на такие мероприятия, - отойдя от лёгкого шока, отвечала она.
- Мы с подругами один раз набрались смелости и пошли на
танцевальный вечер в Мраморный зал ДК Кирова. Там вообще-то ничего
– красиво. Сначала было всё более или менее, а потом меня пригласил
танцевать негр. Я как увидела эти красные ладошки и чёрно-синее лицо с
барашками волос на голове, мне чуть дурно не стало. Я вообще негра так
близко увидела в первый раз, а тут тебя ещё и за руку будет держать такое
чудо. Я ему отказала, а он как начал приставать и упрашивать. Пристал,
как банный лист. Хорошо курсанты из 'макаровки' его угомонили, а я
убежала из этого Мраморного зала и стараюсь больше не появляться в
таких местах.
- Так у вас же в институте учатся иностранцы? Там и негров я видел,
- вспомнил я, что у выхода из института видел негров и личности
посветлее.
- У нас есть негры, но они по внешности напоминают североафриканцев, а тот был прямо какой-то сине-чёрный из Кении или Зимбабве. Прямо
как удушенный негр. Я и испугалась такого чудища, - вспоминала Тома
пережитый ужас событий.
- Вот тебе и забитые и бесправные негры от Бичер-Стоу. Они у нас
стали такими наглыми и развязанными. Почуяли свободу иностранного
гражданина в нашей стране и что её здесь охраняют.
- Наш Козлов встретился с одним черноликим в лифте. Тот сигарету
курит, как аристократ. Серёга попросил его прикурить. Так этот гад
опустил руку с сигаретой на уровень пояса и держит. Курсант не гордый
парень наклонился и прикурил.
- Когда лифт опустился на 1 этаж, Серёга развернулся и двинул спутника
прямо в чёрный образ. Негр брыкнулся об пол, Серёга нажал кнопку
на 12 этаж, а сам выпрыгнул из лифта. Пока тело в себя приходило и
спускалось вниз, Козлов ждать не стал и удрал с места происшествия. Так
это чудо запомнило, что на ленточке было написано 'ВВМУ им. Фрунзе',
и даже в училище припёрся с милицией. Но тут, конечно, на этом поиск и
закончился. Разве бы мы допустили, чтобы какой-то негр опознал нашего
Серёгу, да ещё и привлёк к ответственности за оскорбление иностранца,
- вспомнил я историю, произошедшую с нашим Серёгой Козловым.
- В субботу приходи к нам на вечер во Фрунзе, - ничего умнее не смог
предложить я. – Посмотришь на наши аристократические апартаменты.
Кстати, у нас там негров и прочих безобразий в форме драк и свалок не
бывает.
Теперь мы встречались с ней каждый день, а точнее сказать вечер и
ночь. После занятий я нёсся по Среднему проспекту к её дому на крыльях
разбуженных чувств и желаний увидеть вновь своё сокровище.
Чтобы не вызывать возможных неприятностей со стороны дежурной
службы, я просто-напросто не брал свой увольнительный билет и
фактически находился в самоволках. Но зато никуда не надо было
торопиться, и я мог шататься по городу с Томой хоть до утра.
В то время в ночном Ленинграде не возникало никаких страхов и
проблем, даже по ночам никто никогда к курсантам не приставал и не
пытался их обидеть.
'Зима наставала, холодно стало'. Стоять каждый вечер в подъезде
около дверей было не совсем удобно, светло, да и люди постоянно мимо
шмыгают. В моём бушлатике, который был только форменной декорацией
и абсолютно не защищал от противного ветра, мы укрывались от холода в
стеклянной телефонной будке, изображая разговаривающую по телефону
пару. Но изображать такие хитрости тоже было как-то неловко.
Совсем недалеко, сразу за Тучковым мостом в сквере возвышался
недавно выстроенный и огромный Дворец Спорта 'Юбилейный'. Он и
служил нашим прибежищем и укрытием от холодных осенних ветров,
дующих как в трубе.
Конструкция здания дворца по своему периметру имела рёбра
жёсткости, которые на высоте постепенно сходили на нет, а внизу, у
основания образовывали углубления наподобие небольших ниш.
Мы, имея малогабаритные размеры, как раз стоя вписывались в
эту узкость. Я прятал Тому в эту нишу, а собой закрывал её от ветра и посторонних глаз, которых в такое время уже практически не бывало.
Окружённые кирпичными стенами в этой щели, мы целовались и
подолгу в ночи могли стоять, как ненормальные, и говорить, говорить и
говорить…
Эгоизм влюблённого мальчишки совсем не давал мне возможности
подумать о своей подруге. Мне было хорошо с ней, а остальные проблемы
для меня уже не существовали. Нормальные люди ведь по ночам обычно
спят. О том, что завтра ей нужно идти на занятия и полусонными глазами
смотреть на преподавателей и сокурсников, я даже и не думал.
Когда холод наконец-то добирался до нас в это убежище, нам всё-таки
приходилось расставаться до следующего вечера.
На свою плавказарму я прибегал то в 2, а иногда и в 3 часа ночи. И
такие мои тайные самоволки сходили мне всегда с рук, и никто из моих
начальников до сих пор об этом и не догадывался.
6 ноября в субботу, как назло, меня поставили дежурным по кафе
'Кортик'. Встретить свою подругу и провести в зал я доверил и попросил
Вовку Хромеева. Сам же я в это время, как последний французский
стюард, в парадной форме, фуражке и белых перчатках, да с палашом
на боку, готовил кафе к открытию и встрече гостей. Не хватало только
белоснежного полотенца на левой руке.
Пока в клубе шёл концерт художественной самодеятельности наших
курсантов Тамару развлекал Хромеев со своей женой, а уже после
мероприятия он привёл её в кафе, где я исполнял функции главного
распорядителя этого заведения.
Она внимательно рассматривала мою форму и не скрывала своего
восторга по поводу помпезности нашего зала и небывалого порядка
и спокойствия здесь, среди такого большого количества людей. Мы
посидели за столиком кафе и отведали нашего популярного мороженого
'Ассорти' с сиропом.
Я, пользуясь служебным положением, сбежал из кафе и показал ей
нашу знаменитую Картинную галерею, на стенах которой по всей длине
были рассредоточены большие по размерам полотна и копии знаменитых
художников.
Внушительные размеры красочных полотен Айвазовского, Боголюбова,
Круговихина, Каменева и французских художников Волэра и Барри,
изображающих морские сражения и разгул вздыбленной волны и ветра,
оказывали впечатляющее воздействие на любого зрителя.
- Как это всё страшно! Сплошной огонь пожарищ и взрывы кораблей.
А волны такие огромные! Неужели такие бывают на море? – спрашивала
меня Тома под впечатлением 'Девятого вала' Айвазовского.
- Бывают! Сам своими глазами видел. Но, только когда ты на большом
корабле, то это не так страшно. А вот на таких кораблях, которые раньше
были – это, конечно, ужас. Там были настоящие герои, чтобы спорить с
такой стихией... - словно великий знаток маринистики утверждал я её
опасения.
- Как у вас тут всё интересно и красиво, как в музее, - восхищалась она
без всякого стеснения.
- Тома, ты меня подожди внизу в фойе. Я сейчас сбегаю и прикрою свою торговую лавочку. Кафе закрывается в 22 часа. Потом сгоняю на
факультет, сдам свой палаш и оденусь. Я быстро! – предупредил я подругу
и поторопился в кафе.
Неожиданно влетев в кафе, где некоторые посетители за моё отсутствие
потеряли бдительность, я быстренько разрулил обстановку.
Подойдя к двум второкурсникам, уютно устроившимся в нише за
столиком и посасывающим под видом сока из стаканов винцо, я чётко
поставленным голосом скомандовал:
- Так, вы двое! Встать и шагом марш из кафе! Будете возбухать, получите
по полной программе.
Из-за занавески у окна я вытащил наполовину уже опустошённый
'огнетушитель' 'Фетяски' и отдал её буфетчице. Ничего себе! Это они
бы тут сейчас преспокойно налопались винца с мороженым.
Виновники молча встали и безропотно покинули негостеприимное
кафе. Они знали, что лучше уж так с позором покинуть своё место
преступление, чем получать взыскания при полном варианте программы
раскрутки событий.
- Уважаемые гости! Кафе закрывается! Прошу всех покинуть
помещение! – на весь зал гаркнул я.
Вдвоём с буфетчицей мы постепенно разогнали всех недовольных
моими действиями последних посетителей зала, и я закрыл входную
дверь. Мойщиков посуды, пацанят с первого курса предупредил, чтобы
всё вымыли и только тогда уходили к себе в роту. А буфетчице доложил,
что я дежурство закончил и вахту сдал.
- Всё, все дела сделал, - прибежал я в фойе, где меня ждала заскучавшая в
одиночестве подружка. – Можно ещё и потанцевать, если есть желание.
До конца вечера мы ещё успели и потанцевать несколько танцев.
- А мне у вас очень понравилось. Всё так чинно и благородно, даже ни
одного нецензурного слова я не услышала. Все ваши курсантики такие
галантные и вежливые.
- У фрунзаков традиция такая - не обижать своих гостей. Так что сюда
всегда можно смело приходить, никто никогда не обидит, - подвёл я
итоги вечера. - А в кафе, пока я отсутствовал, уже нашлись двое салажат,
прикинувшихся перцами. Сидят, кайфуют в нише, и вино втихаря
попивают. Пришлось конфисковать бутылку и выгнать товарищей из зала
с недопитостью.
- Вовочка, и тебе их не жалко? Они же совсем мальчишечки, – вступилась
Тамара за молодых.
- А что их жалеть! Пусть идут в город и там делают что хотят, а здесь
придуриваться, да ещё со второго курса, рановато начали, - вполне
доходчиво объяснил я своё поведение.
Весёлые и довольные собой и прекрасной жизнью мы выпорхнули из
клуба училища и пошли по Большому проспекту. На свежем воздухе и
без посторонних глаз было вольготно и можно было позволить себе и
чмокнуться, и обняться.
- Вовочка, ты меня прости, что я тебя ни разу не пригласила к себе
домой. Но обстоятельства сложились так, что это жильё мы с подругой
снимаем у одной бабульки. А там у нас очень зоркие и бдительные соседи, которые при малейшем нарушении тишины коммунального застоя,
сообщат ей. Та, в свою очередь, заботясь о нашем моральном облике,
сообщит родственникам, а те дальше по цепочке родителям. Вот так и
существуем на птичьих правах под колпаком соседского ока. Вроде бы
и не женский монастырь, но все порядки схожи, - рассказывала Тома о
своей коммуналке.
- Ну и что, моё появление в вашей комнате сразу же нарушит покой
соседей? А почему ты не в общежитии живёшь? У вас такая огромная
общага, неужели всем места не хватает, - удивлялся я такому положению
студентов.
- В институте, в деканате считают меня вполне обеспеченной и
способной самостоятельно решать проблемы жилья. Отцу, конечно,
можно было подделать справку о доходах в семье и указать там минимум,
как другие делают. Но, он у меня очень порядочный интеллигент и не
позволил себе подобных вещей, которые его унижают. Пока поставили на
очередь, которая должна скоро подойти. Может быть, после нового года
переберусь в общежитие, и не надо будет родителям платить за комнату,
- рассказывала Тома о порядках в институте.
Было уже поздно, да и холодновато, когда мы стояли в подъезде и,
обнявшись, шептали друг другу планы на предстоящие праздники.
- Ладно, хватит мёрзнуть тут в подъезде. Пусть немного пострадает моя
девичья репутация. Только тихо-тихо проходи вслед за мной в комнату,
- вдруг прошептала Тома, открывая двери ключом.
На цыпочках и затаив дыхание, мы полутьмой коридора прокрались в
их комнату. Благо все очень было просто: два шага прямо, четыре налево
и ещё два шага налево.
В комнате в полнейшей тишине уже находилась Тамарина подруга, с
ней на диване сидел молодой человек с горбатым носом и выразительными
серо-зелёными глазами.
- Томка, молодец! Давно надо было привести Вовку. Хватит вам по
подъездам мёрзнуть и бродить по ночам по городу. У нас такая безупречная
репутация у соседей, что её уже давно пора подмочить. Чёрт с ними!
Пусть думают, о нас что хотят, - обрадовано встретила нас Наташка. –
Знакомьтесь! Это мой Петя!
Петька Якущенко, так звали Натальиного друга, был тощий и высокий
парень с рабочими мозолистыми ручищами, которыми он не так давно
пилил ракушечник в Крыму.
При высоком росте его небольшая правильная голова прямо таки
венчала длинную шею с большим костистым кадыком. Над этим самым
кадыком торчал вперёд большой горбатый нос. Красивые серые, даже
прозрачные девичьи глаза под чёрными полусросшимися на переносице
бровями почему-то были грустными словно у побитой собаки. Открытый
и честный, а в чём-то даже немного детский, взгляд выдавал его простую
и наивную натуру.
- Это дело нужно отметить! – выдал он свою первую мысль и вытащил
из кармана висевшей на вешалке куртки бутылку мерзопакостного
'Солнцедара'.
Было такое вино - не вино, портвейн - не портвейн, но стоил весьма недорого. Одним словом вино для пролетариата - дёшево и сердито.
Сначала от этого новшества многих тошнило, но потом народ попривык
и в силу своего патриотизма злоупотреблял этим - дешевле, кроме пива,
не было.
Злостного фиолетового цвета, словно школьные чернила, жидкость
этого 'Солнцедара', налитая в стаканы и чайные чашки, была не только
ужасного вида, но и здорово била по голове своими суррогатами. Бог знает
из чего его только делали, но эффект достигался почти мгновенный.
Мы с Томкой переглянулись, но что делать 'Солнцедар' так 'Солнцедар',
другого выбора среди ночи нет. Да у нас и мыслей ни о каком спиртном не
было, нам и без него было хорошо.
И уже через полчаса скромного студенческого застолья мы заговорили
в своей компании, словно старые школьные друзья, и... даже стали строить
наивные планы на будущее. Кто кем будет через несколько ближайших
лет, и как мы встретимся все вместе, конечно, в Чухломе, даже пошли
намёки, сколько у кого будет детей.
Только говорить приходилось на пониженных тонах, так как стены
у старинного здания снаружи хоть и толстые, но перегородки между
комнатами были почти как в общежитии имени монаха Бертольда
Щварца.
Важное
Важное
Важное
.jpg)
Важное
