Моему первому художественному редактору
Масюкову Виталию Андреевичу посвящаю.
Стояли в ремонте, несусветная суета, полным-полно
новых людей на корабле. Стучат в каюту чуть ли не ежеминутно. Но это днём: строители, инженеры, сметчики, ну и старые
друзья по Владивостоку. А тут почти затемно стучат снова.
Кого ещё чёрт принёс! Я уж было, собрался всласть окунуться
в рассказы О’Генри. Но приглашаю войти. Некто за дверью
начал манипуляции с ручкой: дёргал и так и эдак: значит за
дверью явно не корабельный. Открою-ка дверь сам. В проёме
стоял симпатичный светловолосый мичман с сельского вида
лицом. Видя его нерешительность, хлопнул его по плечу:
«Чего встал, заходи, гостем будешь! Чьих будешь, дядя?»,
нарочно цитирую цыгана из «Неуловимых мстителей». Гость
и вовсе стушевался, видя перед собой уж очень «морского
волка» в трусах и в кожаных тропических тапочках с книжкой
в руке. Незнакомец смущённо протянул руку: « Валера! Меня
к Вам помощник послал для вселения в каюту».
- О, даже тёзка! Меня можешь звать аналогично. Так,
говоришь, послал? Привыкай. Раньше не посылали? Где
служил-то? - огорошил незнакомца, пригласив его присесть
на принайтованный (привинченный) к палубе стул. Он
попытался придвинуть его поближе к столу, но тщетно.
- Бесполезно надрываешься. Видно, первый раз на корабле? Ничего, освоишься. У нас ведь, браток, всё, как в каталажке - всё привинчено и укреплено. Да и бежать в океане
некуда: кругом вода, а в воде - акулы. А вообще-то крепят на
случай шторма. Ну а захочешь в туалет или ещё куда - вот
телефон, звони дежурному по кораблю, он даст «добро».
Кстати, коли мы с тобой тёзки, то держи «краба». Пожали
друг другу руки, присели.
- Так и будешь сидеть? Или разденешься? Вот твой шкаф, а
это, как догадываешься - твоя коечка. Располагайся, а я
звякну баталеру, чтобы бельишко принёс.
Вскоре мой «квартирант» рассказывал о деревенском
житьё-бытьё и службе в танковых частях. А я прикидывал:
сработает мой прикол насчёт дежурного и «добро» на
выход из каюты.
Новосёл оказался разговорчивым и, слегка заикаясь, как
видно от волнения: «Валерий… В-в-алера, а какой номер у
дежурного, мне бы с дороги…(звонит). Это мичман Щанников, я сегодня прибыл и поселился в каюту №14. Да, к Зуеву.
Мне бы разрешение на выход из каюты. Валера, он просит
дать трубку тебе».
- Задолбал этот дежурный! Чего неясного!» (стоял на
вахте мой друг Миша) и беру трубку: «Слушаю, мичман
Граждан! Есть сводить самому! Куда сводить? Миша, ну
приспичило парню, а на самоуправление ещё не сдал».
- Пошли, дружище! Когда сдашь на самоуправление -
будешь ходить сам, без разрешения. Понял?
Гальюн, то бишь туалет по-граждански, находился буквально через переборку от нас и отличался от домашнего
отсутствием сидячего унитаза и наличием поручня для
поддержания устойчивого положения во время шторма. Всю
эту информацию я в некоем импровизированном инструктаже выдал тёзке. Визави даже покрылся потом: тяжело, видно,
познаётся флотская житуха! «Да, Валера, не забудь в рубке
расписаться в получении инструктажа по пользованию
гальюном!». В принципе, на той же подводной лодке, первое,
что изучают и получают зачет, как матросы, так и все прочие,
- это ВИПС (аварийно-сигнальное устройство), ДУК (для
выброса за борт мусора), гальюн и камбуз.
Конечно же, придя в каюту, заговорили «за жизнь». Валера
служил механиком-водителем танка где-то в Приуралье. А
после службы - ремонтировал тракторные дизеля. Женился,
да жизнь не ладится: обеднело село. Его друг служил на
наших кораблях, вот и присоветовал.
Скажем прямо, что на флоте исконно принято изучать
корабль во всех ипостасях от темна до темна и, даже…во сне.
Или вместо сна, ежели учение даётся с трудом днём. Но это,
когда обучаемый начинает «шланговать, то есть делать вид,
что не понимает, а проще - ленится. Но есть ещё «курс молодого бойца», когда методом нескольких, общепринятых
приколов, вновь прибывший на корабль познаёт азы. Таковые существуют не только у матросов, но и у мичманов, а то и
у офицеров из «сапоговых» училищ. И, как только «объект»
прибывает на корабль, вся команда вносит в дело перевоспитания «посильную лепту». А тут 100% претендент на «курс».
Да ещё у меня в каюте…
- Тёзка, а у тебя профсоюзный стаж большой?
- Да года два будет, два с половиной, после службы. А чего?
- Видишь ли, у нас корабль-то по сути гражданский и
выслуга защитывается по непрерывному профсоюзному
стажу. А здесь, на северах - год за два. Вот и прикинь. А для
пенсии?! Книжку, карточку взял?
- Да нету у меня с собой. Да и дружбан ничего не сказал.
- Плохо дело. Но ты тово, дуй к замполиту Григорьеву и
падай на колени. Четыре года - не фунт изюма (год - за два). А
он втихую тебе карточку заведёт и впишет стаж. Понял? Дуй,
он сейчас у себя! Как раз до вечернего чая успеешь! Поднимешься палубой выше и до конца. На каюте табличка.
Тёзка вихрем вылетел в коридор и застучал по трапу на
офицерскую палубу. Наш капитан 2 ранга Григорьев был
истинный профессионал своего дела. И ходоки к нему были в
большей части-жалобщики. Щанников же был на совершен-
но из другого разряда и для зама - редкостная штучка. А посему на приёме он просидел около часа (рассказывал про
деревню и про своего соседа, то есть про меня, про странные
для него порядки на корабле…). Спросил замполит и об
обустройстве новоявленного мичмана: это же надо, впервые
к нему пришли поговорить ЗА ЖИЗНЬ. И Валера сказал, что
Григорьев пообещал все дела с профсоюзом уладить (он-то
понял, откуда ветер дует!), а меня просил зайти к себе.
Ну, я и зашёл уже на следующий день. Зря в команде
спорили, что старпом матерится чище боцмана. Замполит го-ораздо хлеще отделал меня всего минут за 20 не повторяясь.
Что скажешь, - профессионал! Знает, как ближе и проще
пронять приколистов. В надежде, что легко отделался, я,
было, хотел «откланяться», попятившись к двери, но…
- Постой-ка, я вот что удумал: ты на меня не обижайся
шибко (во, демократ!), но мальчонке надо бы помочь…».
А вдобавок к сказанному «посоветовал» не сходить с
корабля, пока мой квартирант не сдаст на самоуправление и
устройство корабля. А вдогонку замполит крикнул: «И на
профсоюзный учёт его поставь! Тоже мне, профсоюзный
деятель сыскался…твою мать!».
Эх, ма! Такой облом! Это же теперь меня в кают-кампании
заегорят на неделю, как минимум. Да и схода по «совету»
замполита не видать как свинье неба. И таскал я своего
визави от форпика до кормы и от трюма до клотика почти
полторы недели. Уж больно домой хотелось. Но было даже
обидно, что прикол вроде как на меня и пришёлся.
Но замполит упустил главное: не обмолвился Щанникову,
что на ВМФ профсоюзом отродясь и не пахло. А, возвратясь от
зама, я буркнул Валерке, что пока нету карточек: кончились.
- Да, вот что, Валера, не лезь ты к начальству. Я и забыл,
что у вас, в БЧ-5 есть свой замполит. Тебе всё равно завтра к
нему идти знакомиться. А карточку тебе наш писарь Ваня
Лупик напечатает сам.
А мичман Лупик, наш корабельный зав. канцелярией слыл
первым весельчаком едва не на всём соединении. И гармонист
классный. А я ну не мог удержаться от того, чтобы не провернуть хохму с профсоюзом. Один чёрт я втык получил сполна.
Ваня всё понял «с порога». Позвонил мне и уточнил,
какую печать ставить на документ: гербовую или «для
секретного производства БЧ-5». Сошлись на том, что достаточно «Для делопроизводства ВМФ СССР».
Вот с такой резолюцией и штампом «карточку» наш ученик
преподнёс уже своему заму. Заодно сообщил, что своё заведование он, благодаря мне изучил и зачет сдал старшине команды.
От уже своего зама каплея Журкова Щанников вышел со
счастливым выражением лица. Начальник поздравил тёзку с
успехом, а на карточку наложил визу: «Мичману Зубкову (это
мне) для постановки на учёт». А вечером у меня в каюте
состоялась «постановка на учёт». Все ржали до слёз, особенно «новый член профсоюза» мичман Щанников. В связи с
этим событием я выпросил втихаря у «деда»-командира БЧ-5
два литра «шила» (спирта). А карточку Валера взял себе на
память, пообещав поместить её в рамку и повесить в каюте.
Здесь же мы ему посоветовали: «Обо что ударишься, спрашивай, так быстрее изучишь корабль до мелочей.
- Во дела, мой командир танковой роты то же самое про
танки говорил!», - воскликнул Валера.
- А вот про танки на корабле старайся не поминать, а вот
дизеля у нас ку-уда мощнее танковых! Уразумел? - сказал я.
Так и пошло: на очередной прикол смеялись все и от души.
Смеялся и сам Щанников, зная, что злого умысла на корабле
не бывает. А традиции…, они и есть традиции. И со временем
поводов для очередного юморного всплеска становилось всё
меньше. А то бы и вовсе иссякла, исчерпала себя тема - повод
мичмана-танкиста. Бывало, кто-либо, зайдя в кают-кампанию, как бы невзначай спрашивал: «Слышь, братва,
чей это танк на баке стоит? Старпом сказал, чтобы закрепили
по-штормовому!» И все смеялись.
Но как-то случилось ЧП с нарушением НБЖ (наставление
по борьбе за живучесть). А проще - мичман Буев умудрился
сварганить «козла» - самодельную электроплиту для
собственного обогрева в каюте. В итоге где-то, что-то вышло
из строя и чуть ли не случился пожар. А вечером на построении старпом и «бычок» делали разнос всему экипажу на
тему: «Низ-зя! А вот я вас!».Уже в каюте я начал как бы
исподволь: «Валер, а ты зачем верхний свет включил? Там же
дросселя (пустой звук для бывшего механика-водителя
танка), а они чаще всего коротят. Вон, слыхал, как Буеву
НССом (неполное служебное соответствие) пригрозили! А
это довольно резкое понижение зарплаты».
Ну, меня и понесло сызнова: «Валера, а вот ты зря нарываешься и давно! Верхний свет врубаешь, кофе кипятишь,
приёмник приволок, лампу настольную... Вот пройдёт с
проверкой «Бычок» и влепит нам обоим по первое число за
перерасход электроэнергии!».
- Как перерасход? А какая норма? В киловаттах что ли?
- В них родимый. Только стоят они, если свыше нормы, то
ой-йо-ой какие денежки. Топливо покупное и завозное с
материка. На дизель - генераторах тьма народу зарплату
хавает - будь здоров, а накладные!.. Где-то рубля два киловатт
потянет. Вот и считай, ежели на берегу 4 копейки, то
тут…штаны снимут, если проверят, да посчитают!». Мой
сосед приуныл: ему буквально накануне было дано «добро» привезти семью. А её кормить надо. Плюс я ему скормил
(пока без последствий), что за шинель, и обмундирование и
телевизор с баней будут высчитывать в течение года. Квартирант задумался и глубоко.
- Валер Аркадич, а счётчик нельзя поставить? (Ура,
клюнуло!).
- Да оно бы можно, да нештатное оборудование в каютах
можно содержать только с ведома помощника командира. А
мы у него за перерасход спирта злейшие враги, почти как
деникинцы. Он так и кричит на нас: «Нет на вас Чапаева! Он
бы дал вам спирту!». Какой уж тут счётчик! Последней
рюмки лишит!
- А я спирт не получаю…Может мне?
- А что, давай! Он, хотя и злыдень, а порадеть может. На
детей сошлись, на жену без работы, да и вообще, мол, жить не
на что. Понял?
Ещё до обеда Валера подался с написанным с моих слов
рапортом к помощнику командира. Но вернулся быстро.
Даже очень: «Выгнал, выматерил, а рапорт порвал. Спросил, кто надоумил, ну я и сказал, что жить не на что. Сам,
мол, сподобился…».
К долгожданному сходу Щанникова вызвали в рубку
дежурного. В катер Валерка садился с объёмистой сумкой и
мне шепнул: «Помощник распорядился выдать мне сухой
паек за две недели. Жена завтра прилетает с сынишкой!».
Бывает же: вроде как прикололся, а провиант недели на две
всей семье Валеркиной обеспечен. У Валерки-то жена
должна была приехать только после похода. А тут - на тебе:
двойная радость: и семья в сборе, и на еду тратиться не надо.
Зато я был просто был поражён сметливостью моего квартиранта. Он время от времени отлавливал у мичманского
гальюна матросов и заставлял рассказывать некие «Правила
пользования гальюном», после чего отправлял справлять
нужду по общекорабельному адресу, то есть в матросский
гальюн. Мало того, в коридорах офицерских и мичманских
кают всё чаще слышались маты и удары падающих тел: Щанников всецело предавался экономии электричества в
масштабах кают его воспиттелей. Благо, устройство корабля
он уже знал досконально, потому, как свет стал пропадать
ещё и в самих каютах. Правда, пока верхний.
Больше я не «шутил». Надоело при «ночнике» читать
книги. А заодно «обрадовал» его, что у Лупика видел приказ
Командующего ТОФ об отмене оплаты за обеспечение
обмундированием и переводе нас на полное гособеспечение.
«Приказ пока секретный, ты там никому в БЧ-5 не трёкни!».
Но уже на следующий день о «секретном приказе знало всё
БЧ-5, включая замполита. Он тут же мне позвонил: «Зуев,
твою мать, вот я тебе сошью кальсоны и шинель на меху с
самовывозом из Бурятии! Ещё хочешь без берега?!».
Но через пару недель мы ушли на боевую работу в Тихий
океан сроком на восемь месяцев. Не было ещё случая, чтобы
за время «длинного» похода парень не перевоплощался в
матёрого морского волка. Океан учитель суровый, но «на
второй год» учиться не оставляет.