Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Краны-манипуляторы для военных

Военным предложили
новые автокраны
и краны-манипуляторы

Поиск на сайте

На рассвете в кальсонах

Где-то в конце лета, а вроде 29 июня, есть день святых Петра и Павла. Хотя таких тонкостей в нашей деревне могли и не знать: церкви в наших краях не было и до советской власти, как не было и мечети у казахов. А вот солнышко на рассвете именно этого дня изумительно играет всеми цветами радуги по сей день, уверяю вас, да так, что у старых душа молодеет, а у молодых сердца к любви тянутся. Оно бы и ладно: пусть себе тянутся. Так нет же, испокон веков в нашей деревне в ночь на Петров день принято творить такое…Вобщем-то, дурь всякую, да с выкрутасами-прибамбасами. Чтобы потом животы от смеха вся деревня надрывала. Причём смеялись-то друг над дружкой и совершенно безобидно: традиция. Конечно же, проказы творила тогдашняя армейская молодёжь-фронтовики, при активной и даже чересчур, поддержке нас, всех возрастов. Благо, в те годы на селе «мамка отпускала» безбоязненно хоть до утра. Чем и пользовались. А накануне, ещё совсем засветло, а то и весь день урывками готовили антураж: набивали мешки соломой, половой, опилками, тащили верёвки, шпагаты и много другого из опыта прошлых лет.

А уж потом жгли костры до поздней ночи. И сидели парни с девками и детворой подле костров: даниловские, голопузовские, тетеревские и прицепиловские, - все по отдельности. Того требовала «стратегия» проказ: надо знать всё и вся именно у своих соседей, от этого проделки становились изощрённее, смешнее. Да и хозяев дворов надо знать доподлинно, как кто и на что реагирует. Даже где и какие сундуки у кого стоят в домах. У каждого костра зрели планы: «А давайте бабке Петячихе простелим любовную дорожку к глухому столетнему деду Шавраку!». «Слышь, робя, а чё, если у Дерябы Толстого сундук на крышу вытянем!». Надо сказать, что в деревнях Сибири вряд ли кого сыщешь по фамилии, имени, а тем более - по отчеству. Положим, прозвали в детстве «Бздулей», так и будут кликать: тётка Бздуля, бабка Бздуля. Причём с годами прозвище напрочь вытесняло все паспортные начала. Мало того, так и паспортов-то в 50-е годы на селе у нас не было.

А деда Боёва прозвали Дендюлей ещё до фронта. Что - про что, никто уж и не помнил, старики, разве что. Его бабка Онисиха деда уважала, а более - побаивалась. Чуть что не по нему, так и возжами отходит за милую душу. А так, Дендюля на деревне слыл мужиком хозяйственным. Полон двор скота и сад не в пример другим - со стелющимися яблонями, что родят яблоки с добрый кулак. Не в пример другим, у кого и ранеток-то добрых не своруешь. Но и в драках на масленицу Дендюле под кулак угодишь - месяц синяк носить будешь. Но он и парнем никогда не задирался первым. Хотя сдачу давал исправно. А дом дед поставил смолоду, аккурат за три усадьбы до центра деревни. Давно это было, но двор у Дендюли всегда ухоженный. Так вот кричит он бабке: «Онисья!». Однако Петров день ноне будет?! Опять озоровать почнут. Сам таким был…Дык ты мне трашпанку сготовь на ночь (лёгкая телега с плетёным из лозы кузовом). Тулупчик постели, да вилы скирдовые припаси (черенок у скирдовых вил метров до пяти будет). Во дворе ночевать буду. Я уж им, охальникам, рёбра-то посчитаю черенком за милую душу! Хрен я им усну седни!», (в прошлый праздник его сморило почему-то). С тем и пошел моститься в своей любимой телеге: принёс с лабаза приличную охапку зелёнки с овсом и клевером, а поверх застелил овчинкой сыромятной. Взял из дому подушку-думку и втихаря от жены бутыль винца из антоновки - «для сугреву». Бабка Онисиха спроворила ему курицу с гречкой, да сала копчёного, слоёного: ночь-то коротать впроголодь не дело для мужика. Да на вольном воздухе.

Уже пригнали деревенское стадо. Оно таяло, загоняемое по дворам. Особо ласково привечали хозяйки своих бурёнок, едва несущих полное вымя душистого парного молока: «Здравствуй, кормилица, добро к дому пожаловать!». Не церемонились с овцами, подгоняя пинками под курдючные зады. Коз в стаде было мало: уж больно спесивая и маловыгодная скотина. А свиней пасли ребятишки сами сразу за селом, а то и за крайней межой. С дойкой кончались дневные заботы. На западе зазолотились первые звездочки, застрекотали в ковыле коростели, огоньками засветились светлячки в духмяных травах у колков. Кое-где лаяли потревоженные собаки.

А молодёжь тем временем уже «разминалась» на любителях лечь спать пораньше. Конечно же, это были Голопузовка и Тетеревка. Да там особо и развлечься-то нечем было: ни скота, ни хозяйств приличных не было почти ни у кого. Это были приезжие: кто, откуда сподобился. Им всё больше стелили дорожки: от невесть откуда приблудившегося удмурта-холостяка к сплетнице Матрёне, от пьяницы Кутюли к гадалке Евдохе… К часу ночи прошлись вдоль плетня Дендюли. Бдительный дед обозначился: «А ну, вот я вас шугну, мало не покажется!». Телега угрожающе заскрипела, из-под тулупа показались ноги в белых кальсонах- подштанниках. Молодёжь со смехом подались в другой конец Даниловки: «Лёнька, айда к Кислякам, собаку на крышу подсадим!».

Попыток нарушить дедову оборону за ночь было не менее четырёх. В первый раз удалось лишь отворить ворота из слег для загона скота и было войти во двор: «Запорю ненароком! Не шуткуйте мне тут! Мать вашу так!», уже изрядно пьяненьким голосом отозвался страж. Да собака его лениво сбрехнула: лаять ей вроде и ни к чему, коли за оградой все свои же, соседи, хотя и ночью. Две следующих попытки можно было считать успешными, но Дендюля, как видно уже во сне, заорал благим матом нечто несуразное и очень нецензурное. Правда, тут же захрапел с присвистом. Ванька Остапенков окликнул было: «Дендюля, не хочешь дулю?!». А ночь всё-таки, уже близилась к концу, так что порешили остаться, покараулить: « Лёха, Сень, Егор,- вы с пацанвой покараульте, а мы дале почнём!», - скомандовал Ванька Остапенков. Уж очень хотелось уконтропупить деда по полной программе.

Оставшиеся вначале открыли ворота на всю ширь. От греха подальше унесли и закинули на копну вилы. Вывели корову. Тобика угостили сахарной косточкой и даже погладили. Он тявкнул и лизнул благодарно руку племянника деда. Затем корову впрягли в телегу. В задник трашпанки водрузили длинную слегу с рогожей, наподобие знамени. Дед не шелохнулся. Тогда из огорода нарезали штук пять лупатых подсолнухов, и воткнули по краям плетёного кузовочка. Даже в темноте смотрелось изумительно смешно. Сдерживались от хохота, чтобы не разбудить ненароком Дендюлю. Да куда там! Вино и курица с салом теплили живот и давали дрёму, что кастрюля валерьянки: вдрызг.

Ко всему заменили тулуп на драный зипун с погреба. Спящего присыпали потолще сеном, чтобы не озяб, покрыв сверху зипуном. Тобика привязали сзади телеги. В конце осмелились и полупустую бутыль вытащили наружу и вложили в руки стража поверх зипуна. Всё! Теперь надо переправить это рукотворное чудо на колхозную площадь, куда утром сгоняют к пастуху всё стадо и судачат бабы. И было, выехали, как Егор, племяш-то Дендюли спохватился: «Сундук свадебный забыли!» Это был знатный сундук, крашенный изумрудной краской за две овчины банка в кооперации, да окованный железом вороненым. Чудо-сундук! А в нем «кустюм» Дендюли, что ещё на свадьбу у немца шили. Он его одевал на выборы и День Победы, потому как с наградами. Сундук приладили повыше на закорках трашпанки, то есть в ногах спящего. И-айда на площадь. А она вот, рядышком, за сельсоветом. Выкатили на самый центр. Поправили «украшения» и бутыль с сундуком: красота!!! А сами-шасть в Данилов переулок. Всей гурьбой, чтобы всё действо созерцать.

Утренний ветерок расшвыривал клочья тумана, обнажая бесчисленные «дорожки любви». Баулы и сундуки покачивались на столбах, а причудливые рукотворные пирамидки-матросики из корыт и бочек колонной разместились посреди дороги вдоль всей деревни (машин тогда не случалось и днём). Выгоняли скот.

Бабы, узрев у соседей ночные комедии, смеялись от души. Потом видели, что у них самих не чище. Скот гнали на площадь.

Со всех улиц животину собирали для прогона на пастбище. Хозяюшки, похохатывая, подгоняли бурёнок и блеящих овец. Следом дымились свежие и частые коровьи лепёшки. Особо много лепёшек навалили у сельсовета и центру площади. Вышел бугай Митька. Его место в средине было занято. Бык, было, взъярился, но озадачился: столько зелёнки с овсом ему и перед случкой не давали. И начал так жадно её поглощать, выдёргивая из- под деда, что тот ошалело, вскочил… Он стоял в кальсонах и в обнимку с бутылью, чисто Мадонна с младенцем. Митька дожёвывал сено, бесцеремонно выхватывая прямо под босыми ногами Дендюли.

-А-ай-я!! Ай, люди! Да что же это?!, - истошно орал дед, едва прикрыв дерюгой срам в разверзнувшейся ширинке кальсон.

- Ониска, где ты, мать твою в душу, штаны давай, зараза! - тряс похмельной головой с остатками седых волос на ней герой начинающегося утра.

Народ же, в большей части бабы и пацаны, зная именитый сундук, что привязан у трашпанки, орали: «Дедуля, а штаны твои при тебе! Гля-ко сзади!

Тут и жена его, Онисиха подоспела, оббежав полсела в поисках коровы и мужа. И тут увидела такое…

- Ах ты, гад плешивый! Это так ты караулил двор! Чуть штаны свадебные не профукал, ирод окаянный!, - да как начала охаживать его палками подсолнухов, что только клочья летели. Досталось и лохматому другу, хотя он толком не понял: за что? Корову бабка выпрягла, помогла мужу штаны одеть «в честь праздничка». Хохот стоял невообразимый. А дед, махнул в сердцах рукой: «А ну вас всех, охальники! Вот уж, вздую я вас в следующем годе!!!... Ежели не просплю, при сём старик опрокинул бутыль к себе в рот и... шагнул босой ногой на землю. Но попал аккурат в центр ещё тёплого коровьего ляпка. Но люди уже не просто смеялись, а рыдали сквозь слёзы. Праздник удался на славу!

Тем временем вставало солнце. Оно поднималось прямо из-за горизонта ковыльной степи. Оно было багрово-медное и огромное. Все воззрились на чудо природы! И тут прямо по краешку диска будто полоснула синь небесная, отдавшись к центру изумрудом. Потом опять к краям полыхнуло пламя оранжевое с почти фиолетовым обрамлением… Солнце играло бесконечно долго по восприятию, но безжалостно мало по времени…Ведь целый год придётся ждать Петрова дня.

Вперед
Содержание
Назад


Главное за неделю