Важное
Испытания МРК "Буря" вышли на финишную прямую
"Эникс" импортозаместил 
|
В Амурском лимане и около него. Часть IIИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ8.07.45 г. Знакомимся с александровской танцплощадкой и нравами местных дам. Воспоминания об этом эпизоде неотчетливы. Помню только, что было воскресенье и что доктор, Саша Крылов, предложил сойти на берег и погулять. Как и полагается молодым морякам, не так часто сходящим на берег для прогулок, нагладились, надраились, умылись, побрились и сошли: Крылов, я и механик Никольский. Если мне память не изменяет, то для полного блеска нацепили кортики. С причала, пройдя довольно изрядное расстояние, попали в центр города, побродили по нему, но ничего достойного внимания не обнаружили. Достойными внимания оказались мы сами - три блестящих чистеньких флотских офицера с кортиками, дружно ходящие рядышком и смотрящие по сторонам. Очевидно, с точки зрения местных жителей, мы выглядели как инопланетяне. Поскольку все дороги местной молодежи вели на танцплощадку, и мы попали туда же. И танцплощадка, и публика на ней и возле нее существенно отличались от виденного мною в Николаевске-на-Амуре: там на все падала тень цивилизации, здесь же царил совершенный мрак. Саша Крылов, любитель потанцевать и наиболее активный из нас, четко сформулировал: - Ребята, здесь нам делать нечего, двинем к пирсу. Мы поняли, что он прав, но не учли ситуации: оказывается, мы находились под прицельными взглядами местных дам. И как только мы дрогнули и начали отступление в сторону моря, так из уст этих дам по нашему адресу полетели такие выражения, которые оказались тяжелее камней. Местные кавалеры, которых, как и в Николаевске-на-Амуре, было немного, заняли разные позиции: часть из них (и это было нам на руку) удовлетворилась нашим отступлением и отпускала реплики типа “скатертью дорога” и “катись колбаской”, но часть была оскорблена нашим отношением к местным красавицам и решила за них вступиться. Это было чревато физическим столкновением и не исключено, что нас спасли кортики: вид, хоть и парадного, но все-таки холодного оружия, несколько отрезвлял разгоряченные головы. Мы использовали замешательство в рядах противника и под всеобщее дамское улюлюканье ретировались. Такой мне запомнилась танцплощадка в Александровске-на-Сахалине. Вернувшись на корабль, в кают-компании за вечерним чаем мы поведали о своей одиссее: было смешно, и грустно. Какая пропасть лежала между культурой моих ленинградских школьных друзей (хоть и они были разными), между культурой членов нашего экипажа, включая всех рядовых краснофлотцев, и культурой местных обитателей танцплощадки. Да, мы понимали, что живут здесь и другие люди, есть и другая молодежь. Но это - элита, ее не видно, не ею определяется интеллектуальный облик Сахалина. А уровень массовой культуры - налицо. Очень захотелось в Ленинград, туда, где помнили и всегда ждали.
9.07.45 г. Идем в Агнево, на рейд рудника Кузнецовского. Начинаем грузить уголь с помощью кунгасов. Вся процедура, описанная выше, повторяется с той разницей, что погода стоит достаточно благоприятная. Эта погода располагает к лирическому настроению. И в результате обмена впечатлениями, полученными после посещения берега моими друзьями и мной, возникают стихи.
21 июля приказом командира НАВМБ N 036 были присвоены очередные воинские звания рядовому и старшинскому составу. На “Гижиге” звания старшин первой статьи получили минеры 2 класса, старшины 2-й статьи Новиков Александр Иванович и Бойчевский Алексей Григорьевич; звания старшин 2-ой статьи получили: рулевой 2 класса старший краснофлотец Шабашкин Николай Александрович, минер 2 класса старший краснофлотец Киселев Иван Александрович и моторист дизельный 2 класса старший краснофлотец Губанов Николай Кузьмич. Это был маленький корабельный праздник. Я, правда, был очень огорчен, что не удалось этим же приказом произвести в старшины Долгова, который, по существу, руководил всеми радистами. Но за Шабашкина я был по-настоящему рад: он давно этого заслуживал. ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ 22.07.45 г. День Военно-Морского флота. После окончания ППР нас прогнали на рейд. Утром был торжественный подъем флага. Подняли также флаги расцвечивания. Однако, поскольку ППР уже окончился, начальство военно-морской базы приняло решение после обеда прогнать нас на рейд, под правый берег Амура и увольнение на берег личного состава нами производилось с рейда. Так начальству было спокойнее. Я весь день был на корабле. Не люблю праздники - слишком много хлопот: построения, поздравления, увольнения ... Один прием увольнявшихся на берег чего стоит: кто любит выпить - обязательно где-нибудь наберется. А на флоте с этим строго, может быть, даже слишком строго. Но что поделаешь, традиция есть традиция, ее нужно соблюдать. На другой день, 23 июля, ушли в бухту Кахинскую принимать мины. Мины принимали долго и обстоятельно. Заполнили оба погреба. Всего приняли на борт полный магазин мин образца 1912 года - 200 штук. Кроме того, на верхнюю палубу приняли 5 учебных мин образца 1926 года - для выполнения учебной минной постановки. Для комплекта мин образца 1912 года недополучили клапана потопления, то ли не было клапанов, то ли отсутствовало лицо, ими заведующее. Но поскольку эти мины ставить фактически не собирались, а времени и без того было потрачено много, решили, что обойдемся и без них. По вечерам и ночам писались стихи.
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ 28.07.45 г. Ушли из Николаевска на север по Сахалинскому фарватеру. Из-за тумана останавливались у острова Уюзют. Конечно, мы ушли не на север, а на юг, и не по Сахалинскому фарватеру, а по Южному. Дело в том, что для того, чтобы перейти на Сахалинский фарватер для движения на север, надо сначала пройти на юг по Южному фарватеру до параллели 52о30’ N , где, не доходя буя N 18, ответвляется Сахалинский фарватер, и ложиться на курс 0о у буя N 35. Теперь, наверное, номера буев и курсы несколько изменились, но в то время было так. По Сахалинскому фарватеру я еще не плавал и в Москальво не бывал, даже курсантом, так что опять все было ново. Только вышли из Амура, как попали в плотный туман: пришлось отстаиваться на кромке фарватера, вблизи острова Уюзют. Ветер был слабый, погода хмурая. Туман таял медленно. Миновала ночь. 29 июля утром видимость улучшилась, и мы продолжили движение. Днем получили распоряжение начальства из Николаевска следовать на северную оконечность Сахалина, к мысу Мария, где занимались боевой подготовкой торпедные катера и где один из катеров, во время торпедных стрельб, выбросил торпеду на берег в устье реки Тумь. Эту торпеду нам предписывалось стянуть. Не могу сказать, что это приказание нас обрадовало, но выполнять его было необходимо. 30 июля пришли к мысу Мария. Берега мыса окаймлены полосой рифов, по-видимому осыхающих. Видны приливо-отливные сулои - вода словно кипит, никуда не двигаясь. Нас встретил проштрафившийся торпедный катер и показал место, где находилась торпеда. Река Тумь оказалась маленькой, почти ручьем. На нашей карте она обозначена не была. Мы стянули торпеду, провозившись с этим делом часа четыре, подняли ее стрелой и погрузили на торпедный катер, который поблагодарил нас и быстро ушел. А мы пошли на Москальво. Оно находится в заливе Байкал, названном так Г.И.Невельским по имени транспорта “Байкал”, на котором он 21 августа 1848 г. вышел из Кронштадта в Петропавловск и затем прошел к северной части Сахалина и в Амурский лиман для того, чтобы определить, имеется ли с севера, со стороны Охотского моря, подход в лиман Амура и в сам Амур. Залив Байкал преимущественно мелководен, берега его окаймлены широкими полосами осушек. При входе в залив лежит остров Уш, который делит этот вход на два прохода: восточный и западный. Именно по восточному проходу пролегает огражденный фарватер, ведущий в портовый пункт Москальво. Это все я прочитал в лоции, готовясь входить в залив. Но ко входу в залив мы пришли ночью. Рисковать не стали и встали на якорь на рейде у входа, пользуясь собственным счислением и радиомаяком Москальво. Когда развиднелось, обнаружили, что мы стоим на видимости входного буя. Это нас обрадовало. В 5.10 31 июля снялись с якоря для следования в Старое Москальво. Пошел моросящий дождь, видимость уменьшилась, но все же входные створы (створы мыса Входного и мыса Пык) были видны, и это дало нам возможность благополучно добраться до поселка Старое Москальво и встать на якорь на его рейде. На воду спустили шлюпку, посадили четырех пассажиров из Николаевска-на-Амуре и отправили их на берег.
Около восьми часов утра шлюпка-четверка, высадив пассажиров, возвратилась к борту. В 8.25 мы снялись с якоря, в сплошном тумане вышли к Охотскому бую и в 14.24 встали на якорь. ИЗ ВАХТЕННОГО ЖУРНАЛА (ЦВМА, ф.4748, оп.1, д.317, л.74) Сахалинский залив, 1 августа, среда, 00.00. Стоим на левом якоре у Охотского буя, Ш = 53о24',0’ N, Д = 141о23’',9 Е. Готовность к походу 15 минут. Корабль затемнен, котел под парами, свет свой. В 0.05 снялись с якоря для производства учебной минной постановки, в 1.39 начали учебную минную постановку и в 1.43 окончили ее, выставив 5 учебных мин образца 1926 года. В 1.55 снова встали на якорь.
В 6.10 на воду была спущена шлюпка-четверка и под командой минера, лейтенанта Захарьяна, отправлена к выставленным минам. Все они были проверены, ни одна из них не всплыла, все встали на заданном углублении. В 8.05 начали выборку мин, в 9.50 выборка была закончена. Это было кстати, так как видимость начала ухудшаться, к 14.00 нашел густой туман, видимость упала до нуля. В надежде, что развиднеется, в 19.05 снялись с якоря для следования в Рыбновск и в 23.10 встали на его рейде: Ш = 53о16’,3 N, Д = 141о,46’,4 Е. Утром на другой день помощник капитан-лейтенант Иванов, выполняя задание, полученное от командования Николаевской ВМБ, сходил на четверке на берег и, заодно, попытался раздобыть хлеба для команды, так как хлеб у нас уже весь кончился. С хлебом у него ничего не получилось, и в 14.31 мы снялись с якоря для следования в Николаевск-на-Амуре. Видимость была плохая, 2 - 5 кбт., но к вечеру усилился ветер от NE и видимость стала существенно лучше. У командира возникла идея, поскольку не было хлеба, не переходить с Сахалинского фарватера на Южный, спускаясь до широты буя N 35 (т.е. там, где мы шли на север Сахалина), а срезать расстояние, повернув с Сахалинского фарватера на Хуссинский, а уже с него - на Южный: появлялась надежда добраться до Николаевска хотя бы к обеду завтрашнего дня. Он обсудил эту проблему со мной. Я согласился: рисковать так рисковать. И, пройдя буй N 39 на Сахалинском фарватере, мы свернули на Хуссинский. Вскоре коснулись грунта, но сошли. Попали в какую-то яму: внутри глубоко, по краям мелко. Выбрались и из нее. Дальше пошло спокойнее, но быстро темнело. На Южный фарватер решили ночью не выходить. В 22.31 встали на якорь на Хуссинском фарватере в девяти милях от маяка Пронге, по пеленгу 140о. Глубина 3,5 м, грунт - песок. Командир, замученный бесконечными определениями по сомнительным и плохо видимым ориентирам, резюмировал: - К черту! Остальное пройдем завтра. Вперед Содержание Назад
|
