Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Единая судовая энергетическая система

Как создать
единую судовую
энергетическую систему

Поиск на сайте

Контр-адмирал Сэмюель Б. Фрэнкел. Воспоминания о военном времени, проведенном в Мурманске, ч.2

Были и другие им подобные, но не настолько отвратительные, вроде тех, что украли неприкосновенные запасы из спасательных шлюпок – продукты вроде шоколада (который нечем было заменить), и попытались их продать. Продукты и сигареты были выгодным предметом торговли. На черном рынке доллары можно было обменять по курсу пять рублей за доллар. Наряду с этим существовал обменный курс для представителей дипломатического корпуса, здесь доллар стоил около двенадцати рублей. Реальная покупательная способность рубля была настолько низкой, что пачку сигарет, например, можно было продать за сто рублей. Мужчины обычно хотели купить для своих девушек шубки из меха, чтобы выглядеть в их глазах настоящими героями. Но это было совершенно невозможно сделать. Что больше всего не нравилось русским в американцах, так это их буйное поведение на берегу – "хулиганство". Под этим могло подразумеваться все, что угодно: от пьянства до непристойного поведения. Как в Мурманске, так и в Архангельске, русские устроили так называемый Интернациональный клуб. Здесь можно было выпить немного водки и послушать эстрадную музыку, давно уже вышедшую из моды. Здесь появлялись русские девушки и устраивались танцы с моряками, пришедшими вместе с конвоями. Трудно было назвать подобные развлечения захватывающими. Проституток в Мурманске не существовало, хотя трепа по этому поводу было хоть отбавляй. Время от времени здесь же в клубе выступал хор бойцов Красной Армии. Так что морякам не оставалось ничего другого, кроме как зайти в Интернациональный клуб и напиться там в хлам. И ничего более.

Однажды русские арестовали несколько американцев, и мне пришлось отправиться к ним на выручку. Инцидент удалось устранить с помощью волшебных слов: "Индеец по происхождению". Если у вас был черный цвет кожи, то русские почти не обращали на вас внимания. Другими словами, они старались не трогать представителей национальных меньшинств. Среди арестованных оказался один из таковых, и когда до него дошло дело, я рассказал русским, что он вырос в бедной, но честной семье, а его дедушка коренной американский индеец. Моряку кажется, что его обижают именно по этой причине. И русские тут же его отпустили.

Судебное разбирательство у русских выглядит очень интересно. Суд представлен тремя судьями, но присяжные отсутствуют. Как правило, судьи производят впечатление малообразованных людей. Обычно подсудимый отправляется в тюрьму, а освобождение наступает тогда, когда приходит время возвращаться на судно.

Среди наших моряков оказалось несколько человек, покончивших жизнь самоубийством, включая одного офицера из состава вооруженных команд. Конечно, были и убитые. Поначалу с организацией похорон не возникало никаких сложностей. На первых порах всем этим занимался я сам и мой писарь Джон МакГиннис. В это время погибших было больше всего. У меня не хватало времени и сил на организацию погребения, этим следовало заняться русским. Я отправился на прием к одному из высокопоставленных лиц и сказал: "Мне нужна ваша помощь". В конце концов, русские согласились на это. Зимой, для того чтобы вырыть могилы, им приходилось пользоваться взрывчаткой. Тела умерших вывозили на грузовиках и предавали земле, как я полагаю, где-то на склонах сопок. Когда я опять приехал в Мурманск в 1975 году, то посетил некоторые из этих кладбищ и увидел, что они приведены в надлежащий порядок. Участок, где погребены американцы, находился на территории русского кладбища. Можно было увидеть, что на каждой могиле установлен небольшой надгробный камень. Крестами отмечены погребения христиан, звездами Давида – евреев…

Помню, как проходили похороны индусов. На одном нашем судне плавали несколько мусульман-индусов из Малайзии. Это судно затонуло после прямого попадания бомбой, когда стояло в гавани. При этом погибло около двенадцати мусульман-индусов. Конечно же, индусами занимался не я, а англичане: все-таки они плавали главным образом на британских судах. Тем не менее, они обратились ко мне. Причина заключалась не в том, что русские похоронили моряков в общей могиле, а в том, что положение их тел было неправильным. Их головы должны были быть обращены в сторону Мекки. Так что мне пришлось идти к представителям советской власти и разъяснить сложившуюся ситуацию. Последние проявили понимание в данном вопросе, и состоялось перезахоронение по всем правилам.

Наряду с постоянными взаимоотношениями с моряками конвоев, мне приходилось поддерживать регулярные контакты с различными официальными лицами, как с русскими, так и с британцами. У англичан в Мурманске находился свой представитель Управления морских перевозок военного времени, которому были предоставлены все права в отношении британских судов: он занимался обеспечением судов и погрузкой балласта, разрешал проблемы, возникавшие в отношениях с русскими, организацией совещаний и все в таком же духе. У англичан часто возникали проблемы с получением балласта. Отправлять обратно пустое судно очень опасно. Возникает желание загрузить его чем-то полезным, а не просто засыпать в трюм песок. Но достать в Архангельске лесоматериалы оказалось трудной задачей, поскольку это была одна из важнейших статей советского экспорта. Лесоматериалы использовались для производства целлюлозы и рудничных стоек, стандартной длины около 5 футов (примерно 1,5 метра). Последние предназначались для укрепления сводов шахт в рудниках.

Британского представителя звали Джо МакКлэй. Родом он был из Шотландии. Позже его преемником стал парень по имени Дэлглейш. Англичане, имевшие большой опыт в международных морских перевозках, хорошо знали все законы и правила, в отличие от русских. Мне приходилось работать совместно с русским и британским адмиралами. Когда началась война, я был лейтенантом. К описываемому времени все, конечно же, отлично знали, что я был полномочным представителем интересов США на территории Мурманской области, поэтому я направил запрос в Министерство ВМС с просьбой разрешить мне носить знаки различия коммандера, принимая во внимание, что англичане, в частности, очень щепетильны в вопросах чинопочитания. Они даже пытались мною командовать, но это им не очень-то удалось. Когда я оказался в этих местах, пост американского посла в Москве занимал Лоуренс Стейнхардт, преемником которого стал адмирал Уильям Стэндли. Стэндли, будучи морским офицером, постоянно повторял: "Фрэнкел отвечает за все". Итак, я попросил разрешение носить форму коммандера и получил повышение – первое в этой войне – стал кэптеном. Это было намного раньше установленного времени. Мне было всего тридцать пять лет, и я стал самым молодым кэптеном ВМС США.


Уполномоченный ГКО, начальник Главсевморпути контр-адмирал И.Д. Папанин

Одним из советских адмиралов, с которыми мне приходилось постоянно иметь дело, был Иван Дмитриевич Папанин. Папанин был известен как выдающийся полярный исследователь, счастливо избежавший гибели во время подвижки льдов. Кроме того, он носил звание Героя Советского Союза. Позже ему присвоили звание контр-адмирала советского Военно-морского флота и поручили следить за работой Мурманского и Архангельского портов. Он также отвечал за организацию судоходства на трассе Северного морского пути между Мурманском и Владивостоком. Это была его настоящая вотчина.

Папанин очень хорошо относился ко мне, и мы с ним прекрасно уживались. Своей организацией он руководил как барин поместьем. Примерно раз в неделю Папанин принимал целую толпу просителей с различными жалобами: одни просили денег или иных щедрот, другие просили разобраться в их отношениях с женами. Пробыв в Мурманске какое-то время, я воспользовался его услугами для получения квартиры: вначале мы жили в гостинице, которую немцы тотчас же разбомбили. В квартире было несколько комнат, ванная и кухня, хотя не все из этого находилось в полном порядке.

Хочу вспомнить одну историю, связанную с адмиралом Папаниным. Спустя некоторое время после прибытия в Мурманск, я решил, что надо устроить какое-то светское мероприятие. Сами русские очень редко устраивают домашние приемы. Для этого у них обычно используется Дом культуры. Итак, мне пришло в голову, что настало время устроить у себя прием, и я разослал приглашения. Приглашения были отправлены самым разным людям, включая бригадиров портовых грузчиков и русских девушек, занимавшихся переводами коносаментов. Эти девушки могли читать на английском, и я не мог их не пригласить. А потом я пригласил, естественно, Папанина и несколько его помощников, а также адмирала Головко, командующего Северным флотом и его начальника штаба. Текст моего приглашения гласил: "… к 5 часам вечера на угощение для мужчин и лучших людей города". Конечно же, русские не могли знать, что это означает.

Мой писарь Джон МакГиннис обошел наши суда и собрал все, чем можно было на них разжиться: бутылки кока-колы, апельсины и все такое прочее. В пять часов появились русские девушки, мы их угостили конфетами, кока-колой, и они ушли. Затем пришла следующая группа. Наконец я получил известие о том, что Папанину нездоровится, и он не может прийти. Я тотчас же понял, что его недомогание имеет политический характер. Потом прибыл начальник штаба Северного флота и сообщил, что адмирал Головко просит прощения, но не может прийти, поскольку очень занят. Последнее можно было понять и принять.

То, что Папанин не пришел, мне не понравилось, и на следующий день, нагруженный небольшой сеткой с апельсинами и бутылками кока-колы, я отправился его навестить. Ему было известно о моем визите, и он быстро юркнул в постель. В то время мы обращались друг к другу по имени и отчеству: "Сэмюель Иванович и Иван Дмитриевич". Я обратился к нему со словами: "Жаль, что вы себя неважно чувствуете, но, быть может, вам придется по вкусу что-нибудь из этих вещей. Знаю, что вам их здесь трудно достать".

Он поблагодарил меня и сказал: "Садитесь, я хочу с вами поговорить".

Я уселся.

Папанин сказал: "Я слышал, что вы вчера устроили прием. Немногие из гостей смогут помочь вам в вашей работе. И было очень много людей, которых вам вообще не следовало приглашать, таких, как эти девушки, грузчики и им подобные. Если бы вы ко мне обратились, то я бы составил список немногих высокопоставленных лиц, которые рвали бы на себе волосы от удовольствия, получив приглашение, и тогда мог бы получиться отличный прием, а эти гости смогли оказаться для вас полезными в будущем. Ваша беда заключается в том, что вы чертовски демократичны!"


Адмирал Головко

Пока я находился в Мурманске, то пользовался полной поддержкой со стороны адмирала Арсения Григорьевича Головко, командующего Северным флотом. Головко был замечательным человеком. Может быть, причина хороших с ним отношений заключалась в том, что я никогда не просил его о том, что было бы сопряжено для него с какими-то трудностями. Следовало отдавать отчет в том, что советские руководители не располагают собой. Они вынуждены заниматься тем, что сулит им поощрение, или под угрозой наказания.

Адмирал Головко постоянно пребывал в Полярном, где также находилась большая группа британских офицеров. Это был крупный кряжистый человек с медвежьей повадкой, отличный подводник и настоящий морской офицер. Он принимал активное участие в Гражданской войне в Испании. Как-то раз я зашел его навестить. Головко произнес: "Вначале мы попьем чайку", – и устроил мне настоящий банкет. Затем адмирал предложил: "Пойдемте, поплаваем". У него был закрытый бассейн с подогревом воды прямо здесь, в Полярном. Надо сказать, что он был отличным пловцом, а я неважным. Он плыл, рассекая воду, а я пыхтел изо всех сил вслед за ним.

В разговоре со мной Головко не прибегал к услугам переводчика. Русским я владел неважно, но для нас этого было вполне достаточно. Однажды я шутливо заметил:

– Знаете, адмирал Головко, а ведь я могу принести вам большие проблемы.

– И каким же образом? – отозвался он.

– Ну, я могу сказать, что адмирал Головко сообщил мне много известной ему секретной информации, что он принимал от меня подарки, которые ему не следовало бы от меня брать. И у вас могут возникнуть проблемы.

Он засмеялся и ответил:

– Не беспокойтесь. Я хороший коммунист. Кроме того, я могу сказать, что Фрэнкел настолько плохо владеет русским, что просто не смог меня понять.

Летом 1943 года я заехал его навестить в Полярном. Он прислал за мной свою яхту, только что доставленную из Италии. Я сообщил ему, что получил новое назначение, собираюсь домой и хочу с ним проститься. В ответ я услышал:

– Вы сюда вернетесь.

– Адмирал, – спросил я его, – может быть вам известно то, чего я еще не знаю?

– Неважно, но вы сюда вернетесь.

Ему захотелось сделать мне подарок на прощание. У русских было обыкновение дарить британским адмиралам северных оленей. Что можно делать с северным оленем, настоящим живым северным оленем? Англичане не могли отказаться от таких подарков, а полученных оленей отправляли в Архангельск, где их можно было кормить и содержать. Поэтому Головко сказал мне:

– Знаете, у нас есть такой обычай – дарить северных оленей.

– Знаете, адмирал, – произнес я, – это замечательная идея. С вашего разрешения я выберу себе оленя из стада, вы его мне вручите, а я верну его обратно в стадо. Вы будете счастливы от того, что сделали мне такой подарок, я буду счастлив его получить, а больше всего будет счастлив сам олень.

Тогда он спросил:

– Чего же вы хотите на самом деле?

Я ответил, что мне хотелось бы получить от него аэрофотоснимок Мурманска. Адмирал посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– У меня нет ни одного такого снимка.

Я заметил:

– Знаете, странно, что у вас нет ни одной фотографии. Ведь немецкие самолеты летают над вами каждый день и каждый день делают снимки города. Должны же вы были сбить хотя бы один самолет с фотоаппаратом.

Но он ответил:

– На сегодняшний день у нас нет ни одного снимка.

– Большое спасибо, – произнес я. И он подарил мне огромную шубу с кожаным верхом и подкладкой из овечьей шерсти.

Я вернулся в Соединенные Штаты, и выяснилось, что мне предстоит вернуться обратно в Мурманск. Все это давно было известно Головко. К тому времени в наших руках оказалось несколько снимков Мурманска, найденных у немцев. Когда дела в Италии пошли скверно, немцы перебросили в южную часть этой страны свои самолеты, действовавшие раньше в районе Мурманска и базировавшиеся на Петсамо.

Нам удалось захватить целую папку с такими снимками здесь, в Италии.

Я сделал для себя две увеличенные копии и поместил их в рамки. Вернувшись в Россию, я снова встретился с адмиралом Головко и произнес:

– Адмирал, я вернулся. Вы знали то, что мне было неизвестно. – А потом добавил: Знаете, все это время вдали от вас я думал о том, что у бедного адмирала Головко нет ни одного снимка Мурманска! – и подарил ему эти фотографии.

Он улыбнулся и произнес:

– Ах ты, сволочь разэтакая!

У него было хорошее чувство юмора.

У адмирала Головко был один тип – заместитель по политической части. Сам Головко не мог найти этим ребятам из политуправления никакого применения, обладавшим, как предполагалось, равной с командирами властью. Во время очередной из своих поездок, возвращаясь назад в Мурманск, я оказался рядом с одним из них. Он сказал:

– Есть ли у вас в Штатах, что-то похожее на наших политработников?

– Нет, пожалуй, – ответил я. – У нас есть капелланы.

– А чем они занимаются?

Я рассказал ему, что капелланы заботятся о разрешении различных религиозных аспектов службы и оказывают помощь в решении личных проблем личного состава.

Мой сосед заметил:

– Я этим тоже занимаюсь.

– А что вы еще делаете? – заинтересовался я.

– Я учу людей, как они должны думать.

– Что вы под этим подразумеваете – "учу правильно думать"?

– Ну, я учу их законам коммунизма, разъясняю им их обязанности, раскрываю суть наших идеалов.

– А вы им рассказываете что-нибудь об идеологии капиталистического или монархического общества?

– Нет.

– Как же они тогда могут узнать, что из этого является верным?

Он мне ответил со всей серьезностью:

– Они поймут, что является верным, когда я им это разъясню.

На самом деле это было далеко не так. Однажды контр-адмирал Дубровин пригласил меня на прием. Здесь же оказался советский оратор, пытавшийся своей речью зажечь энтузиазм у своей аудитории: лучше делать свою работу, перевыполнить план и все в том же духе. Так оказалось, что мы тоже присутствовали на этом собрании. Оратор действительно был замечательным. Благодаря ему, я чуть не стал коммунистом. "Мы все делаем во имя нашей Родины и только ради нее!" – провозглашал он. В это же время здесь же находился мой друг адмирал и читал газету. Тогда мы уже достаточно хорошо знали друг друга. Я оглянулся вокруг и увидел, что и остальные занимаются, кто чем может: болтают друг с другом и читают газеты. И тогда я задал вопрос адмиралу: "Как вы можете сидеть и спокойно читать газету, когда этот парень старается изо всех сил, произнося свою замечательную речь?"

Он мне ответил:

– Я уже слышал всю эту чушь. Зачем попусту тратить свое время?

В Мурманске у нас возникли некоторые проблемы в отношениях с русскими. Во время стоянки судов было много случаев воровства, особенно продуктов питания. Было не по себе видеть, как рабочие, пользуясь возможностью, делают дырки в мешках и пригоршнями наполняют мукой свои калоши. Однажды я получил жалобу от делегации, направленной экипажем одного из наших судов, в которой говорилось, что русские наказали своих рабочих, уличенных в воровстве капусты, заставив их сидеть со спущенными штанами на льду. Естественно, многие из них умерли в результате такого эксперимента. Я рассказал об этом русским и вот что услышал: "Хорошо, мы справимся с этой проблемой по-другому". Они просто схватили преступников и чуть позже их расстреляли.

Другая проблема, с которой мне пришлось столкнуться, заключалась в недостаточных глубинах у причальной стенки. Мне нужно было как-то справиться с этим затруднением. Однажды в Мурманск пришло судно, на борту которого находился инженер, офицер армии США. Он был отправлен сюда с целью проведения гидрографической съемки в районе порта. Естественно, русские не позволили ему даже сойти на берег. У него не было уважительной причины для появления здесь. В конце концов, мне удалось получить для него разрешение покинуть судно и сойти на берег. Пришлось объяснить ему, что все необходимые материалы я уже отправил, а если он попытается сделать что-нибудь самостоятельно, то его, скорее всего, просто пристрелят, завидев с лотлинем в руках.

Нам нужно было также удостовериться в том, что русские не воспользуются нашими судами, как им вздумается. Например, в начальный период нашего сотрудничества я обнаружил, что если русские выходят к нам с каким-либо предложением, то это значит, что оно было ими рассмотрено во всех его возможных аспектах: правовых, военных, экономических и тому подобное. Так что, если они предложили вам нечто кажущееся весьма привлекательным и достойным внимания, то вскоре может обнаружиться какой-нибудь подвох. Например, в Мурманске стояли наши суда, а русские заявили, что у них есть груз для доставки в обратную сторону, но он находится в Архангельске. В то время, а дело происходило весной, Белое море открыто для судоходства и практически свободно ото льда.

Суть предложения заключалась в том, чтобы отправить туда поочередно два наших и два советских судна. Русским хотелось приступить к операции уже на следующий день. Тогда я задал вопрос:

– Очищены ли подходы к Белому морю от мин?

– Ну да, – прозвучал ответ.

– Это хорошо, – заметил я, – но поскольку советские моряки лучше знакомы с местными водами, как вы отнесетесь к тому, чтобы их суда возглавили переход?

– Думается, что это звучит вполне справедливо, – ответили нам.

Выход в море задержался. Три недели спустя я получил сообщение: "Готовы выйти в море". В течение этого периода они успели завершить траление мин в данном районе, не проведенное раньше. Просто русские решили воспользоваться представившейся им возможностью, то есть рискнуть американскими судами.

Тем не менее, в общем и целом мои отношения с русскими были очень хорошими, по крайней мере до тех пор, пока НКВД не стало посылать своих штатных сотрудников в Мурманск. Один из них появился в Мурманске в конце 1943 года. До появления этого парня по фамилии Тимошенко русские не боялись получить наказание, общаясь с иностранцами. Но теперь все иностранцы могли общаться с русскими, только обратившись перед этим к нему. Вмешательство Тимошенко простиралось настолько далеко, что капитан порта, по фамилии Новосадов, попросил меня: "Если Тимошенко спросит, как вы уживаетесь со мной, скажите, что с трудом".

Я сказал: "Полагаю, мне понятно, что вы имеете в виду".

Так что, когда Тимошенко задал мне этот вопрос, я ответил: "Это очень тяжелый в общении человек. Было бы лучше на благо Советского Союза, чтобы он ушел. Если же этого не произойдет, то у вас могут возникнуть настоящие трудности".

С появлением Тимошенко я уже не мог разъезжать так свободно, как это делал совсем недавно. Но потом мне в помощники назначили советского офицера, звали его Саша Панкратов, это был невысокий парень, родом из Сибири. Саша неплохо говорил по-английски и ему очень нравился американский сленг. Для этого у него была маленькая записная книжка, куда он записывал заинтересовавшие его слова и выражения. В моем распоряжении был джип, на котором я мог ездить в самые разные места. В его же обязанности входило сопровождать меня, куда бы я ни направлялся. Я мог сказать ему: "Саша, давай покатаемся на машине!" И он отправлялся со мной и помогал проехать через все посты.

Однажды, когда мы катались с ним вдвоем, он неожиданно рассмеялся. Я его спросил:

– Саша, что тебя так рассмешило?

– Знаешь, – ответил он, – здесь сижу я, лейтенант советского флота, а здесь ты – офицер огромного американского флота. И ты сейчас вроде как мой водитель. Ха-ха!

Я ему сказал:

– Это очень смешно, Саша, но это не имеет для меня никакого значения. Я отношусь к тебе как к моему другу, а не как к лейтенанту советского флота.

Он опять рассмеялся и произнес:

– Мы не можем быть друзьями.

– Отчего? – задал я ему вопрос.

– Потому, – ответил Саша, – что вы кэптен, а я лейтенант!

Но в целом, на самом деле, мои отношения с русскими в Мурманске были очень сердечными и дружескими. Я никогда их не забуду. Все они знали, что где бы я ни появился на своем джипе, если им была нужна машина, то они могли рассчитывать на мою помощь. И они всегда приглашали меня на свои вечеринки.


Содержание
Слово российских ветеранов
Вирджил Шарп. Унесенные взрывом торпеды
Дональд Марфи. PQ-15. Зловещий зеленоватый свет
Контр-адмирал Сэмюель Б. Фрэнкел. Воспоминания о военном времени, проведенном в Мурманске, ч.1
Контр-адмирал Сэмюель Б. Фрэнкел. Воспоминания о военном времени, проведенном в Мурманске, ч.2
Эрл Картер. Необычная красотка


Главное за неделю