Важное
Экипаж поднялся на борт первого патрульного ледокола "Иван Папанин"
Альтернатива электродвигателям 
|
Во имя жизниМоя военная биография началась в ЛАНО 3 июля 941 г. Однако вскоре (видимо, потому, что действительную службу я проходил в артиллерийских частях) меня направили младшим политруком в подразделение 22-го укрепленного района на Карельский перешеек. Я помогал в укомплектовании батальона бойцами, поступавшими как пополнение. Формирование нашего подразделения еще продолжалось, как вдруг последовал приказ срочно занять оборону северо-западнее Ленинграда, неподалеку от Симагина. Меня назначили политруком роты. 2 сентября мы заняли подготовленные позиции вдоль реки Сестры, неподалеку от деревни Елизаветинка. Рядом проходила важная транспортная магистраль- Средне-Выборгское шоссе. В нашем распоряжении оказались доты, однако в большинстве из них еще отсутствовали орудия. Поэтому приходилось рассчитывать пока только на стрелковое оружие. Десятикилометровая полоса обороны нашего ОПАБа усиливалась с каждым днем. Нас вскоре снабдили 76-мм пушками, батальонными минометами,, а для борьбы с танками противника-танковыми башнями с круговым сектором обстрела. В дополнение к дотам мы построили оборону так, чтобы каждый квадрат впередилежащей местности мог быть накрыт точным многослойным огнем. Стойкость воинов в первую очередь и, кроме того, наличие минных полей, заболоченной местности и проволочных заграждений делали наши позиции неприступными. И враг действительно здесь не прошел! У нас распространилось снайперское движение. Широкую известность получил подвиг комсорга роты, коменданта одного из дотов лейтенанта Носова, которого первым в нашем батальоне наградили орденом Красного Знамени. Вместе с напарником старшим сержантом Зайцевым Носов вышел однажды на рассвете зимнего морозного дня в разведку. Одетые в маскировочные халаты, они осторожно скользили на лыжах, как вдруг у края леса наткнулись на группу вражеских разведчиков. Почти сразу же Зайцев был убит. Носов не растерялся. Он без промаха бил из снайперской винтовки, умело маневрируя. Кончились патроны. Фашисты попытались взять смельчака в плен. Хладнокровие не покинуло Носова и в эту минуту. Ведя огонь из трофейного автомата, он сумел выйти из схватки победителем. Проявленные снайпером в этом бою храбрость и мастерство воодушевили его товарищей по оружию. Зима 1941/42 г. была самым суровым периодом блокады. Голодали и мы, фронтовики, хотя снабжались лучше, чем остальные ленинградцы. Опухшие, еле передвигавшие ноги, воины продолжали выходить на снайперские позиции, в дозоры, боевое охранение. Наиболее сильных-12-13 человек - мы по очереди отправляли каждый день с санками на продпункт, находившийся примерно в километре от нас у Меднозаводского озера. Но даже для них время пути туда и обратно растягивалось на целый день. Зная о царившем у нас голоде, противник разбрасывал листовки, обещая перебежчикам райскую жизнь. Однако никто не польстился на эти вражьи посулы. В июле 1943 г. меня направили в Казанское Краснознаменное танковое училище. С тяжелым сердцем покидал я Ленинград. Неспокойно было от того, что под стенами родного города все еще оставался враг. Моя боевая биография уже в рядах танковых войск началась в марте 1944 г. в звании старшего лейтенанта, в должности командира танковой роты 3-го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса, находившегося в тот период в резерве. Как сейчас помню свой первый танковый бой, первую подбитую вражескую машину. А потом наступательные бои сменяли один другой с такой стремительностью, что отдыхать приходилось урывками, нередко даже не выходя из машины. Воевать мне довелось и на американских "шерманах" и на наших знаменитых "тридцатьчетверках". Стояло жаркое лето 1944 г. Танковые, колонны продолжали безостановочно идти вперед, на запад. Это был завершающий этап одного из главных ударов Белорусской операции, на острие которого находился 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус генерала В. Т. Обухова. Одна из поставленных перед ним задач заключалась в рассечении прибалтийской группировки гитлеровцев и прорыве к Балтийскому морю. Позади оставались Белоруссия, половина Литвы. Впереди лежала Латвия. Несколько дней подряд не выходили мы из танков, совершая обходные маневры, минуя опорные пункты гитлеровцев и уклоняясь от затяжных боев. Наша рота, действовавшая в головном дозоре передового отряда, находилась под - особой "опекой" вражеской авиации. Поэтому при каждой новой воздушной атаке мы прибавляли скорость, в результате чего далеко отрывались от главных сил. Местность на подходе к литовскому городу Шяуляй оказалась болотистой. Приходилось держаться вблизи пристрелянных противником дорог. Огонь еще больше усилился, когда 26 июля мы подошли к Шяуляйским высотам, утыканным фашистскими дотами и дзотами. Всю ночь вели бой за эти высоты, и когда на рассвете тяжёлой ценой все-таки взяли их, стал известен приказ о том, что сильно укрепленный город решено брать штурмом. Однако танковая атака, предпринятая ранним утром 27 июля, цели не достигла - гитлеровцы создали здесь мощные рубежи обороны. Командир 43-го гвардейского танкового полка гвардии полковник И. К. Шалаев принял решение обойти город и атаковать его с тыла, нанеся неожиданный удар по железнодорожному узлу, перерезать шоссейную дорогу, создать панику в стане врага. - Пойдет твоя рота,- приказал он мне.- Понимаю, что идешь в пекло. Но кто-то должен пойти первым. Собрав офицеров роты, я показал на карте маршрут обхода и предупредил: - Основная ставка - на внезапность. Пойдем на большой скорости. Мой танк - головной. От меня не отставать! Внезапность оказалась хорошей союзницей. Попавшаяся нам по пути противотанковая батарея успела сделать лишь несколько неприцельных выстрелов и была раздавлена. Подойдя вплотную к железнодорожной станции, мы подожгли стоявшие на путях эшелоны. Гитлеровцы, не ожидавшие наступления с юго-запада, в панике разбегались. Были уничтожены несколько орудий, сотни солдат и офицеров. Вовремя подошло к нам подкрепление - самоходные пушки и автоматчики. Но до полного разгрома врага было еще далеко. Он отходил к центральной части Шяуляя, сконцентрировав там все свои силы. По рации я получил указание "прорубить коридор" к центру города. Оставив два взвода танков на перекрестке шоссейной и железной дорог, со взводом старшего лейтенанта Грачева и двумя самоходными пушками направился в самое логово фашистов. Вот тут-то мы действительно попали в настоящее пекло! Стреляли, казалось, из каждого здания, каждой подворотни. Сплошной дым, огонь, взрывы мин и снарядов! На первом же перекрестке улиц уничтожили нацеленную на нас зенитку. Самоходки прямой наводкой накрыли артзасаду в каменном доме. Но и нам пришлось туго. К центру города сумели прорваться только два танка - Грачева и мой, да и те были подбиты. Стрельбу вели до тех пор, пока пламя не подобралось вплотную к боекомплекту. Выскочили из машин контуженные, обгоревшие, с закопченными до неузнаваемости лицами, продолжая отстреливаться от наседавших гитлеровцев из личного оружия. Когда на помощь подоспели автоматчики, в живых из нас осталось только трое. Пробив первую брешь в обороне врага, наша рота выполнила поставленную задачу. За героизм и отвагу, проявленные личным составом при освобождении Шяуляя, 7-й гвардейской механизированной бригаде, в состав которой входил наш полк, было присвоено почетное наименование "Шяуляйской"; я был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Демобилизовавшись в 1956 г., я вернулся на родной Балтийский завод, работал помощником начальника транспортного цеха, старшим инженером, участвовал в военно-патриотическом воспитании молодежи. Наш совет ветеранов ЛАНО проделал большую работу по обобщению боевой истории ополченческих подразделений Балтийского завода, установлению мемориальных комплексов на местах боев под Лугой и Гатчиной, организации музеев. По нашему ходатайству одно из судов отечественной постройки получило название "Ленинградский ополченец". Память о погибших в борьбе за свободу Родины священна, и мы, ветераны, делаем все для того, чтобы воспитывать молодежь на героическом прошлом старших поколений.
|
.jpg)