Важное
Главное в военных СМИ за неделю: перестановки на верфях ОСК, робот-эвакуатор для передовой, закладка танкера проекта 23630
Первый взгляд 
|
Часть 4-64Сама Чийоко хотя бы раз навещала Ямамото, когда «Нагато» заходил в порт Йокосука. Привозила с собой белье, носки и даже подарки для его помощников и их жен и обычно приступала к наведению порядка в платяном шкафу, на постели и вообще в каюте. Однажды даже отчитала его, — это когда он задумал отдать жене одного офицера лосося с Хоккайдо и, отправившись в туалет, вытащил оттуда объемистый сверток, где среди форменной одежды хранился соленый лосось.Тренировки на флоте завершились в декабре. Потом отслужили молебен в море в память тех, кто погиб во время учений, и затем флот возвратился в порт, а команды кораблей рассеялись на берегу. Конец года всегда отмечался повышениями по службе. Этот год, 1939-й, также пережил и большие перестановки в командовании Объединенным флотом. Штабные офицеры еще с тех времен, когда главнокомандующим был Йосида, — такие моряки, как начальник штаба контр-адмирал Такахаси Ибо и старший штабной офицер капитан 1-го ранга Коно, — ушли в отставку, а их место заняли новые лица, включая начальника штаба Фукудоме Сигеру, старшего штабного офицера Куросиму Камето, офицера штаба торпедоносцев Ариму Такайясу и администратора штаба Ватанабе Ясудзи. Один из них, начальник штаба Фукудоме, в апреле 1941 года, то есть за восемь месяцев до начала войны, стал начальником 1-го отдела морского генерального штаба; его заменил контр-адмирал Ито Сейичи, остававшийся на этом посту четыре месяца; затем в августе этот пост занял контр-адмирал Угаки Матоме. А потом, как раз перед началом войны, капитан 1-го ранга Мива Йоситаке и капитан 3-го ранга Фудзии Сигеру присоединились к командованию как воздушный «А»-офицер штаба и офицер связи соответственно. Но кроме трех-четырех таких перемен, Ямамото пришлось сохранять основной состав до самого начала войны. Термин «команда Ямамото», конечно, не означает, что он имел власть самолично делать назначения; эта прерогатива оставалась за отделом кадров морского министерства. Должность офицера штаба по политическим делам (известная также как штабной офицер связи) впервые появилась при Ямамото. Первый день Нового, 1940 года Ямамото и его новый коллектив встретили в открытом море. По этому поводу адмирал сложил такие стихи: Стражей моря Страны рассвета, С благоговением вглядываюсь В восходящее солнце! Вероятно, оттого, что сейчас он оказался в ином окружении, чем во времена, когда был заместителем министра, Ямамото постепенно стал писать все больше стихов, — за этот период, вплоть до своей смерти, он сочинил их довольно много. Во время войны и особенно после гибели Ямамото эти короткие, в тридцать один слог стихи рассматриваюсь как необходимый элемент просвещения нации, а некоторые даже положены на музыку. Короче, подход к ним был как к произведениям настоящего поэта, а потому представляется нелишним сказать об этих стихах несколько слов. Чтобы сделать заключение, прежде всего отметим, что писал он их куда более случайно — и гораздо более скованным языком, — чем считалось в обществе. Йонаи, а кому это знать, как не ему, утверждал, что вкус Ямамото в сочинении стихов определялся его стремлением «кого-то перещеголять, — для него это имело характер состязания ». Он устраивал для самого себя соревнования на скорость писания, и результат в поэтическом смысле, даже при исключительном желании, едва ли можно назвать выдающимся. Много позже контр-адмиралу Одзаве Джисабуро пришлось рискнуть и высказать свое мнение Ямамото в лицо: — Кажется, вы обожаете писать шутливо-классические стихи и раздавать их подчиненным, отправляющимся на фронт;но я о них (стихах. — X. А.) невысокого мнения. В ваших краях полным-полно первоклассных поэтов, Рьокан например, — так почему бы вам не поучиться немного и не писать что-нибудь поприличнее? Но стоит ли относиться так уж строго к юному Ямамото - поэту? Вот, например, стихи, написанные в морском госпитале в Йокосуке, где он оказался, получив ранение в Русско-японской войне, в июле 1905 года: Пятна крови на носовом платке — Признак моей истинной преданности. А вот еще стихи, написанные на борту боевого корабля «Сойя», в своей каюте 1 января 1910 года, — он отправил их отцу: Она кажется большой, Эта маленькая каюта; Я зеваю, растянувшись, Живу как мне хочется. Что сказать о стихах более поздних? Вот одно стихотворение, написанное в 1919 году, во время его первой поездки в Америку, и названное «Ночной Вашингтон»: Свет луны чист И прозрачен, — Напоминает Мой далекий дом. А это стихотворение озаглавлено «В Америке, февраль 1920»: В бушующую за окном Метель, Тоскую по тебе Вдали от родного дома. Оба эти стихотворения в поэтическом смысле сырые и сентиментальные. Получив повышение в чине, Ямамото перестал писать подобные незрелые стихи. Сочинение, посвященное Новому году и начинающееся так: «Сегодня, как командир стражей моря...» — по крайней мере не позорит ранга автора и считается одним из лучших среди всего им созданного. Как-то Ямамото — тогда контр-адмирал и руководитель технического отдела департамента аэронавтики — поехал в Кисю вместе с Хори Тейкичи, начальником бюро по морским делам. В письме к Такеи Даисуке, истинному поэту и другу еще со времени поездки в Америку, он послал стихи более профессиональные, чем обычные свои творения. По возвращении Ямамото в Токио Такеи сказал ему: — Слушай, я получил твое письмо, но стихотворение ты откуда-то стащил, а? — А что, ты такие вещи отличаешь? — Ямамото обескураживающе глядел на Хори. — Ну конечно! — рассмеялся Такеи. — Вспомни, как мы играем с тобой в шоги. Ты же можешь точно сказать, чтб я замышляю. Ну а с поэзией то же самое, только наоборот. Так что и не пробуй одурачить меня! Оказавшись под таким натиском, Ямамото признался, что его в поездке сопровождал поэт Исикуре Чимата, друг Хори. В городке Сингу в гостинице Исикуре выложил на стол кипу весьма приличных стихов, и Ямамото под их впечатлением стал выпрашивать «в долг» хоть одно. Получив его, он отправил по почте Такеи — ради шутки. Сомнительно, что он впредь совершил хоть один подобный подлог в открытую; однако во время войны под именем Ямамото Исороку, главнокомандующего Объединенного флота, опубликовано так много стихов, что часть их явно «одолжена» из различных источников. Например, стихотворение о посещении Великих Гробниц Исе (начало 1941 года) и еще одно, в знак первой годовщины начала войны, носят бросающееся в глаза сходство с написанными соответственно Такахаси-но-Мусимаро (из славной «Маниосу») и священником Рьоканой. У него не было каких-то любимых поэтов или антологий, однако, отправляясь командовать Объединенным флотом, он захватил с собой «Маниосу». После его смерти этот экземпляр «Маниосу» привез в Токио Ватанабе Ясудзи, — говорят, в книге много замечаний и приписок. Вероятно также, что Ямамото прочел «Сборник поэм императора Мэйдзи». Подводя итог, отметим, что Ямамото, как видно, нельзя назвать взыскательным в том, что касалось знания и понимания поэзии. Но все же, как говорит Такеи Даисуке, он редко бросал начатое, не доделав, и, проживи дольше, научился бы писать стихи лучше. 5Примерно в те дни, когда Ямамото на борту «Нагато» писал стихи о том, как он «с благоговением вглядывается в восходящее солнце», правительство Абе в Токио, всего через четыре месяца после своего формирования, оказалось на грани падения. Политические партии в конце года развязали кампанию с целью его низвергнуть, и она увенчалась успехом: 14 января правительство ушло в отставку,' не объяснив обществу причин этого решения. В качестве возможных лидеров нового правительства выдвигались различные кандидатуры, среди них принц Коноэ, генерал Араки Садао и Хата Шунроку, но неожиданно для всех императорский мандат получил Йонаи Мицумаса.В своей книге «Жизнь моряка» Огата Такетора пишет: «Видимо, ответственность за рекомендацию Йонаи императору почти целиком лежит на министре без портфеля Юасе. Пусть даже делались какие-то намеки от других лиц, — тогда решение принял сам император. Как-то — до падения кабинета Абе — его величество спросил Юасу: — Что, если следующим поставить Йонаи? Обычно император был весьма строг в интерпретации своего конституционного статуса, — почти неслыханно, что он взял на себя инициативу в министерских назначениях. Но он испытывал сильную антипатию к замышляемому Трехстороннему пакту; в период бурных дебатов по этой проблеме в кабинете Хиранумы он стал до такой степени страдать бессонницей, что ему приходилось уезжать для отдыха на императорскую виллу в Хайяму. Вне всяких сомнений, он хотел теми или иными способами помешать заключению пакта». В этом смысле, если верить Огате, правительство Йонаи для Юасы представляло что-то вроде «последнего средства», «последней попытки остановить рост фашизма». Сам Йонаи, однако, не имел амбиций стать премьер-министром, да и не считал себя готовым для этого поста. В политических кругах у него не было близких соратников, которые помогали бы ему, а Хараде Кумао даже пришлось договориться с бывшими министром финансов Исимото и министром социального обеспечения Хиросе поработать вместе с ним с целью формирования нового кабинета. Обратимся к «Истории войны на Тихом океане», составленной Рекисигаку Кенкюкай (Историографическое исследовательское общество) и опубликованной в 1953— 1954 годах: «Восхождение Йонаи, очевидно, отчасти результат действий проамериканских и пробританских государственных деятелей, и этому противились как армия, так и реформисты. Коноэ также был недоволен тем, что Окада и Юаса взяли в свои руки бразды правления, игнорируя его самого. Однако, когда дошло до практического формирования правительства, император приказал военному министру оказать содействие; в результате Хата остался в офисе, а процесс формирования кабинета прошел более или менее гладко. Морской министр Йосида также сохранил за собой свой пост. При возможности Ямамото хотел контролировать попытки перевести Йонаи в офис премьер-министра, поскольку испытывал сильное желание, чтобы в будущем Йонаи стал начальником морского генерального штаба. Ранее он обсудил этот вопрос с Харадой Кумао, а последний (как он рассказывает в «Принце Сайондзи и политической ситуации») отправил ему теперь письмо, где перечислил неизбежные обстоятельства, которые возникли бы в таком случае. В соответствии с обычной практикой Йонаи уволили в отставку при вступлении в должность премьера. И всетаки, несмотря на сожаление, что Йонаи потерян для флота, Ямамото, скорее всего, среди тех, кто связывал с назначением Йонаи великие надежды на лучшее будущее. В бытность Йонаи премьер-министром фактически не делалось попыток поднять вопрос о Трехстороннем пакте — или, если они делались, он отказывался касаться его. Он, как и премьер-министр, делал замечания с глубоким смыслом относительно национального закона о мобилизации и по вопросу о рычагах управления. Газеты тех дней сообщали, что на пресс-конференции, отвечая на вопрос об управлении экономикой в условиях военного времени, он заявил: «Что касается управляемой экономики, я сделаю то, что потребуется. Однако если ущерб окажется больше, чем выгода, мы обязаны пересмотреть нашу политику». В этом ответе, созвучном его прежним ответам в парламенте, когда он был морским министром в правительстве Хиранумы, обнаруживается его постоянный базовый подход. Соответственно, он был проклятием для армии. Позже Йонаи вспоминал: «Они понимали, что, пока я премьер-министр, — никакого Трехстороннего пакта и никаких «реформ» дома; вот почему решили, что правительство необходимо свергнуть». С самого начала жестокое разочарование в новом правительстве пылало в рядах армии и среди отдельных групп правого толка. Даже среди советников в правительстве оказалось трое — Суецугу Нобумаса, Мацуи Иване и Мацуока Йосуке, — ушедших в отставку, несмотря на просьбу Йонаи остаться на своих постах. Так что прямо со времени возникновения этого правительства появились зловещие признаки, что оно долго не продержится. В некоторых армейских и правых кругах появление правительства Йонаи рассматривалось как «заговор императорских советников»; многие молодые офицеры имели зуб на министра без портфеля за его роль в императорском пожелании, чтобы военный министр сотрудничал с новым правительством. В это время Мацумото Санкичи написал Ямамото на борту «Нагато» письмо, где в деталях описывал усилия, которые Йонаи прилагает для создания кабинета. Йонаи старается изо всех сил, заявлял он, но будущее правительства омрачено трудностями и существуют надежды, что Ямамото сам займется политикой. А в некоторых политических кругах выражается даже надежда, что он возглавит правительство. Но 18 февраля Ямамото написал в ответе на письмо Мацумото: «Очень благодарен за Ваше письмо. Я провел в море уже полгода. Несмотря ни на что, место моряка — на борту корабля. Для меня здесь, в море, работы еще более чем достаточно, и я считаю, что дело моряка — быть специалистом в том, что касается моря; для него фатальная ошибка — вмешиваться в незнакомые политические вопросы». В июле 1940 года, едва ли через полгода после своей инаугурации, правительство Йонаи ушло в отставку и его заменило второе правительство Коноэ. С плохо скрываемым нетерпением новое правительство сразу же вновь приступило к вопросу о Трехстороннем пакте; два месяца спустя, 27 сентября, родился новый милитаристский альянс, причем неожиданно без суматохи (хотя несколькими неделями раньше ушел в отставку морской министр Йосида Зенго). Йосида, который оставался в составе второго правительства Коноэ, оказался между армией вместе с реформистами как внутри, так и вне флота, с одной стороны, и требованиями Ямамото и людей со схожими взглядами — с другой. В результате у него развился серьезный невроз. Вскоре его отправили в госпиталь на отдых, а за три недели до подписания Трехстороннего пакта он ушел в отставку. Его исчезновение с политической сцены, вместе с назначениями Мацуоки министром иностранных дел, а Тодзио — военным министром, стало одной из трех наиболее значительных кадровых перемен во втором правительстве Коноэ. Несколько позже Ямамото опубликовал еще одно заявление с изложением оценки флотом проблемы военного союза: «Война между Японией и Соединенными Штатами была бы несчастьем мирового масштаба, а для Японии это означало бы, после уже нескольких лет другой войны, обретение еще одного могущественного врага — крайне опасное для страны развитие событий. Если после того, как Япония и Америка нанесут друг другу серьезные раны, с претензиями на мировую гегемонию выступят Советский Союз или Германия, кто сможет остановить их? Если Германия одержит верх (в войне с Британией. — X. А.)9 Япония могла бы рассчитывать на ее добрую волю как дружественной нации, но если в тот момент Япония окажется проигрывающей стороной, ее пожелания не будут иметь никакого веса; дружественная нация может рассчитывать на дружественное отношение до тех пор, пока располагает мощными вооруженными силами. Японию уважают и часто ищут ее руки для союза потому, что у нее есть реальная сила в виде флота и не только. Поэтому Японии и Америке необходимо изыскивать все возможные средства для избежания прямого столкновения, а Японии ни при каких условиях не следует заключать союз с Германией». Сохранилась только центральная текстовая часть этого заявления, и неизвестно, кому оно адресовано, но министр Йосида неизбежно должен был прочесть его. Несомненно, он симпатизировал этим взглядам, но в основном такие мысли не пользовались симпатией в те времена, когда Германия только что озадачила мир своими военными успехами (например, захватила всю Данию за каких-то три с половиной часа). Пост морского министра Йосида уступил адмиралу Ойкаве Косиро, известному своими мягкими манерами ученого. Однако такие качества едва ли годятся для исполнения обязанностей морского министра в столь кризисное время. Идеология высших кругов флота состояла в сознании, что необходимо концентрировать усилия на искусном и бесконфликтном ведении дел; но даже в таких кругах Ойкава был печально известен своими попытками понравиться всем сразу. Инуэ Сигейоси в своей оценке Ойкавы беспощаден: «Что за неумное назначение! Спрашивается, кто выдвинул такого человека, как Ойкава, в период, когда приходится вести дела с японской армией, которая обожает ставить себя выше государства. Можно только предположить, что армия рекомендовала его Коноэ, зная о его неспособности и отсутствии каких-либо решающих взглядов». Заместитель министра при Ойкаве, Тойода Тейдзиро, — еще один флотский лидер, который по обычным японским стандартам мог считаться цельной и подходящей личностью. В отличие от Ямамото у него давно проявлялись амбиции стать вначале заместителем министра, потом — министром; эти амбиции позже реализовались — он стал министром иностранных дел в правительстве Коноэ. В начале 1939 года, однако, когда Ямамото был заместителем министра, он командовал морской базой в Сасебо. Огата Такетора цитирует следующий пассаж из мемуаров Коноэ Фумимаро, озаглавленных «Последнее правительство »: «Я был уверен с самого начала, что флот ни в коем случае не согласится с подписанием Трехстороннего пакта... Однако, как только морским министром стал адмирал Ойкава, флот вскоре выдал свое согласие. Понимая, что капитуляция выглядит слишком неожиданной, я вызвал заместителя министра Тойоду и задал ему вопрос, что стоит за этим. Он заявил, что флот в своей сути против подписания Трехстороннего пакта. Тем не менее политическая ситуация в стране более не позволяет упорствовать в возражениях и обязывает дать согласие. Флот молча соглашается — по политическим причинам; но с военной точки зрения он все еще не уверен в своей способности противоборствовать с Америкой...» Во всех мемуарах о войне на Тихом океане, которые ему довелось прочесть, Огата не встретил ничего столь подавляющего, как эта выдержка... Вперед Оглавление Назад
|
