Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Современные средства противодействия беспилотникам

Единый день
экспертизы
по противодействию
беспилотникам

Поиск на сайте

Главная / Издания / Литература / Книжная полка / Хироюки Агава. Адмирал Ямамото

Часть 1-3

1

В начале 1941 года, примерно в то время, когда концепция налета на Пёрл-Харбор стала принимать окончательные очертания в мыслях Ямамото, он стал еще раз анализировать идею отставки. В августе исполнилось бы два года его пребывания в должности главнокомандующего. Не многие со времени реставрации Мэйдзи в 1968 году удержались на таком посту дольше, чем он. От Того Хеихачиро (героя Русско-японской войны) до Йосиды Зенго они уступали свой пост другим через периоды от нескольких месяцев до двух лет трех месяцев.

Вполне естественно, что с началом нового года Ямамото начал подумывать об освобождении от этих обязанностей. Но видимо, понимал, что в такое время нелегко добиться отставки. Письмо, написанное им 23 января 1941 года Коге Минеичи, командующему 2-м флотом, на боргу «Такао», можно отнести к самым важным из всех его письменных документов, — оно касается кадровых назначений как способа избежать войны, а также вопроса о его собственном будущем.

«По возвращении на мой корабль из Токио после того, как появились признаки близкого подписания Трехстороннего пакта в августе или сентябре прошлого года, я ощутил крайнее беспокойство и письменно запросил мнение Ойкавы (министра. — X. А.) по поводу будущих перспектив. Как он сказал мне, существует определенная вероятность, что нам придется таскать каштаны из огня для Германии, но Америка не имеет особого желания вступать в войну, так что, возможно, все будет в порядке. Мне вспомнилось, что его высочество (принц Фуси- ми, начальник морского генерального штаба. — X. А.) сказал примерно так: если «дело доходит до такого критического состояния, у нас нет иного выхода, кроме как делать требуемое». Чувствуя, что происходят очень опасные события, я решил, что единственно возможный выход — возвратить Йонаи как можно быстрее. Чтобы это сделать, я счел наиболее правильным в процедурном плане назначить его вначале главнокомандующим. Есть признаки, что заместитель министра слишком большой интриган и его лучше заменить как можно скорее. Морскому генеральному штабу необходимо также укрепить свои ряды, сказал он и спросил, не позволю ли я ему поставить Фукудоме во главе 1-го управления.

Я ему заявил поэтому, что ((1) сейчас, когда подписан Трехсторонний пакт, чтобы избежать вовлечения Японии в войну, потребуется необычная степень решительности, и вряд ли можно достичь цели простой заменой главы дивизиона или назначением нового заместителя министра.

Тогда я прежде всего поставил бы Йонаи начальником морского генерального штаба или назначил Йосиду или Когу заместителями (что в отношении обоих очень трудно осуществить), а Фукудоме — помощником и Инуэ заместителем министра флота. Считаю, что соединить такие умы, которые могут вместе работать, — минимальное требование, если требуется укрепить позиции флота. Если у него в мозгу созрели достаточно радикальные для достижения этой трудной цели перемены и приложены реальные усилия, чтобы «смело преодолеть трудности», флот со своей стороны хотел бы принести тяжелые, но необходимые жертвы и воздержаться от возражений по поводу кадровых перемен. На эти предложения Ойкава ни положительного, ни отрицательного ответа не дал.

(2) Без всякой связи с предшествующим Ойкава спросил мое мнение о моем преемнике на посту главнокомандующего; спешки нет, сказал он, но кто подошел бы на эту должность? Я избежал немедленного ответа, сказав, что мне нужно время, чтобы тщательно это обдумать, и примерно 25 декабря прошлого года ответил следующим письмом:

«Я уже сообщал свое мнение, и его высочество не согласился с ним, но я все еще считаю, что лучшим было бы назначение адмирала Йонаи (главнокомандующим. — X. А.) во время апрельских назначений. Если это будет сделано, полагаю, его высочество также станет более благоприятно относиться к этой идее с Йонаи (начальником морского генерального штаба. — X. А.) где-то в 1941 году или, самое позднее, в будущем году.

Если отложить в сторону возможность назначения Йонаи, то четыре возможных выбора будут за Симадой, два — за Тойодой и Когой, но из них, я думаю, мы обойдемся без двух Тойод...

Подводя итог: мое первое предложение — Йонаи должен быть немедленно назначен, а если это окажется невозможным, то — в смысле моих преемников, — думаю, есть лишь два варианта: Кога и Симада.

Думаю также, что, если замена его высочества на данный момент не предвидится, лучше всего назначить Когу — хотя это для него обуза — его заместителем.

Что касается меня самого, то, честно говоря, уже изо всех сил проталкивая Йонаи, не возражаю ни против отставки, ни против того, чтобы остаться в 1-м флоте. Не то чтобы я хотел уклониться от сопутствующей огромной ответственности; если решат, например, что Кога возглавит Объединенный флот только после года на берегу, — не возражал бы тянуть лямку и третий год.

Если исходя из международного и внутреннего положения Япония при определенных обстоятельствах будет вынуждена вступить в войну, ошибка менять как главнокомандующего 2-го флота, так и начальника штаба Объединенного флота».

Весьма сожалею, но со времени потери Йосиды, кажется, не осталось никого подходящего на высших уровнях, а дела наверняка пойдут плохо, пока Йонаи, вы и Инуэ не пожелаете заткнуть брешь. Если Япония начнет войну, кому-то неизбежно придется уйти с поста самому и очертя голову ринуться в бой, но я все еще верю, что этот момент надо насколько можно отдалять, чтобы дать Японии время для надлежащей подготовки.

Ойкаве следовало бы хорошо осознать, что, как я писал выше, важные требования связываются с любыми переменами на постах главнокомандующего 2-го флота или начальника штаба Объединенного флота; но лучше еще раз посоветую ему письмом».

Два Тойоды, о которых идет речь, — это Тойода Тейдзиро и Тойода Соему. Ссылка на возможность, что принц Фусими «станет более благоприятно относиться к этой идее с Йонаи», связана с тем, что принц, который на посту начальника морского генерального штаба находился девять лет, еще с 1932 года, сам предложит Йонаи занять его место.

Это письмо, хотя и частного назначения, возымело огромную важность. Запрос о Фукудоме направил Накахара Йосимаса, начальник отдела кадров, который лично приезжал на флот, чтобы встретиться с Ямамото. Тот, кажется, открыто спрашивал его о значении этого: «Действительно ли министр твердо убежден, что мы не будем воевать, и хочет укрепить свой порядок в министерстве как способ это обеспечить? А может, он хочет Фукудоме исходя из туманной идеи, что его нынешний штат не отвечает требованиям? Говорил ли он вам что-нибудь об этом?»

«Видимо, министр озабочен всякими международными последствиями, — ответил Накахара, — но он мне ничего не сказал, поэтому я не знаю, насколько уверенно он себя чувствует в этом вопросе».

Ямамото поручил Накахарё донести до морского министра Ойкавы следующее:

«Еще с прошлой осени сделано заключение, что отношения с Соединенными Штатами достигнут их нынешнего тупика. Если Ваша просьба основана на идее, что в связи с программой вооружения и ресурсами, требуемыми для ее реализации, флот должен занять твердую позицию и для этого необходимо иметь в министерстве действительно надежный персонал, я верю, что Вашим пожеланиям следует оказать все возможное внимание.

Тем не менее, если идея в том, что уже слишком поздно и в любом случае Японии придется воевать, тогда как главнокомандующий Объединенного флота я считаю, что нынешний командир (2-го флота. — X. А,) и начальник штаба, к которому я испытываю огромное доверие, должны остаться... Если заменить этих двух офицеров в настоящий момент — вне зависимости от деловых качеств их преемников, — это не только расстроило бы меня, но и неизбежно оказало бы нежелательный эффект на офицеров и матросов флота. Поэтому в данном случае я предпочел бы оставить все как есть».

В общении с Когой вполне достаточно мягкого тона, чтобы достичь понимания, но вот в отношении Ойкавы Ямамото определенно считал необходимым применить более убедительный стиль.

Хотя в письме к Коге он полуофициально заявляет, что, если обстоятельства потребуют, не возражает против трех лет службы на море, на самом деле все-таки больше склонялся к отставке. Вот что он сказал Соримачи Эйичи во время поездки в Токио:

— В этом году исполнится тридцать шесть лет, как я служу на флоте. Из порядка двухсот человек, которые поступили в Морскую академию в одно время со мной, только четверо — Сиозава, Йосида, Симада и я — все еще продолжают служить. Я подумываю этой осенью тоже передать дела более молодым и уйти в отставку. Если это осуществится, очень хочу вернуться домой, в Нагаоку; в оставшееся мне время — читать книги, написанные моим отцом и моими предками, бродить по полям, присматривать за каштанами и финиковыми сливами и поддерживать дружбу с молодежью в городе.

В письме от 14 апреля, адресованном его другу, владельцу бани в Нагаоке, он пишет: «Еще один год прошел в охране морей, и, если ничего не произойдет, я надеюсь покончить со службой на флоте. А потом жду с нетерпением, когда смогу расслабиться у себя дома — где, я уверен, будет время показать мое искусство в шоги, так что скажи всем, чтобы к тому времени потренировались! С другой стороны, если случайно в течение года начнется война между Японией и Америкой, я готов исполнить свой долг так, что все вы скажете: «Старый добрый Исо!..» В данный момент флот стоит в гавани, готовясь к плаванию, а в конце месяца я отправлюсь в глубокое погружение».

Одна из причин, почему Ямамото так писал и говорил, несомненно, его ностальгия по дому в деревне, где он бывал так давно, А еще было неписаное правило на флоте, что главнокомандующие Объединенного флота обычно находились на посту не дольше двух лет. Скорее всего, его не миновало бы это правило; пусть он и покинул бы флот той осенью, после двух лет командования, — все равно не мог сразу вернуться в Нагаоку, — иными словами, его ожидал бы пост морского министра. Если учитывать идею укрепления тесных связей между старшим и младшим командным составом (традиция флота) и признанное нежелание моряков ввязываться в войну, — что более естественно, чем назначение Инуэ заместителем министра, а Ямамото — министром? Но даже в этих письмах к Коге Ямамото не намекает на такую возможность.

На одном этапе, видимо в Токио, начались действия, инициированные Хори и поддержанные Окадой Кейсуке, Йонаи Мицумасой и Яманаси Кацуносином, в пользу возвращения Ямамото в министерство. Эти акции к осени того года стали явно заметными, когда третье правительство Коноэ уступило дорогу правительству Тодзио; но Симада Сигетаро, который стал морским министром при Тодзио, настаивал, возможно заботясь о себе самом, что Ямамото — единственный, кто достоин поста главнокомандующего Объединенного флота.

И снова Ямамото не выказал никакой жажды обладать постом в правительстве, будь то пост министра или любая иная важная должность. Хотя это, несомненно, прекрасный пример традиционного безразличия к продвижению по службе, на практике его скромность заслуживает сожаления. Как сказал Такеи Даисуке, если б Ямамото вернулся в офис к осени 1941 года, объявление войны было бы, как минимум, отложено. Конечно, Ямамото со всех сторон стали бы называть трусом и пешкой США и Британии; но пока все это происходило, постепенно становилось очевидным, что мощь Германии идет на убыль, а Япония может воспользоваться всеобщим замешательством, следуя выгодным для себя курсом.

После ухода в отставку принца Фусими его преемником на посту начальника морского генерального штаба стал не отозванный из отставки Йонаи, как надеялся Ямамото, а Нагано Осами. И по этому случаю Ямамото сказал:

— Ожидаю, что Нагано скоро падет, — он из тех, кто считают себя гениями, хотя на самом деле таковыми не являются.

Похоже, немногие на флоте сожалели об исчезновении принца Фусими, который первоначально был назначен начальником генерального штаба для того, чтобы сбалансировать назначение принца Канъина начальником генерального штаба сухопутных войск. Все равно сомнительно, что с Нагано пришло какое-то улучшение. «Меморандум Сугиямы», опубликованный как часть многотомной «Истории ста лет со времен Реставрации», содержит суть дискуссии между императором и Нагано, состоявшейся 3 ноября, за месяц до начала военных действий, когда начальник генерального штаба сухопутных войск Сугияма Хадзиме пришел вместе с Нагано, чтобы доложить императору о соответствующих оперативных планах:

« И м п е р а т о р : На какой день намечается ввод в бой флота?

Н а г а н о : Восьмого, согласно нашему графику.

И м п е р а т о р : Это понедельник, не так ли?

Н а г а н о : Мы думаем, что на следующий день после выходных, когда они все устанут, — лучше...»

Нет необходимости подчеркивать, что международная линия перемены дат проходит между Токио и Гавайями и понедельник 8 декабря, намеченный для начала военных действий, на Гавайях, конечно, воскресенье 7 декабря. Следует добавить, что том Гавайская операция в «Истории войны» (документы Агентства обороны) содержит текст другого рапорта императору, представленного Нагано 2 декабря, сразу после начала войны на Тихом океане. На этот раз ббльшая часть его отличается здравым смыслом:

«Мы считаем лучшим временем, чтобы сделать первые атаки армии, флота и авиации наиболее легкими и эффективными, лунную ночь на двадцатый день после новолуния, между полуночью и рассветом.

Мы также думаем, целесообразнее совершить налет на Гавайи силами морского оперативного соединения в воскресенье, их выходной день, когда число кораблей на якоре в Пёрл-Харборе относительно большое. Поэтому мы выбрали 8 декабря, девятнадцатый день месяца, — на Гавайях воскресенье.

Восьмое на Дальнем Востоке, конечно, понедельник, но мы отдали приоритетное значение налету оперативного соединения в выбранный нами день».

Последние две строчки все равно бессмысленны, а использование слова «конечно» выдает огромное смущение Нагано из-за ошибки, допущенной месяцем раньше. Весь эпизод — хорошая иллюстрация небрежности некоторых лиц, находившихся на ключевых позициях в управлении армейскими и флотскими операциями.

2

До этого, как мы видели из письма Ямамото к Коге, Ямамото всерьез подумывал, имея в виду опасность войны, об укреплении флота, для чего сам хотел перейти на пост главнокомандующего 1-го флота, а Йонаи восстановить на службе в качестве главнокомандующего Объединенного флота.

Друг Ямамото из Нагаоки при посещении его на борту «Нагато» спросил, нельзя ли в случае войны с Америкой как-то искусно устроить повторение битвы в Японском море; Ямамото ответил, что это возможно, если противник введет в бой все силы сразу, но на практике такое уже никогда не произойдет. Примерно в это же время он сказал Огуме Синьичиро:

— Если будет война, корабли уже не смогут не спеша прогуливаться, как в прошлом; самое правильное для главнокомандующего Объединенного флота, думаю, находиться где-то во Внутреннем море, наблюдая за событиями в целом. Но мне неохота самому заниматься такими скучными вещами, и я хотел бы, чтобы управление принял на себя Йонаи, чтобы в случае нужды я играл более активную роль...

В феврале 1941 года, когда Инуэ Сигейоси, глава департамента аэронавтики, прибыл на «Нагато», чтобы наблюдать за морскими учениями, Ямамото еще раз озвучил свою идею поставить Йонаи во главе Объединенного флота, а самого себя — во главе 1-го флота. Однако Инуэ возражал против этой идеи.

— Я сомневаюсь, — говорил он, — потому что это дискредитирует всю дюжину адмиралов, еще находящихся на действительной службе. Будь я министром, никогда не сделал бы таких шагов.

— Да, некоторые в самом деле могут увидеть происходящее в этом свете. — Ямамото явно расстроился.

План его оказался бесплодным, а желание уйти в отставку, которое он тайно лелеял, осталось неосуществленным: время упорно двигалось к моменту, когда пришла война и нашла его на посту в Объединенном флоте.

17 апреля того же года дюжина ученых знакомились с гаванью Йокосука, морским авиакорпусом и «Нагато», который в то время находился в порту. Их сопровождал капитан 3-го ранга вместе с членами своей команды, а также профессор Эномото Сигехару. За исключением одного-двух человек, группа состояла из университетских профессоров, настроенных либерально, пацифистски, и олицетворяла попытки флота использовать министерский научный сектор для поддержания контактов с либеральными интеллектуалами. На флоте был создан ряд групп для изучения политических идей, международной политики и т. д. Эти группы, по сути комитеты советников при научном секторе, формально имели разные цели, но в действительности посвятили себя тому, чтобы искать пути предотвращения войны с Соединенными Штатами или достижения быстрого мира, если эта война начнется.

С самого начала флот при создании этого «мозгового треста», видимо, не преследовал определенной цели. Однако моряки имели компактное хозяйство, сравнимое с армейским, но, как обычно, никакого политического влияния; потребовалось бы оказать сдерживающее воздействие на армию — он не мог бы позволить себе оставаться в изоляции, и ему пришлось бы объединиться с широким спектром общественных сил; но японская специфика такова, что единственно возможный путь достичь этого — использовать крупные газеты или привлечь деятелей из мира бизнеса или интеллектуальных сфер. Поэтому флот устраивал встречи бизнесменов, на которых Икета Сейхин и Го Сейносуке выступали в роли посредников в озвучивании его идей.

Там, где дело касалось интеллектуального мира, флот выступал спонсором происходивших иногда встреч между тридцатью—сорока учеными из различных отраслей знаний с целью ознакомить их участников с тем, каков строй мыслей на флоте, с какими конкретными трудностями здесь сталкиваются и какого вида поддержка от общества требуется. Однако ко времени, когда решалась задача создания этого «мозгового треста», война уже оказалась неизбежной. Когда она вспыхнула по-настоящему, взгляды вовлеченных в процесс ученых преимущественно сфокусировались на идее: если быстро не достичь определенных договоренностей, Япония скоро окажется в тяжелом положении. Один из них, по имени Нисида Китаро, говорят, воскликнул:

— Они что, всерьез думают, что Япония может воевать со странами Запада при нынешнем уровне модернизации?!

Вполне естественно, что на такие группы возлагались надежды — они помогут найти какие-нибудь способы скорого урегулирования; двенадцать интеллектуалов, приезжавших посетить «Нагато», в той или иной форме были связаны с этими группами.

В тот день объявили, что главнокомандующий Ямамото оставит на некоторое время флот. Он действительно отсутствовал, когда гости поднялись на борт «Нагато»; но, когда ученые вернулись на корму, потратив около часа на осмотр корабля внутри, им сообщили, что главнокомандующий уже вернулся. Такаги бросился благодарить Ямамото и представил тех, кого привел с собой. Ямамото, однако, выглядел недовольным и упрекнул Такаги — почему не предупредил заранее.

— Какая потерянная возможность! — сетовал он. Капитан 3-го ранга Такаги ответил, что их пригласил на обед в Морском клубе Йокосуки адмирал Сиозава, командующий базой; Ямамото несколько успокоился. В результате группа покинула «Нагато», всего лишь обменявшись с Ямамото несколькими незначительными репликами. В военном мире, где ценятся только материальная мощь и мужество, даже в Управлении информации флота интеллектуалов пренебрежительно отвергали как болтливых трусов, но Ямамото, если верить Такаги, составлял исключение.

Главнокомандующий Ямамото предстал перед Такаги впервые после долгого перерыва загоревшим и крепким; на этот раз он выглядел пополневшим по сравнеию с периодом работы заместителем министра, у него появился животик. Даже когда вовсю полыхала война, на камбузе у командующего Объединенным флотом водилось много вкусных вещей. Собственная пекарня «Нагато» выдавала такие изделия, как торты в западном стиле, хлеб, сладкие кремы и тому подобное; все это — вместе с местными продуктами, которые регулярно присылались на корабль, когда бы он ни входил в гавань, — гарантия, что сладкоежка Ямамото будет доволен. На встрече с принцем Коноэ, ожидавшим от Ямамото совета в политике, тот вдруг попросил премьер-министра предпринять что-нибудь для улучшения поставок предметов первой необходимости.

— Я не особенно разбираюсь в политике, — сказал он, — но был несколько удивлен, услышав о всеобщей нехватке продовольствия от моих офицеров и матросов, возвращавшихся из увольнения на берег.

Это происходило в 1941 году, когда нехватка продовольствия уже стала ежедневной темой для обсуждения в домах по всей Японии; как тут не подумать, что из-за увлечения радостями жизни в период командования Объединенным флотом Ямамото потерял связь со временем, потому и «был несколько удивлен».

И все-таки не только «сладкая жизнь» приводила Ямамото к излишней полноте. Еще одна явная причина — отсутствие физических упражнений. Он всегда утверждал, что «мужчина, который не может оставаться здоровым без упражнений, недостоин быть морским офицером», — ведь команда подводной лодки или экипаж миноносца вряд ли имели нормальные условия для необходимых физических упражнений. Из теории Ямамото вытекало также, что время от времени важно менять образ жизни, чтобы и поддерживать физическое здоровье, и сохранять гибкость тела и ума. В действительности это попытка самооправдания, — Ямамото много времени проводил за картами. (Старший ординарец Оми вспоминает, что Ямамото часто требовал принести доску для игры в шоги, даже когда корабль стоял в порту.)

Само собой разумеется, что стойки на руках, некоторые упражнения или даже прогулки по палубе большого корабля «Нагато», тем более такая «перемена образа жизни», как игра в шоги, не предотвращали опасности прибавить в весе, и не верится, что растущая полнота Ямамото отражала его великолепное физическое состояние.

3

С 1937-го по 1939 год Ямамото Чикао (первый адъютант Ямамото Исороку в бытность его морским атташе в Соединенных Штатах) находился в 1-м секторе 1-го управления морского генерального штаба, где приложил руку к написанию «Плана операций на предстоящий год»; но в начале лета 1941 года он оказался на посыльном судне морской авиации «Читосе». Однажды в июне он прибыл на борт «Нагато», чтобы принять участие в штабных учениях по картам против американцев, проводившихся командованием Объединенного флота. Однако выяснил, что в атаке на Филиппины командование не предусматривает никакого использования обычных авианосцев, кроме небольшого учебного корабля «Хосо». Это весьма отличалось от его идеи с самого начала бросить все силы в атаку на Филиппины — это он всегда держал на уме, когда речь шла об операциях в морском генеральном штабе.

Озадаченный и встревоженный, он подозвал офицера штаба авиации Сасаки Акиру и потребовал объяснить причины столь опасной аномалии. Сасаки смутился:

— Одну минуту, — и отвел Ямамото в другую каюту; там, понизив голос, он продолжил: — Это не имеет значения; я полагаю, вы знаете — авианосцы «Акаги», «Кага» и другие — их целая куча — послать на Филиппины невозможно: как только начнутся военные действия, им предназначено направиться на Гавайи.

Шанс, о каком командир «Читосе» не мог и мечтать.

— Мне кажется, это чертовски рискованно! — произнес он в удивлении. — И чья же это идея?

— Главнокомандующего, конечно!

— И вы с этим согласились?!

— Нет. Поначалу почти все офицеры штаба были против, но главнокомандующий настоял.

«Да, игра, достойная Ямамото Исороку», — подумал другой Ямамото. Продолжая расспрашивать Сасаки, он узнал, что, поскольку оперативный диапазон истребителей «зеро» увеличился, теперь, если потребуется, они могут достичь Филиппин, стартуя с южной оконечности Тайваня. Начальник штаба 11-го воздушного флота Ониси Такидзиро занялся выяснением, можно ли, если потребуется, направить весь авианосный флот на Гавайи.

— Но помните, — сказал ему Сасаки, — что это секрет высшей степени.

Ямамото возвратился на «Читосе» в смятенных чувствах.

И все же, как уверяет Чихайя Масатака, после войны написавший «Проклятие Ава-мару», в середине 1941 года совсем немногие как на флоте, так и вне его были посвящены в план главнокомандующего. Чихайя также заявляет, что члены морского генерального штаба и отдела кадров отличались неразговорчивостью и доля людей, не имевших понятия о том, что происходит, была, вероятно, наивысшей среди персонала самого морского генерального штаба. Чихайя служил на «Нагато» с конца 1940-го по сентябрь [941 года. Старший шифровальщик лейтенант Такахаси Йосио, его бывший одноклассник, вспоминает, как он сложил эти «два плюс два», когда как-то заглянул в кают-компанию и обнаружил, что его друг занят изучением карт северной части Тихого океана.

И среди американцев полным-полно тех, кто предупреждает о возможности внезапной японской атаки на Пёрл-Харбор. Видимо, эти предупреждения основывались не просто на воображении; еще в начале 1941 года американский посол Джозеф Гру послал в Государственный департамент секретную депешу следующего содержания: «Перуанский министр сообщил одному из работников нашего посольства: он слышал из многих источников, включая японские, что в случае неприятностей между США и Японией японцы намереваются осуществить внезапное нападение на Пёрл-Харбор всей имеющейся мощью и используя всю свою технику. Перуанский министр счел эти слухи фантастическими, но придал им достаточную важность и сообщил все это нам». Это сообщение, по некоторым данным, датировано 28 января 1941 года.

7 января того же года Ямамото составил документ, озаглавленный «Взгляды на подготовку к войне» (на девяти страницах корабельного блокнота для записей), и направил морскому министру Ойкаве. В этом документе впервые официально излагается идея нападения на Гавайи.

«Никто не может точно предсказать, какова будет международная обстановка, — начинает он, — но представляется очевидным, что наступило время для флота, и Объединенного флота в частности, приступить к вооружению и тренировкам и, возможно, составить план операций исходя из предпосылки, что война с Америкой и Англией неизбежна.

Поэтому я позволяю себе направить на Ваше рассмотрение обзор моих личных рассуждений о том, что следует сделать (в большой степени это соответствует устным рекомендациям, данным мною в конце ноября прошлого года)».

Пока в ноябре прошлого года корабль стоял на якоре в Йокосуке, Ямамото несколько раз посетил морское министерство для встреч с министром Ойкавой, в ходе которых изложил в общих чертах свои взгляды. На полях документа красными чернилами написано предупреждение: «Только министру: сжечь, не показывая никому». Однако у офицера связи штаба Фудзии оказалась копия, которая пережила конец войны. Докладная делится на четыре части: «подготовка к войне», «тренировки», «оперативная политика» и четвертая часть, в которой Ямамото в деталях представляет «план операций после начала военных действий». Согласно этой четвертой части, вся мощь авиации 1-й и 2-й авианосных эскадр участвует в рейде; налет на американский флот в Пёрл-Харборе производится в лунную ночь или на рассвете с целью его «уничтожения». Выделяется эскадра эсминцев — спасать членов экипажей японских авианосцев, если их потопит противник. При возможности подводные лодки топят у входа в гавань корабли противника, которые попытаются покинуть бухту, и тем самым блокируют вход в гавань.

Этот план, с его явным лейтмотивом «победить или умереть», строился из расчета — «результат определится в первый же день». Предусматривалось, что на посту главнокомандующего Объединенного флота Ямамото заменит кто-то другой, а сам он «искренне желал, чтобы его назначили командующим воздушным флотом и он получил прямой контроль над атакующими авиачастями ». А вот еще одна выдержка из того же документа: «Оценивая, что произойдет, если Япония вступит в войну с Америкой и Англией, надо признать вполне возможным, что в течение всей войны не будет практических возможностей для эффектных операций, когда весь наш флот и вражеский вступят полными составами в открытое сражение, со всеми пушками и торпедами».

После того как война началась — рейд на Пёрл-Харбор уже успешно осуществлен и «Принц Уэльский» и «Рипалс» потоплены у берегов Малайи, принц Такамацу, как говорят, заметил в беседе с Фукудой Сигеру, начальником 1-го управления морского генерального штаба:

— События на Гавайях и у Малайи развивались именно так, как предсказывал главнокомандующий Ямамото...

Анализ последующего хода военных действий показывает, что Ямамото и тут оказался прав.

Одновременно с отправкой своего официального заявления Ямамото изложил на трех страницах краткое содержание своей идеи атаки на Пёрл-Харбор и вручил начальнику штаба 11-го воздушного флота Ониси Такидзиро, попросив его изучить идею и составить план.

Если сопоставить даты этих событий, станет очевидно, что американское посольство в Токио по крайней мере слышало о плане рейда на Пёрл-Харбор через три недели после того, как Ямамото доверил свои идеи официальной бумаге. И все-таки руководители правительства США и флота проявили мало интереса к предупреждению посла Гру. В телеграмме от 1 февраля 1941 года, посланной командующему Тихоокеанским флотом, начальник морских операций США Старк заявил, что морская разведка США считает этот слух не заслуживающим доверия. И по сей день загадка, почему в США остались безразличны к такой важной информации.

Лично Ониси Такидзиро имел возражения по поводу операции, которая ему представлялась исключительно нестандартной. Тем не менее показал план старшему офицеру штаба Маеде из 11-го воздушного флота, а потом, пригласив капитана 1-го ранга, офицера штаба авиации 1-й авианосной эскадры Генду Минори в Канойе, познакомил его с письмом Ямамото и попросил заняться этим вопросом. 11-й воздушный флот, в котором служил Ониси, базировался на побережье в Канойе. Первая авианосная эскадра — морское подразделение, куда входили «Акаги» и «Кага», и в то время Генда находился на борту «Каги». Не так давно он возвратился из Англии и в Морском штабном колледже заслужил прозвище Сумасшедший Генда за свою рьяную защиту приоритета авиации. Именно он от имени Ониси, а следовательно, от имени Ямамото составил первый детальный проект нападения на Гавайи.

Среди идей, содержащихся в проекте: все основные авианосцы 1-й и 2-й авианосных эскадр включены в рейд на Гавайи; для достижения определенных и полных результатов проводить повторные налеты; корабли стартуют либо из Чичидзимы в Огасаварас, либо из Ацукеси на Хоккайдо.

Рапорт Ониси, базировавшийся на этом проекте, направлен Ямамото в начале апреля. Ямамото внес в него небольшие изменения и приказал Ониси доставить в морской генеральный штаб. На данной стадии он, скорее всего, разработан в общих чертах.

Тем временем Объединенный флот параллельно с Гендой и Ониси занимался своим собственным анализом предстоящей Гавайской операции. В ходе беседы между главнокомандующим и его офицерами штаба Ямамото поинтересовался, имеет ли смысл провести на Гавайях высадку десанта одновременно с воздушным налетом. Если удастся взять в плен одним ударом всех морских офицеров США на Гавайях, Америке трудно будет оправиться от потери квалифицированных кадров — морского офицера по сокращенной программе не подготовить.

В командовании Объединенного флота создали четыре группы предварительного анализа, а одному из ведущих штабных офицеров, Куросиме Камето, поручили разработать план операции. Куросима чуть ли не самый эксцентричный из штабистов объединенного флота. Как только на него находило вдохновение, он запирался в своей каюте, задраивал иллюминаторы, усаживался совершенно голым за рабочий стол (на «Нагато» нет системы кондиционирования воздуха) и работал день и ночь как ненормальный. Жег ладан и непрерывно курил, тушил одну сигарету и тут же закуривал следующую. О нем ходили всякие легенды: вдруг его куда-то вызывают, а он неторопливо шествует по кораблю, даже не вспотеет; никогда не обедает вместе с главнокомандующим; как бы много документов ни накопилось у него на столе, никогда и не глядит на них. И всетаки «план операций на первом этапе войны, включая рейд на Гавайи, невозможен, —- говорит один офицер, — при должном внимании только к цифрам. Все это извлечено из сумасшедшего рассудка Куросимы и облечено в форму плана против всякого здравого смысла».

В конце апреля по приказу Ямамото он поехал в Токио с целью разъяснить стратегию Объединенного флота в рейде на Пёрл-Харбор, поскольку сам составлял этот проект. Первым управлением морского генерального штаба руководил контр-адмирал Фукудоме; глава 1-го сектора — капитан 1-го ранга Томиока Садатоси, а офицер авиации в штабе — капитан 3-го ранга Мийо Тацукичи. Все трое — противники плана.

7 августа капитан 1-го ранга Куросима вновь прибыл в Токио для обсуждения вопроса, на этот раз захватив с собой штабиста — специалиста по торпедам. Управление по разработке операций упорствовало в своем неприятии плана, — разгорелся ожесточенный спор между Куросимой и Томиокой. Как рассказывал Томиока, все в морском генеральном штабе держали его сторону, потому что хотели обеспечить за управлением по разработке операций контроль над Объединенным флотом. Именно генеральному штабу предстояло установить разумный баланс между претензиями армии выделять средства на конкретные операции и организацией поставок необходимых материалов и вооружений. Однако начнись война сейчас, им пришлось бы добывать сырье аж с далекой Явы и установить контроль над нефтяными месторождениями южной части Тихого океана. Поэтому не могли там, в отличие от Куросимы или Ямамото, думать только о Пёрл-Харборе.

Но одна из главных причин, почему им так не хотелось принимать план Объединенного флота, — эта операция слишком походила на игру. Даже если рейд окажется удачным, где гарантии, что американский флот окажется в Пёрл-Харборе в намеченный день и час? Куросима страстно подчеркивал необходимость атаки на Гавайи, подкрепляя пессимистическое мнение Ямамото: если война неизбежна, единственно возможная тактика — уничтожение главных сил противника в самом начале войны, что нарушает баланс сил и ставит Америку в невыгодное положение. Удар по Пёрл-Харбору — существенный элемент в операциях против США: нет удара — нет операции.

«Взгляды на подготовку к войне» содержат следующую фразу: «Успеха нелегко достичь, но, если все офицеры и матросы будут едины в истинно самоотверженном порыве, тогда успех, с помощью Всевышнего, возможен».

8 любом случае Куросима просил перенести на сентябрь штабные учения, обычно устраивавшиеся каждый год в ноябре или декабре в колледже морского штаба, а для изучения плана выделить специальное помещение; начальник 1-го сектора Томиока пообещал рассмотреть это предложение.

Вперед
Оглавление
Назад

Главное за неделю