Игорь Александрович Смирнов родился в 1923 году в Ярославле, в марте 1945 года окончил Тихоокеанское высшее военно-морское училище, участвовал в войне. После учебы на высших радиолокационных курсах служил на Балтике на крейсере “Железняков”. В 1957 году закончил ВМАКВ им.Крылова и стал научным сотрудником, а затем преподавателем ВМА . Защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Всю свою жизнь занимался также сочинением стихов, вышли его поэтические книги: “Штормовой маршрут”, “Паруса”, “Камни”, “Лейтенантское плавание”, “Течение и ветры”, “Избранная лирика”. Он является членом Союза писателей и активным участником литературного объединения “Путь на моря”.
Там, где холмы лежат окрест,
где мох растёт по косогору,
я видел этот древний крест -
нехитрый памятник помору.
Стоял он, стужей опалён,
невесть с какого злого часа,
и перекладина на нём
была, как стрелка у компаса.
- Куда помор хотел пройти?
Быть может, он по зову сердца
искал счастливые пути
для поселян-единоверцев,
быть может, он затем и жил.
забыв покой, сломив усталость…
Но всё, что он не завершил,
на нашей совести осталось.
Недаром крест который век
стоит в конце его маршрута:
- Иди!
Ведь ты же человек!
Ведь нужно первым быть кому-то!
Пускай она мала.
Пусть прост её уют.
И волны,
невзначай плеснув в иллюминатор,
ударятся в лицо
и китель обольют
холодною водой,
солёно-горьковатой.
Пусть вся она живёт
тревожной сменой вахт:
осенние дожди.
весенние туманы…
А летом -
переспишь на штурманских правах,
свернувшись калачом
на узеньком диване.
В ней койка, правда, есть,
чтоб выспаться вполне,
но в море штормовом
ты ловишь неустанно,
то голос маяков - на радиоволне,
то звёзды -
в окуляр бессонного секстана.
Далёки берега…
В дозор идешь ты вновь.
И, может, потому,
что знаешь цель маршрута,
тебе дороже всех незыблемых домов
вот эта
ходуном ходящая
каюта.
Ты для меня
на белом свете
и небо синее,
и ветер,
и солнце, плавящее лёд…
Ты -
это чувство моих полёт.
Мысль о тебе -
всегда со мною,
как шёпот ветра.
шум прибоя,
живёт,
то плача, то трубя…
Люблю,
люблю,
люблю тебя.
Любил,
когда была со мною,
в тебе обычное,
земное.
Но пусть в разлуке слишком дальней
тебя я вижу идеальной -
и легче ждать,
и проще верить,
не изменять,
не лицемерить,
и взгляд, умеющий прощать,
всё время рядом ощущать,
чтобы всегда
на белом свете
валы седые,
небо,
ветер,
тоску сметающий со дна,
объединяла б
ты
одна…
Таков закон.
А, может быть, обычай?
Не всё ль равно? Попробуй, запрети?
приходит ночь. И юноша Возничий
въезжает в замять Млечного Пути.
И Андромеда - дочь царя Кефея -
горит во тьме, оковами звеня.
В глубоком горе мать Кассиопея
бредёт к началу завтрашнего дня;
мерцает Лира, музыкой чаруя,
печальной, неразгаданной досель.
Но, рассекая песенные струи,
врывается блистательный Персей,
и слышит мир под Северной Короной
победный бой невидимых Часов…
Пусть сторожит Медведиц и Дракона
созвездие поджарых Гончих Псов,
чтоб Лебедь плыл
в морях непокорённых
и Близнецы расстаться не могли…
Приходит ночь.
И смотрят на влюблённых
из бездны неба
отсветы Земли.
Моря хватит на всех.
Нужно только уметь окунуться,
и уже никогда
не отпустит морская страда.
Как мне чужды субъекты,
которые. дуя на блюдце,
говорят убеждённо,
что море - сплошная вода!
Что они понимают,
прельщенных циников корча,
для кого поднимают
такой обывательский стяг!
Море - это же соль.
Только соль охраняет от порчи
настоящих пловцов
с бескорыстно душой работяг.
Море - это же ветер,
который придётся осилить,
и, конечно, туман.
нависающий клином косым.
Только тот, кто в тумане
отчётливо видит Россию,
может право иметь
на высокое звание - сын.
Море - это же глубь,
та, которой достигнуть ты призван.
Верхоглядам она
ни в какую трубу не видна.
Но ведь жизни не жаль,
Чтобы, солнце рассыпав по призмам,
осветить закоулок
ещё неизвестного дна.
Уходите в моря!
Не смотрите на воду часами!
Уходите скорей!
Я ручаюсь, что вам повезёт.
И дождусь, я что вы
мне когда-нибудь скажете сами:
море - это любовь.
Бесконечен её горизонт.
В кингстоны хлещет жадная вода.
Матросы здесь.
И, значит, флаг не спущен…
Ты говоришь:
- Потоплен "Стерегущий"…
Я в это не поверю никогда.
Перешагни истории черту:
он вечно жив героями своими…
- Смотри, ты видишь?
Доблестное имя
славянской вязью светит на борту.
А море всё штормит
с утра и до утра -
видать, антициклон появится не скоро…
Уходят катера,
морские катера,
в квадраты
и на линии дозора.
Таков у них удел,
работа такова.
Они к своим делам
относятся с любовью.
И ходит средь людей
хорошая молва
про катерников
дружное сословье.
Ты спрашиваешь. где
я срочную служу?
- У дальних бертегов
и лиственных, и хвойных,
на лучших кораблях, -
я так тебе скажу, -
на самых боевых
и беспокойных.
А море всё штормит
с утра и до утра.
Красивей, чем волна,
не выдумать узора.
Уходят катера,
родные катера,
в квадраты
и на линии дозора.
И он сказал в задоре
(как бросил мяч - лови!);
- Давайте: стих о море,
а после - о любви.
И вот уже по кругу,
по стрелке часовой,
читаем мы друг другу
со страстью призовой.
Скрывает тучи локон
тумана борозда.
Над островом далёким
срывается звезда
и падает, сверкая,
за тёмный горизонт…
Видать, судьба такая.
и звёздам не везёт.
Но свет её - во взоре.
Живи, звезда, живи!..
И мы - опять - о море,
а - после - о любви…
Нет твоей могилы на земле.
Полыхает осень над Кронштадтом.
Убегают тучи в полумгле
к ленинградским сумеркам лохматым.
Я смотрю на строгие строи
волн балтийских,
щедрых на уроки:
как они похожи на твои
ёмкие, пространственные строки…
Да. "превыше мелочных забот"
ты прошёл глубинами своими,
и навек твоё сплавляет имя
воедино
Лирику
и Флот.
Как всё загадочно.
Как странно:
в пустыне белой, среди льдов,
исчезла вдруг "Святая Анна"
и нет следов.
И - нет следов!
А, вдруг, остались,
живы люди,
сидят, любуясь на внучат,
о лабиринтах трудных судеб
изрядно знают,
но - молчат?
Что делать,
если постоянно
стоит у сердца дальний зов:
- Найди,
найди "Святую Анну"…
Но нет следов.
Но - нет следов…
Шестую часть земли
С названьем кратким "Русь"
Сергей Есенин, 1924 г.
И до сих пор не разберусь,
страницы книг листая,
что есть земля
с названьем "Русь",
что значит "Русь Святая"?
Уже я немощен и стар,
но мало жил в европах,
а средь армян и средь татар
пришлось лежать в окопах,
и всё делили мы на круг,
и падали,
и бились,
и пели,
коли был досуг,
про землю, где родились.
Она была на всех одна,
в свинцовой акварели…
За счастье
пили мы до дна…
Но, видно,
одурели.
Никита Рафаилович Суслович (1935 - 1986 ) родился в в г.Минске. Пережил блокаду. Окончил Военно-морское училище в Ленинграде. Служил на Балтике. Закончил заочно Литературный институт имени А.М.Горького. Руководил в Калининграде литературным объединением. Выпустил восемь сборников стихов.
Гляжу на город
с птичьего полета,
Забыв судьбы крутые повороты
И возраст...
Вопреки календарю -
Сквозь тридцать лет
И через пять пролетов
На город флотской юности смотрю.
Здесь,
Сорван с койки боцманскою дудкой,
Согрет зарядкой и соленой шуткой,
Укрыт бронею палуб и бортов,
Я дружбой дорожил и самокруткой
И “к бою и походу” был готов.
Штормами и проверками
Исхлестан,
Во все приказы грозные заверстан,
Под тяжестью значенья своего,
За тридцать лет не стал он
Меньше ростом,
И нам еще тянуться до него.
Расписан по тревогам и работам,
Все с той же мыльной пеной
По субботам,
С покраской палуб,
Гладких, как паркет, -
Он отдан
новым планам и заботам,
И силе не орудий, а ракет.
Приближенный сейчас маячной башней,
Он, без столичной суеты всегдашней,
Нам волновать сердца не устает
И, приоткрыв калитку в день вчерашний -
Бессрочный пропуск в завтрашний -
Дает.
Как ритм прибоя,
Радостен и вечен,
То утренними флагами расцвечен,
То в проблесках вечернего огня,
Матросскою судьбой очеловечен,
Флот помнит всех,
А значит, и меня.
Я, вняв его наказам и советам,
Скитаюсь по морям
Зимой и летом
И верю - цель заветная близка.
Живу,
Мечтаю стать его поэтом.
Иду на луч
Родного маяка.
Здесь вдоволь воздуха и света
И на подъем всегда легки,
На плитах,
Солнцем разогретых,
С утра гнездятся рыбаки.
Слышны шаги
И смех веселый.
Весь гарнизонный город наш
Выходит на входные молы
И направляется на пляж...
Подобным дням мы знаем цену,
Но помнит Балтика сама,
Как летнему теплу на смену
Спешат осенние шторма,
Надрывно голосит сирена,
Безлюдны берег и коса,
Мутнеет, закипая пена,
Как в пасти бешенного пса,
Становится все холоднее, -
И если осенью не рай,
Зимой
Волна заледенеет,
Сбиваясь у камней в припай.
Но на виду у глыб тяжелых,
Разжав объятья грубых льдин,
Нам путь указывают молы,
А он у моряков один!
Я иду по влажной кромке
Непрогретого песка.
Надвигаются потемки -
Не рокочет голос громкий,
Тот, что звал издалека.
В звездном небе и на суше,
В глубине чужих морей,-
То отчетливей, то глуше
Мне тоскою горло глушит
Голос Балтики моей.
Солнце шлет
Короткой вспышкой
Из-за туч прощальный взгляд.
Штормовой сигнал над вышкой.
Я пришел сюда мальчишкой
Тридцать лет тому назад.
От бетонного причала, -
Всех дорог моих начало.
И пока - не пройден путь.
Мне еще бродить по свету,
Пить ветров целебных смесь.
А тебе - в минуту эту -
Я бросаю не монету -
Сердце оставляю здесь!
...А сколько их
встает передо мной -
От узких бронированных клетушек,
Зажатых между дизелей и пушек,
Притертых к борту
низкою волной,
До вскинутых в надстроечную высь,
Одетых в пластик,
выстланных коврами.
Я после вахты
в них входил утрами -
Мне все каюты по душе пришлись.
На лайнере
в пятнадцать тысяч тонн,
На тральщике
длиной в пятнадцать метров,
Омытом нашей молодости ветром
И с грустью вспоминаемом
потом.
Я здесь прописан,
я сюда влеком
Не рифмой,
не газетною заметкой,
А каждым нервом,
мускулом и клеткой,
Пульсирующей жилкой над виском.
Ведь я служу на флоте
не за страх,
А за живую вахтенную совесть
И тридцать лет
одну и ту же повесть
Пишу в каютах,
а не в номерах.
И дай мне бог,
отведав жизни всласть,
Под реквием бессмертного прибоя,
Лицом вперед
когда-нибудь упасть...
И палубу
Услышать под собою!
... А я в Балтийске начинал,
Где быт меня не доконал,
А флот приказам подчинял,
Стихами душу начинял.
Я помню грохот первых строк,
Я помню, как на вахте дрог,
Когда над гаванью дымок
Мне радость распознать помог.
Железный палубный настил,
Он жизнь мою не упростил.
Минутной фальши не простил,
Но от себя не отпустил.
И вопреки календарю
О молодости говорю,
Судьбу всегда благодарю
За то, что море в мире есть,
Что можно в эту шкуру влезть;
За то, что можно по утрам
Колючим брызгам и ветрам
Подставить сердце и лицо,
Чтобы потом в конце концов
Сказать:
- Я счастье в жизни знал,
Ведь я на флоте начинал.
Здесь ни отблеска спички,
Ни сиянья зари.
Все земные привычки
Понадежней запри.
Где-то горы и реки,
Краски яркого дня.
В герметичном отсеке
Свет иного огня.
Схожи полночь и полдень,
Осень сменит весну.
Я на лодке запомнил,
Оценил тишину.
В базе копится почта,-
Адресаты в пути, -
Не расскажут про то, что
Им придется пройти.
В снежной дымке Европа,
Над Камчаткой циклон...
И зрачки перископов
Забывают про сон.
И восходят над миром,
Обещая рассвет,
Голоса командиров
Сквозь молчанье ракет.
Сысоев Виктор Васильевич (1924 – 2004) родился в Ленинграде. В 17 лет добровольно вступил в противопожарный полк. В 1943 году окончил военно-пехотное училище. В Великую Отечественную войну был командиром стрелкового взвода. После войны служил офицером-политработником на Балтийском флоте. Капитан 1 ранга в отставке. Член Союза писателей. Автор книг “За горизонт ушли атаки”, “Не знает море тишины”, “Хлеб и порох”, “Росою звезд мерцает небо”, “Чем жизнь оправдана”, “Возвращается ветер на круги своя”.
В море, туго набитым шугой,
волны режут борта, как ножовкой,
не осталось и нитки сухой,
на груди лубенеет штормовка.
Словно кожу сдирая, течет
меж лопаток струя ледяная,
и мечтает наш "верхний расчет"
о "низах", где жара неземная.
Вдруг - атака!
И время пошло,
пальцы к ручкам "газов" прикипают,
дизеля наддают тяжело,
все приборы тревожно мигают.
Время импульсом бьется в ночи,
подгоняя ленивый локатор,
и вот-вот доберутся лучи
до мишени,
и - ринется катер...
В этой гонке по хляби седой
есть предел и такая минута,
когда нами зажженной звездой
сила грозная выстрелит круто.
И тогда мы почувствуем вдруг,
как сердца наливаются жаром,
и потянется дюжина рук
к отпотевшим в тепле портсигарам.
Балтийский створ.
Морской фарватер...
Откинув мачты тонкий ствол,
Как альбатрос, ракетный катер
Летит над пеной серых волн.
Сечет нам лица злая морось,
В подошвы бьет винтов разгон.
Но наша сущность -
Скорость,
Скорость,
Удар внезапный - наш закон.
Мы помним, как герои жили
И как вели с судьбою спор,
И за два кабельтовых били
Врага торпедами в упор.
И пусть сейчас другие мерки,
И катера совсем не те -
В учебно-боевой проверке
Нам быть на той же высоте.
Пусть ветер злей,
Волна покатей,
И молния вбивает клин,
Наш альбатрос - ракетный катер
Летит, как моря властелин.
Команда: "Марш!"
И мне уйти пора.
Знаменщики прошли на правом фланге.
Покрыв тысячеустое ура,
поет оркестр "Прощание славянки".
Вбит в улицу шинельный черный клин,
стихает барабанное стаккато...
Уходят,
скрылись,
остаюсь один...
Чуть виден вымпел красного заката.
Вновь тишина висит на волоске...
Квадраты плит.
Растроганный,
понурый,
стою на плоской шахматной доске,
как чудом уцелевшая фигура.
Над Средиземным морем
марево,
мираж,
обманчивая гладь,
и далеко родное Марьино,
а до беды - рукой подать.
Но верят все, что доведется нам
пройти с баяном на ремне
проулком,
по мосточкам тёсаным,
в лесной
озерной стороне.
Уже сто дней с волной качаемся,
давно не видя берегов,
авралим,
учимся,
печалимся
и поминаем всех богов,
ночами паримся бессонными
на затаившихся постах
и разговариваем с жёнами
на двадцати пяти листах...
А под ногами только палуба -
поката, влажна и крепка,
на ней уснул закат опаловый,
но тишина не спит пока.
Не спим и мы, хоть вахта кончена,
и сигареты мнем во рту.
Ракетоносец, словно гончая,
к рассвету гонит темноту.
А под ногами только палуба -
частица Родины большой.
Не будет в нашей песне жалобы,
хотя и думаем порой
о той березе со слезинками
на бледно-розовой коре,
о речке с желтыми кувшинками
и белой хате на бугре.
Когда застрянет оборона
в разливах взбалмошной весны,
все меньше пишут похоронок,
но чаще женщины грустны:
они, в железной стуже выстояв,
очнутся, кровь заговорит,
и острой жаждой материнства
их словно ветром просквозит.
Опять, стыдливо прячась, двое
уходят к речке в краснотал,
еще один суровый воин
пред красотой не устоял...
Комбат не высказал упрёка,
он лишь подумал про себя:
"Какая с бабами морока!
Какая на войне семья?
Дать по мозгам обоим, дабы...
Или к чертям отправить в тыл?
И кто б мог знать - начальник штаба
любовь с врачихой закрутил!"
Комбат отер лицо пилоткой,
вздохнул в сердцах, махнул рукой,
и сам пошел готовить сводку,
в ходах сгибаясь кочергой...
А вечером в штабной землянке,
где плыл табачный горлодёр,
без суеты и перебранки
мужской тянулся разговор:
"Вы там целуетесь, миляги,
я тоже не давал зарок,
но чтобы карты и бумаги
ты отрабатывал мне в срок!"
Начштаба слушал, молчаливо
планшетом по столу шурша.
А рядом, у плакучей ивы,
томилась женская душа...
"Зови! Комбат сойдет за сватью?..
Зови, попразднуем втроем,
но помни: не сыграем свадьбу,
пока Тернополь не возьмём".
Николай Максимович Уланов родился в 1927 году, блокадник, участник Великой Отечественной войны, член ассоциации писателей баталистов и маринистов, издал пять сборников стихов, активный участник литературного объединения “Путь на моря” имени Всеволода Азарова.
Мальчишками
со взрослыми в строю,
Сплоченные единой братской дружбой,
Шагали мы
по семилетью службы,
Отдав Балтфлоту молодость свою.
Гордились мы
матросскою судьбой.
Гордились кораблем своим и флотом.
Нам доставался хлеб насущный
потом,
Делимый честно, равно меж собой.
... Давно мы люди мирного труда.
Давно простились
с формою морскою,
Но годы, опаленные войною,
Хранить мы будем
в памяти всегда!
Когда душа обнажена
И нет от мрачных дум
спасения,
Гитара,
может быть она,
Поднять сумеет настроение.
... Возьму аккорд,
возьму другой...
Польются давних лет мелодии.
А ты присядь
и песню спой
О нашем флоте и о Родине.
О том, что было
и что есть,
И кто ушел на веки вечные.
Но вот,
с политикой не лезь.
Она и так засела в печени.
Не надо раны
бередить.
Что пронеслось - уж не воротится.
А может, молча нам
побыть.
Порой такое тоже хочется.
А может, взять аккорд другой -
И выдать с выходом цыганочку?
Она когда-то
в час крутой
Бывала тоже выручалочкой.
... Пусть держит верх
добро над злом!
Играй, гитара семиструнная!
И незаметно
мы вдвоем
Опять вернемся в годы юные.
Корабли-кораблики,
наши катера,
Где же вы?
Мне кажется,
что служил вчера.
На погонах буковки,
не высокий чин.
Но зато, друзья мои,
не было седин.
Бескозырка с лентами.
Брюки - черный клёш.
На матроса бравого
был и я похож.
И братва такая же!
Парни - только тронь!
Если нужно - бросятся
в воду и огонь.
За спиной не прятались.
Отвергая страх,
Огненными милями
шли на катерах.
Коль плясали “яблочко”,
палуба тряслась.
Коль была девчоночка -
целовались всласть.
И носы не вешали.
Помню, без проблем
Лиха и романтики
доставалось всем.
...Корабли-кораблики,
юности пора,
Где же вы?
Мне кажется,
что служил вчера.
Рукой подать
до Финского залива,
А там - Кронштадт с фортами и Кроншлот...
Я площадью иду неторопливо
И вспоминаю
сорок третий год.
Сквозь толщу лет
я вижу строй матросский,
Казармы - плод петровского труда...
Идем мы с карабинами по Флотской,
Оставив дом
детство навсегда.
И, словно в шторм,
меня бросает память
Дорогами смертельными войны:
То “юнкерсы” со свастикой
над нами,
То мина вдруг всплывет из глубины.
То вспомнится мне
линия дозора:
Вдали - полоска, русская земля,
Матросы у орудий, у моторов,
А я - глаза и уши корабля.
О площадь юнг, потомку ты
поведай
О времени жестоком и святом!
О тех, кто шел со взрослыми
к победам,
О тех, кто не вернулся в отчий дом.
Ветер стонет,
словно плачет.
Белопенная волна.
Начеку мы, а иначе,
А иначе - нам хана.
Командир торчит
из люка.
Свисли пышные усы.
Он для нас -
совсем не злюка.
Он - пример морской красы!
А вот боцман -
дядька Валя -
Смотрит на берег с тоской.
Видно, там
осталась краля -
Не зашел бы гусь какой.
Ох и злющий!
Может тут же
Напустить на всех “собак”.
И по палубе
закружит -
То не эдак, то не так!..
Третьи сутки
море с нами.
В даль морскую я гляжу.
И большущими
ушами,
Как локатором вожу!
Просила мать:
“Возьми, сынок,
Возьми на катер одеяло.
Твой путь, наверное,
далек”,
И, плача, что-то
причитала.
Казалось мне,
зачем оно,
К чему матросу нежить тело?
Ведь засмеют,
уж есть одно!
Душа протестом пламенела.
Но все же взял его.
Не смел,
Не мог ослушаться,
прощаясь.
И с увольненья возвращаясь,
Стрелою в кубрик
пролетел.
...В ту пору летом и зимой
Бои с врагом
не утихали.
Из Ленинграда катер мой
Ушел на вест,
в морские дали.
...Меня в часы нелегких вахт
На жгучем ветре
согревало
Тепло, рожденное в слезах,
Родное -
в стежках одеяло.
Сквозь лавину огня
и заслоны
Смертью дышащих
минных полей
Шли с десантом каэмки
на полном
К Тейкарсари под гром батарей.
Колыхался в дыму
и в зарницах
Растревоженный битвой залив.
...Сколько лет
пронеслось,
а все снится
Юнге бывшему дерзкий прорыв.
Не утихли глубокие раны.
Боль безмерная
тяжких утрат.
Только нет! Не напрасно тараном
Шла на остров
балтийская рать!
Не напрасно в бинтах он кровавых
Вахту нес,
не бросая штурвал,
И с братвою Отечеству славу
На просторах морских добывал!
Михаил Андреевич Чеботаев, участник Великой Отечественной войны, военный журналист, член Союза писателей, родился в 1926 году. Участник дальних морских походов на надводных и подводных кораблях Балтийского флота. Один из руководителей литературного объединения имени Алексея Лебедева. Автор поэтических книг “Флотские годы”, “Непокой”, “Походная строгость” и др.
У Отчизны на краю
Я судьбу твою пою,
океан,
Океан моих забот,
Океан моих тревог,
океан.
На воде и под водой
В думах Родина со мной,
океан.
Мне хранить покой земли
В буревой твоей дали,
океан.
Курс мой выверен и строг,
Быть в готовности - мой долг,
океан.
Знаю: на берег сойдя,
Где-то якорь брошу я,
океан.
Но услышав горна зов,
В строй моряцкий встану вновь,
океан.
Наяву ты и во сне,
Ты - в округе и во мне,
океан.
Океан моих забот,
Океан моих тревог,
океан.
Люк лодки надежно задраен,
Над рубкой волна-властелин.
Врастаем,
Врастаем
В служебную сферу глубин.
Уходим от норда шального,
От чаек -
Пусть льнут к берегам.
Но строгость походная
Строго
В отсеках сопутствует нам.
Мы чутки к экранному следу,
Нам вызов - в наушниках гул,
Где слитно
Сердца и торпеды
Подводный несут караул.
Виталий Семенович Чернухо родился в 1930 году в Брянске, закончил Высшее военно-морское училище им. Фрунзе. Служил на Балтике. Занимался в литобъединении флота у В.Азарова. В настоящее время активно участвует в работе литобъединения им. А.Лебедева. Стихи публиковались в периодической печати, в журналах “Советский моряк”, “Советский воин”, “Балтика”.
Опять нам грозит заморочка.
На нас надвигается шторм.
Еще одна трудная ночка
Нас пробует взять на излом!
Бесчинствует ветер в оттяжках
И крепнут удары волны.
Спят в кубриках парни в тельняшках
И видят хорошие сны.
Им снятся далекие скверы
И лица любимых подруг.
Но щелкнули секундомеры
В ладонях старпомовских рук!
Сейчас и задолго до срока
Прервутся матросские сны.
Команду в мгновение ока
С постелей сорвут ревуны.
Ремни затянув по дороге,
От коек еще не остыв,
Они по сигналу тревоги
Займут боевые посты.
И в миг оживут циферблаты,
Взметнется бурун за кормой.
Слова командирской команды
Начнут тренировочный бой.
Испарина ляжет на робы,
Не скоро нагрянет отбой!
Чем жарче минуты учебы,
Тем легче окажется бой.