Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Кран-манипуляторы для военных

Пятерка кран-манипуляторов
закроет все потребности
военных

Поиск на сайте

Моя чайка — "Хорс"


…За мысом верховой ветер набрал силу, и море запестрело «беляками» — белыми гребнями волн. Верховка наполнила парус, он туго выгнулся, увлекая за собой наше утлое суденышко. Какое-то время оно резво неслось по волнам, потом перешло на тревожный прерывистый бег. Ветер все чаще срывал пенистые верхушки и швырял в лодку — тяжелые водяные гроздья шлепались куда попало и мутными ручейками стекали под пайолы. Иногда налетевший шквал бил в борт, и суденышко наклонялось так, что парус касался воды. Опасно гнулась и потрескивала мачта. Казалось, вот-вот не выдержат, лопнут растяжки. Хлесткие, часто беспорядочные волны выбивали из рук весло-руль — его приходилось удерживать, наваливаясь на рукоять всем телом.

Очередной вал вырастал за кормой, норовя обрушиться в лодку и разнести ее в щепки. Но вот он опадал, закруглялся и с шелестом проносился под килем. Тогда суденышко, как бы вздохнув, приподымалось, и в этот момент от бортов, обвязанных тростником, протягивались белые крылья. Именно на два тонких крыла были похожи эти загнутые пенистые полоски. И еще они напоминали длинные седые усы и чубы-«оселедцы» наших далеких предков — запорожских казаков. Это один из их флагов — голубой мальтийский крест, золотистые звезда и полумесяц — вышит у нас на парусе, и это их призывные голоса звучали с высокого, преграждающего путь ветру мыса, за которым находилась тихая спасительная гавань — бывшее место стоянки казачьих судов. На этот мыс мы и держали курс...

Я ничуть не преувеличиваю опасности, которой подвергалось наше суденышко во время трехнедельного плавания от берегов днепровского острова Хортица до устья Дуная. О конструкции лодки и цели экспедиции чуть позже, сначала несколько слов о том, почему был выбран этот маршрут.

Издавна народы, жившие по берегам Днепра, пользовались его водами, как удобным и быстрым путем. Лодки-довбанки, плетенные из лозы, и обшитые звериными шкурами челны, маленькие парусники — верейки, лодочки-подъездки, ладьи, липеки, обшиванки, дубы, каюки, шаланды, баркасы, байдаки, литвины, берлины, гиляры, фелюги — вот лишь некоторые названия больших и малых судов, которые в разные времена скользили по днепровским водам. Из летописей, а также из многих давних описаний известно об оригинальном казацком судне — «чайке», которому были не страшны даже морские волны.

Очевидцы свидетельствовали, что запорожские казаки были отличными мореплавателями и совершали смелые морские походы, достигая берегов Турции. На воде они были так же храбры, изобретательны и смекалисты, как и на суше. В старинной украинской песне «Ой, на гори, та и женци жнуть...» поется об удачливом казацком гетмане Петре Канашевиче-Сагайдачном. Именно при нем во втором десятилетии XVII столетия достигли особенного размаха морские походы запорожцев. Так, в 1613 году казаки дважды ходили к Черному морю и наделали много «шкод татарам, разорив несколько городов в Херсонесе Таврическом». В 1619 году казаки взяли у турок город Варну, про который потом сложили песню: «Була Варна здравна славна, славниш Варны козакы». В описании Черного моря и Татарии, которое составил префект Кафы Эмиддио Дортелли д'Асколи в 1634 году, есть такое упоминание о казацких судах: «Если Черное море было всегда сердитым с древних времен, то теперь оно несомненно чернее и страшнее по причине многочисленных «чаек», все лето опустошающих море и сушу».

«Пойду на Низ, чтоб никто голову не грыз», — говорили запорожские казаки, отправляясь в дальний путь к морю. Другие проблемы «грызут» головы потомков славных сечевиков, но и в них неистребима тяга к вольным речным дорогам. Вернувшись с войны, мой дед первым делом приобрел лодку. На ней они с бабушкой ездили в село за продуктами. Лодка была наспех, небрежно сработана местным городским мастером. Халтурно пригнанные доски, плоское, тяжелое днище, наляпанная комками на бортах смола — грести на таком суденышке было очень трудно. Дед называл его не иначе, как «душегубкой». Обычно он тянул лодку по берегу за веревку, бабушка сидела на корме за веслом-«правилкой». Вскоре пришел с фронта отец. Теперь он впрягся в бурлацкую лямку, а дед занял место рулевого. Иногда им удавалось прицепиться к барже. Тогда оба раздевались до пояса, ложились на мешки и слушали, как шелестит за бортом вода.

Через четверть века дед уже ездил в село на «Ракете», где работал капитаном бабушкин брат. Несколько раз он и меня брал с собой. Часто дед подымался в рубку, подносил к глазам бинокль и застывал у рулевого стояка. В такие минуты постороннему трудно было определить, кто на судне настоящий капитан. Рядом с дедом и я подтягивался, напрягался, вглядываясь в речную даль.

От тех времен осталась у меня мечта — парус и ветер. И ныне, как только подует весенний ветер, начинаю колдовать над своим фанерным суденышком, готовя его к походу. Так, проводя время на днепровском берегу и рыская в библиотеках и архивах, я познакомился с ребятами из творческой группы, созданной при историко-культурном заповеднике на острове Хортица. Они взялись восстановить казацкое судно-«чайку». О его внешнем виде упоминал в своем труде д'Асколи: «Эти «чайки» длинноваты, наподобие фрегатов, вмещают 50 человек, идут на веслах и под парусом. Дабы они могли выдержать жестокие бури, их обвязывают вокруг бортов соломой». Есть краткие сведения и у других давних авторов. Но наиболее полное и подробное описание «чайки» с приложением ее чертежа оставил французский инженер Гийом Боплан, который в XVII веке состоял на польской службе и занимался строительством крепостей на Украине. Он писал, что «казаки строят челны длиною в 60, шириною от 10 до 12, а глубиною в 12 футов (Фут — 0,3048 метра.). Челны сии без киля, дно их состоит из выдолбленного бревна ивового или липового, длиною около 45 футов; оно обшивается с боков на 12 футов в вышину досками, которые имеют длину от 10 до 12, а в ширину 1 фут и приколачиваются одна к другой так точно, как при постройке речных судов... Длина его постепенно увеличивается кверху: это яснее видно из приложенного рисунка. На оном можно заметить толстые канаты из камыша, которые обвиты лыками или боярышником и, как связанные бочонки, обхватывают челн от кормы до носа... Челны казацкие, имея с каждой стороны по 10—15 весел, плывут на греблях скорее турецких галер... Открывают же неприятельский корабль или галеру прежде, нежели турки заметят их челны, возвышающиеся над морской поверхностью не более 2,5 фута».

Проведя расчеты по этому описанию, ребята из творческой группы убедились, что Боплан допустил ошибку, указав высоту — 12 футов, то есть около 3,6 метра. Сравнительные исследования показали, что при такой высоте судно должно значительно уступать в мореходности той же, скажем, славянской ладье или гребной лодке викингов. А ведь «чайки», по свидетельству многих авторов, были чрезвычайно быстроходны и маневренны. Российский адмирал Корнелий Крюйс указывал, что «чайки» не только татар, но и турок скоро нагоняют». Описавший суда допетровской России профессор Казанского университета Н.П.Загоскин оценил и скоростные качества «чаек»: «Быстрота хода казачьих лодок усматривается из того, что при благоприятных условиях они достигали Малой Азии суток через двое-трое по выходе из устья Днепра».

После дополнительных расчетов и сравнительных исследований была определена оптимальная высота «чайки» — 1,3 метра. Во всем остальном размеры судна соответствовали боплановскому описанию. Именно такая мелкосидящая в воде лодка могла быстро передвигаться, маневрировать, к тому же была достаточно вместительна. Вот на таком судне ребята, многие из которых к тому времени побывали в сложных походах, и собрались пройти по водным маршрутам казаков-мореплавателей, посетить порты Румынии, Болгарии, Турции. Предложили и мне принять участие в экспедиции. Я согласился, тем более что это соответствовало моим походным планам. Они во многом тоже были связаны с казачеством.

Но пока экспедиция готовилась, я решил сам пройти на легком суденышке от берегов острова Хортица, где, как считают, располагалась одна из первых Запорожских Сечей, до дунайского Вилкова, в окрестностях которого была основана последняя Задунайская Сечь. Собственно, мое плавание могло оказаться репетицией будущей экспедиции, а в чем-то даже и дополнить ее. Ребята согласились со мной и, как водится, пожелали семи футов под килем. Я поблагодарил за напутствие, но не удержался отшутился, что мне вполне хватит одного-двух...

Здесь, пожалуй, стоит чуть подробнее рассказать о конструкции моего суденышка. Многие современные плавательные средства, особенно те, которые предназначены для дальних переходов, оснащены оборудованием, производство которого часто и дорого, и вредно для природной среды. Уж не говорю про надсадно ревущие моторы, заглушающие и шелест волн, и крики чаек. А ведь наши предки (те же запорожские казаки), много времени проводившие в дороге, обходились без всего этого. Что они чувствовали во время длинных неторопливых переходов? О чем думали и какие разговоры вели под скрип уключин, при попутном ветре, на привалах? Какую еду готовили? Эти вопросы сразу же рождали другие: что можно взять из старого? Как сегодня использовать, где применить опыт и лодочных мастеров, и странствующего люда? Собственно, одна из целей плавания заключалась в том, чтобы доказать: для сохранения чистоты «божьих дорог» (так в старину называли реки) и их берегов, для более рационально организованного и духовно насыщенного отдыха водный транспорт наших предков (естественно, в чем-то усовершенствованный, модернизированный) часто более предпочтителен, чем современные стремительные суда.

Вероятно, многим доводилось сидеть за веслами гребной фанерной лодочки, которую обычно выдают напрокат под залог в парках и на базах отдыха. Вот такое судынешко я и взялся переоборудовать для дальнего путешествия по реке и морю. Сиденье посредине сразу же снял. В носу установил трехметровую мачту. Для этого в банке прорубил отверстие. Под него подставил обрезок железной трубы, которую укрепил внизу. В трубе просверлил отверстие и приварил гайку, через которую болт прижимает мачту. Конструкция проста и надежна. В кормовой части лодки при необходимости устанавливается тент. Через швы по краям прямоугольного куска брезента пропускается толстая проволока, потом она сгибается и ее концы вставляются в трубочки, укрепленные по бортам. Тоже все просто. Шкоты, руль, подвязки, зажимы, крючки, карманы, рундучки — с экипировкой намудрил я достаточно, пожалуй, ее подробное описание тема для специального журнала. Тут же, вероятно, еще следует упомянуть о тростниковой обвязке бортов, которую я скопировал с обшивки «чаек».

Несколько слов о названии судна. Хорс — древнеславянское божество, связанное с культом Солнца. Некоторые исследователи предполагают, что с его именем связано название самого большого в русле Днепра острова Хортица. Когда-то он был форпостом казачества, от его берегов начинались все мои водные маршруты, и всегда рядом, отражаясь в днепровских плесах, было светило, лучи которого указывали дорогу и древнеславянским ладьям, и запорожским «чайкам». «Хорс» — так я, не задумываясь, окрестил судно.

...В воспоминаниях о тех счастливых июльских днях сохранились прежде всего те детали плавания, которые связаны с путями-дорогами моих далеких предков. Ветер надувал паруса их стремительных «чаек». Тот же ветер был всегда с нами. Под попутным верховым ветром (на море его еще называют «горишным») мы с братом прошли почти всю Каховку, за один день проскочили от Одессы до Каролины-Бугаз, пронеслись последние мили перед Дунайским гирлом. Прост и даже неказист был наш парус с виду, с иронией на него взирали капитаны яхт, однако он исправно работал под попутным ветром, уверенно гнал суденышко мимо зеленых берегов.

Казакам нередко приходилось, спасаясь от неприятеля, перетаскивать свои суда по суше. Они, собственно, и строили «чайки» так, чтобы в любой момент их можно было разгрузить и провести по мелководным речушкам и протокам или даже воспользоваться береговыми волоками. У запорожцев также был большой опыт преодоления днепровских порогов. Их остатки ныне торчат из воды вблизи острова Хортица. Одна из скал, кстати, называется Охи-Вздохи. Местные краеведы объясняют гостям: речные путешественники ахали и охали, приближаясь к грозным порогам, а когда преодолевали их, облегченно вздыхали. Вот что писал о плавании через порожистый участок польский посол Эрих Лясота: «Плавание через пороги чрезвычайно опасно, особенно во время низкой воды; люди должны в опасных местах выходить, и одни удерживают судно длинными канатами, другие опускаются в воду, подымают судно над острыми камнями и осторожно спускают его в воду. При этом те, которые удерживают барку канатами, должны все внимание обращать на стоящих в воде и только по их команде натягивать и опускать веревку, чтобы судно не натолкнулось на камень, ибо в таком случае оно немедленно погибнет».

В заливе за Никополем нашему «Хорсу» немедленная погибель не угрожала, однако ситуация была довольно серьезной. Ветер вдруг заиграл по кругу, а потом, будто отвесил пощечину, ударил с юго-востока. Мы не успели подвернуть к спасительным камышовым затонам, где при любом шторме тихо, как нас прибило к обрывистому берегу. Какое-то время гребли вдоль глинистой кручи. Ветер все усиливался, гребни волн стекленели, надламывались и со всех сторон таранили лодку. Кстати, на Каховском море волны, случается, называют «тремя сестрами», настолько они порою растрепаны и злы, как три поссорившиеся сестры. Вот такие волны и стали захлестывать лодку. Мы выпрыгнули из нее и по мелям потащили вперед.

По пути попался островок с одинокой старой вербой посредине. Он на какое-то время прикрыл нас от волн. Однако вскоре пенящиеся валы стали перехлестывать через этот бугорок, норовя вырвать суденышко из рук. Стоя по пояс в воде, мы вцепились в его борта и смотрели на темную большую тучу, в которой начинало опасно погромыхивать. И вот наступил момент, когда поняли, что лодку нам не удержать. Тут-то и пригодился... Впрочем, о казацком опыте мы вспомнили несколько позднее, а в те минуты работали лишь руки и ноги. Один придерживал лодку, а другой вырывал из гнезда мачту, свертывал парус, обрезал якорь и вытаскивал вещи на берег. Благо на низкий в этом месте обрыв можно было вскарабкаться по корням подмытых деревьев. По этим же корням мы через десять минут и выволокли лодку на кручу. Произошло все это на вольных землях Чертомлыцкой Сечи. И с кручи, где мы сохли у костра, были видны островерхие тополя, которые окружили старый ветряк и курган, насыпанный над могилой кошевого атамана Ивана Сирка.

А вот что произошло на Черном море. Утренний попутный ветер гнал наше суденышко вдоль очаковского берега. К полудню перешли на весла. Где-то вблизи острова Березань задула встречная низовка, и мы вынуждены были прибиться к берегу. Кстати, именно в березаньской гавани часто укрывались от непогоды казацкие «чайки», возвращаясь из черноморских рейдов. Быстро и легко сечевики, в зависимости от ситуации и близости противника, вытаскивали свои суда, порой и на находящийся напротив Очакова Тендер-остров («Тын-дерево»), где спокойно пережидали шторм.

К вечеру ветер вроде поутих, и мы решили прорваться за мыс. В тени от высокого, в полнеба, глинистого обрыва осторожно приблизились к выступающим из воды камням. Впереди дымилось освещенное закатным солнцем море. Оно глухо постанывало. То ли предупреждало об опасности, то ли отходило от дневной болтанки. И тут лодка вдруг стала наполняться водой. Сначала мы пробовали вычерпывать ее, вымачивать тряпкой, однако, когда она заструилась над пайолами, поняли, что пробито днище. Удивительно, но это не доставило особого беспокойства. Мы чуть отошли от мыса и вытащили лодку на узкий галечный пляжик под обрывом.

Быстро развели костер и залепили смолой пробоинку. На выгрузку и ремонт ушло не больше двух часов. Запорожские мастера, которые так же легко перетаскивали свои суда и так же быстро их смолили, вероятно, остались бы довольны нашей работой. Мы наскоро поужинали и легли спать — завтра ранний бриз погонит наш «Хорс» дальше. А сумерки размывали и размывали очертания Березани. Остров как бы уплывал от берега, освобождая проход для ветров и кораблей...

Поначалу тростниковым валикам по бортам я не придавал большого значения. Соригинальничал, отметил свое родство с лихими сечевиками, отдал дань их мастерству и выдумке — и ладно. Но вот «Хорс» заскользил по днепровским водам. Днепро-Бугский лиман встретил нас свежим ветром. Какое-то время он не мешал продвигаться к морю, особенно, когда шли под прикрытием камышовых островков. Однако уже через день мы в полной мере ощутили силу ветров над лиманом. Гребли до мозолей, до пота, менялись через каждые полчаса, однако так и не смогли преодолеть то встречную, то боковую волну. Пробиться к берегу через заросли тростника-«дударя» тоже не было возможности. Тогда поступили так: один греб, а другой вплавь подталкивал лодку сзади или подтягивал спереди за причальный конец. Это была тяжелая и изматывающая работа. Волны становились все напористее. Однако, несмотря на то, что суденышко (даже без одного гребца) низко сидело в воде, редкие капли залетали внутрь. В чем дело? Когда пришла моя очередь нырять в мутные воды и брать «под уздцы» лодку, я смог убедиться, насколько эффективно тростниковая обшивка отражала волновые атаки. Волны ударяли снизу и разбивались о тростниковые валики, распадаясь на вялые струйки. К вечеру нам удалось пробиться к затону у села Геройское. Местные рыбаки, заинтересовавшись тростниковой обшивкой нашей лодки, рассказали, что запорожские казаки (жители многих сел на берегах лимана считали себя их потомками) широко и с выдумкой использовали тростник для повседневных нужд. Особенно у запорожцев было развито рыболовство, которое и кормило и одевало их («Днiпровий, Днiстровий обидва лимани, iз них добувались, справлялись жупани»). На местах рыбных промыслов в лимане строились курени и шалаши, которые покрывали тростником. Из тростника делали «гарды», или «заколы», — особая система перегородок, куда заплывала рыба. Кстати, как нам рассказали, местные жители до сих пор используют тростниковые плетни для рыбной ловли.

Проходя возле бетонных причалов, скалистых островков, торчащих из воды пней и коряг, мы скоро перестали бояться за хрупкие борта — тростник надежно предохранял их от случайных ударов. Тростниковые поплавки придавали уверенности и тогда, когда мы вынуждены были удаляться от берега — в критической ситуации они могли удержать лодку на плаву. Уже не говорю о том, что обвязка в пути служила своеобразной полочкой для различной мелочевки, удобной основой для крючков и зацепов. Я не раз представлял, как казацкий ватаг, выкурив трубку-«люльку», засовывал ее между тростником и опрокидывался на спину, подставляя лицо горячему солнцу.

...О чем думал он? О кознях неприятеля? О боевых товарищах? А может, ловил аппетитные запахи дымков, которые вились над казаном с кулешом? Может, подремывал в предвкушении сытного ужина в веселом кругу побратимов? Вообще-то проводя время в боевых походах, где обстановка часто неожиданно менялась, казаки были непритязательны к пище. Так, спасаясь от врага, запорожцы прятали «чайки» и уходили в степи, где питались чем придется — «они ели оленьи копыта, ели рога и давние, валявшиеся по степи кости диких животных». В походе они варили в основном «соло-маху» — ржаная мука на воде, густо сваренная, «тетерю» — более жидкую похлебку, «щербу» — уху, чуть приправленную мукой. И рыба, которую изредка удавалось добыть по пути, и мука, и сухари не раз выручали в плавании и нас.

Во всяком случае, запасшись немного мукой, крупой и сухарями, мы были уверены, что голодать не придется и, имея некоторое представление, чем и как питались наши предки, сумеем приготовить вполне аппетитный и сытный обед. Тем более что приспособились разводить костер прямо в лодке. Достаточно было расстелить в корме на пайолах мокрую тряпку, набрать в миску воды и поставить на нее сковородку, в которой сухие, заранее приготовленные щепки пылали жарко и дружно.

По-разному встречали нас люди, когда видели наш парус с крестом, звездой и полумесяцем. Один массовик-затейник объявил по рупору ребятишкам из лагеря: «К нам приехали гости из дружественной Турции! Поприветствуем их!» Я тогда подумал, что, вероятно, недаром вышил именно эти символы на парусе. Крест, звезда и полумесяц имеют отношение к людям разной веры. А именно их объединению и служат большие и малые экспедиции. Мирный дорожный человек — везде гость... Между прочим, среди запорожцев было много людей самых разных национальностей. В трудных морских походах они быстро находили общий язык, хотя и молились разным богам. Сечевики не гнушались перенимать у других народов полезный для них морской опыт. Более того, на «чайках» нередко предводителями были казаки-«потурнаки», бывшие невольниками у турок («потурчившиеся») и знавшие многие их секреты. Польский посол, которого турки упрекали, что поляки не могут сдержать воинственный пыл казаков на море, однажды ответил им: «Да казаки ж и моря не знали, пока ваши же турки не показали себя и не научили их мореплаванию...»

Нередко, засыпая под яркими южными созвездиями, я думал, что все мы — и те, кто в пути, и те, кто только живет мечтами о дороге, — находимся в одной большой лодке. И не вырастут у этого ковчега крылья, не унесут они его к другим мирам, когда вдруг взыграет и начнет перехлестывать через борт та вода, которая пока держит нас на плаву.

Источник: "Вокруг Света", автор: В. Супруненко. 1992 год


Главное за неделю