Я немцу в глаза смотрел

И никто не поймет ,если при всем ужасе,грязи, холоде и голоде,смерти войны они скажут вам,что были там счастливы.

"Кто контролирует прошлое - контролирует будущее".
В настоящее время эта аксиома Джорджа Оруэлла (George Orwell) как никогда актуальна.
Но сегодня для изменения прошлого больше не нужно вбивать в головы людям догмы официальной истории- достаточно лишь нескольких масштабных телевизионных "проповедей"....

Камерность майского праздника в Одессе - Севастополе создает настроение,где помпезность парада уходит на второй план,остается боль памяти,которую трудно спрятать в грохот духовых оркестров.

"В начале октября с курса исчезли два курсанта-ленинградца - Игорь Гореславец и Наум Крицберг.
Вскоре наш курс собрали в большой аудитории главного корпуса академии на суд военного трибунала.
Под конвоем ввели Наума Крицберга. Следующим, на носилках, занесли тяжелораненого в ногу Гореславца.
Их судили как дезертиров, а дезертирство заключалось в следующем - Крицберг и Гореславец, коренные ленинградцы, самовольно, никого не поставив в известность, движимые лучшими патриотическими побуждениями, ушли на фронт с дивизией народного ополчения и участвовали в боях под Пулково.

Игоря арестовали в медсанбате после ранения и хирургической операции, а Крицберга "особисты" схватили прямо в окопе переднего края.

Суд военного трибунала вынес двум нашим товарищам приговор, который звучал более чем абсурдно -"За дезертирство на фронт", и приговорил наших однокурсников к отправке в штрафные части."

В глазах старого человека нет боли,горечи,обиды время давно все стерло,только неспешность речи хирургической нитью соединяет прошлое с настоящим.

"Перебирал хлам,накопившийся за годы и вот наткнулся,внук копии сделал"-он протянул мне брошюрку:"Смелому бойцу - танк не страшен".

Вечность прошла,а я могу почти дословно пересказать эти наставления,передовая хорошо учила-"не бояться танков подпускать их близко, чтобы они вошли в мертвое пространство, вскочить на броню танка и закрыть смотровые щели плащ-палаткой, стрелять в щели, залеплять их грязью-слепой танк -уже твой"
Вот так и начали воевать..."

Длинный стол накрытый для ветеранов, распавшийся на островки воспоминаний,смехом и слезами соединяли в единое,а звон стаканов:"За Победу"-хорал памяти павшим.

"До сих пор помню свою первую атаку"-неказистый мужичок,в бескозырке и потертой суконке,на которой не было места от блеска орденов,опрокинул стопку несмотря на толчок сидевшей рядом женщины.
"Шли густыми цепями, плечом к плечу, в полный рост. Матрос во второй цепи на гармошке играет.
Насмотрелись до войны фильма "Мы из Кронштадта". Румынская артиллерия по нам бьет, а мы идем, как на параде.
За день до этого прошел дождь, грязь кругом. Надо бы на землю упасть, а новую форму жалко пачкать. Вот о чем думал в эти минуты...
Смерть тогда казалась нереальной.

Патронов у нас было мало, гранаты выдавались по две штуки на отделение, с указанием беречь их, и расходовать, только если на нас пойдут танки противника.

Каждый день, на своей крови мы учились воевать на суше. Никто не пришел и не объяснил как окапываться и так далее... Так мы три ночи подряд, ходили в штыковые атаки. Представьте, - ночью, без выстрелов подбирались к румынским позициям и "в штыки", в черных бушлатах, с вечной "полундрой".

Отсюда и пошло наше название -"черная смерть". Мы ходили и бравировали своей смелостью, своим пренебрежением к смерти. И это было не пижонство и проявление какой-то незрелости. Мы шли умирать за свою страну сознательно.

Каждый сошел на берег добровольно, прекрасно понимая, что ждет его впереди... В штыковые мы ходили не только из-за перебоев с боеприпасами, просто тогда, мы иначе воевать еще не умели.

В сорок втором немцы уже нас, на расстояние штыкового броска редко подпускали. Тогда появилась среди нас расхожая фраза - "Я немцу в глаза смотрел".

Это означает, что ты участвовал в штыковой атаке. Когда сходились две стороны в бою, получалось само собой, что каждый выбирал себе цель, и были какие то секунды -, что перед тем как схлестнуться, - все останавливались и смотрели с ненавистью в лица врагов.

Мы на немцев, немцы на нас. Стояли один напротив другого... Кто глаза отвел, считай уже погиб... Есть тут еще один момент, не каждый человек способен, даже врага, штыком заколоть ...
Был под Одессой боец , бывший портовый грузчик Яков Бегельфер, здоровенный молодой парень с пудовыми кулаками, жил со мной на одной улице, но был на пару лет меня старше. Он в одном рукопашном бою заколол штыком и убил прикладом и руками - двадцать два румынских солдата. Ударом кулака убивал.
И подобные эпизоды в обороне города были нередки. А с немцами этот "номер" не проходил с легкостью, они "штык держали" достойно.

Жестокости по отношению к пленным не было, с обеих противоборствующих сторон. Помню, что на участке полка , по договоренности! с румынами были остановлены боевые действия, чтобы собрать с поля боя убитых и раненых.

Пришел румынский офицер с белым флажком, пять минут был в штабе и все.
Штык в землю на целый день. И никаких особистов с расстрельной командой к нам не прислали.

Вообще, мы не верили, что Одессу сдадут, когда получили приказ оставить позиции и грузиться на корабли, многие недоумевали -почему сдаем Одессу?, город можно было еще удерживать

Шли к порту, я забежал в родной двор. Родители к тому времени уже эвакуировались. У нас в доме жил старый еврей -портной, добрейшей души человек. Зашел к нему попрощаться, а он плачет...

После войны узнал, что на следующий день после падения города, его пьяные соседи! в нашем дворе повесили на дереве!."

Женщина, толкавшая его в самом начале рассказа за выпитую стопку,разливала всем сидевшим рядом со словами:"Светлая память,светлая память,светлая память всем нашим"- и просила выпить.

"Да что вы все о печальном,не одни мы были такими хреновыми вояками в начале"-полковник в летной форме еще не начав рассказа улыбался.

"В июле был очередной прорыв фронта.
Немцы ввели в прорыв румынский кавалерийский корпус, и ему противостоял один наш стрелковый батальон, к тому же потрепанный в бою.
Командование обратилось в наш полк с просьбой помочь.
Командир полка послал разведку. Полетели. Вернулись, помню, улыбаются, смеются.

"Что такое?" "Румыны идут с духовым оркестром. Распустили знамена. Колоннами. Походным маршем".
"Да, что они с ума сошли?" "Не знаю, сошли или нет. Маршируют по голой степи.

Навесили РС, 20 машин с РС, всего 160 РС.
Прошли на бреющем, с ходу ударили РС по всей этой массе, а потом начали достреливать из пулеметов.

Двое суток наши гоняли этот румынский кавалерийский корпус по степи. На третий день мы перелетали на У-2 и пришлось лететь над этим побоищем.
Лететь ниже 200 метров нельзя было - трупный запах.
Потом приехал генерал-лейтенант, построил полк и сказал: "Вы разгромили 5-й Румынский королевский кавалерийский корпус. Прорыв ликвидирован"

Я слушал,пытаясь представить их тех и не мог.Не мог потому что прекрасно знал- с войны не возвращаются.Они все остались там на той, их войне.
Здесь были другие люди с лицами прожитой жизни.
И никто не поймет ,если при всем ужасе,грязи, холоде и голоде,смерти войны они скажут вам,что были там счастливы.