ЗАБВЕНИЯ НЕ БУДЕТ...

Прожит день. Самый длинный солнечный в году. Незабываемый. Названный Днем Памяти и Скорби.  22 июня.


«Тот самый длинный день в году, с его безоблачной погодой, нам выдал общую беду на всех, на все четыре года. Она такой вдавила след, и стольких наземь положила, что двадцать и тридцать лет живым не верится, что живы.
И к мертвым, выправив билет, все едет кто-нибудь из близких, и время добавляет в списки еще кого-то, кого-то нет… И ставит, ставит обелиски…».
И двадцать, и тридцать лет прошло, и семьдесят три года миновало, а строки эти «жгут душу и сердце», бьют «по натянутым нервам».
Вчера, старалась выловить все новости, все репортажи, вглядеться в картинки на экране телевизора, чтобы услышать, увидеть, запомнить что и как говорилось, как откликнулись  люди на эту памятную дату. Видела зажженные свечи и лампады, много-много зажженных… И люди не молчали, от сердца говорили слова о том, что помнят, ветераны – о пережитом, юные – о том, что это свято…
Для меня этот день останется на все времена, не только Днем Памяти и Скорби. Мне он врезан в память  еще и как день горьких разлук. День, когда рухнули мечты и надежды, когда сама жизнь разделилась на «до»  и «после»…День, когда в сердцах всех, от мала до велика, поселился страх, неизвестность, боль за своих близких и родных… День,  после которого стали приходить похоронки и расти счет « без вести пропавших»… День, когда наши матери, вставали и за полночь ложились, так и не найдя ответа на самые горькие вопросы: как поднимать своих детей, чем кормить, как  теперь  выживать… Это день, с которого начались страницы летописи героических и трагических событий летописи Великой Отечественной войны…
Я из поколения «дети войны» и слово «война» впитала с молоком матери. Я до сих пор не выношу запах гнилой картошки, потому что в памяти возникают картинки, как мы, малые детишки с торбами на шее, собирали ее весной по полям, чтобы мама напекла по придуманным ею рецептам, лепешек. Я помню очереди за хлебом по карточкам, куда меня спозаранку забирала мама. Моя детская память сохранила много увиденного и услышанного. Может потому и осталось на всю жизнь трепетное отношение к людям  военной поры, их жизни, делам. Работая журналистом, я написала не один десяток очерков о тех, кто воевал. Писала их сердцем и для «Книг памяти», которые издавались к памятным датам. Дорожу премией и памятным знаком «За журналистское  мастерство»  в честь 30-летия Победы, словами благодарности ветеранов и их родных, перепиской  в связи с  поиском  в военных  архивах тех, кто не занесен был  в списки погибших, высеченных на плитах мемориалов…и многим другим.
Я не думала, что, прожив долгую жизнь, снова воочию увижу и услышу фашизм. И где?  В любимой Украине. Что такой болью вновь отзовутся новости про то, что стреляют, разрушают, убивают, сжигают мирных людей, детей, матерей, что слово «беженцы», как набат, будет звучать ежедневно, что необъявленная  «война» против своего же народа в Украине, напрямую дотянется до Урала: Пермь приняла в воскресенье  150 семей украинцев, покинувших,  дома, родные места, чтобы спасти своих детей от пуль и снарядов… и конца этому нет…
Я думала, что уже не способна на такие чувства омерзения, презрения, неуважения за словоблудство, фарисейство избранной власти Украины, когда начала читать обращение Президента Украины к соотечественникам, с которым он  выступил 21 июня:  «Вооруженные Силы завершили самую масштабную военную операцию в новейшей истории страны. Армия взяла под огневой контроль… Силы Антитеррористической операции освободили от террористов большое количество населенных пунктов, взяли экстремистские группировки в плотное кольцо…Это банды наемников парализовали нормальную жизнь, оставили людей без средств к существованию…»  
Словно в лицо плюнул всем беженцам и им сочувствующим, когда произнес: «Я люблю наши Донецкую и Луганскую области так же, как свои родные Одесскую, Винницкую области, Киев, как каждый уголок нашей матери – Украины…». Это надо суметь, так глумится, если чуть выше им же было заявлено: «У нас теперь достаточно и сил, и политической воли для того, чтобы нанести решающий удар по незаконным вооруженным формированиям…», а чуть раньше заявлено было о тотальных зачистках…
По интернету гуляет анекдот, где говорится про войну России с Украиной, перечисляются потери украинцев в боевой технике и людей. На вопрос: «А сколько же потеряла Россия?» -  звучит возмущенное: «А Россия, ты прикинь, на войну-то не явилась…»
Я не стратег, возможно, к тому же «мелко плаваю» или правильнее: «так вижу», но мне хочется почему-то, чтобы Россия «не являлась на эту войну».  Пусть бы это все: убийства,
разрушения, обстрелы, прямые попадания по роддомам, школам, церкви, огородам, местам скопления ни в чем неповинных людей…выворачивание карманов и ограбления беженцев на границе, вымогательство денег («за деньги, хоть на танке в Россию увезем»- слышим мы в рассказах плачущих людей )… пусть это  останется »на шее» карателей, хунты, фашистов. Они очень боятся свидетелей этих преступлений, потому и пытают, и убивают журналистов, зачищают населенные пункты. Они уже сегодня боятся суда: военного трибунала, людского, божьего, от которого не уйти.  
Тысячи и тысячи людей вчера, 22 июня, во всю мощь своих голосов прокричали: «Нет войне!» и еще тысячи повторили это вне этого многоголосого хора…
И зажгли свечи, лампадки в храмах, маленьких церквушках, у памятников и обелисков…


На могилах воинов и умерших в эти  тяжелые годы,  заалели гвоздики, опустили свои тяжелые головы пионы, потянулись к солнышку букеты  стойких полевых ромашек,   скромные  маленькие букетики голубых незабудок, словно подтвердить хотели: мы помним …
Будем помнить!   И нет этому забвения!