"Программа «Музыка сердца» посвящается памяти Вартана Михайловича Барсегяна - замечательного человека, музыканта, композитора и дирижера...
Судьба этого талантливого человека не была к нему благосклонной. Он рано потерял родителей, бежавших во время турецкого геноцида из Армении в Россию. Воспитанник детского дома, он был рано «замечен» и определен в школу для одаренных детей при Харьковской консерватории. Оттуда маленький Вартан убежал в Ленинград, и был принят в школу при Ленинградской консерватории. Мечтал о композиторской карьере, но помешала война. В результате Барсегян поступает на Военно-морской факультет ленинградской консерватории. Теперь вся его дальнейшая жизнь связана с Флотом. Вартан Барсегян становится кадровым офицером – военным дирижером. Первое назначение - в Тбилиси, дирижером нахимовского училища, затем – Севастополь, высшее военно-морское инженерное училище, и, наконец, снова Ленинград - дирижер в прославленной Дзержинке, старший военный дирижер Ленинградской военно-морской базы. Но за внешним успехом - постоянный внутренний конфликт: военная служба мешает композиторской деятельности. Изменить карьеру и уволиться в запас советскому офицеру было невозможно. Майора Барсегяна внезапно увольняют на пенсию на пике дирижерской деятельности, когда оркестр был признан лучшим в городе. В результате - сильнейшая депрессия, болезнь и уход.
Все первое отделение концерта будет посвящено музыке БАРСЕГЯНА, прозвучат: военный марш «Родная Армения», «Прощальный вальс» из музыки к драме Вс.Вишневского «Оптимистическая трагедия», Прелюдия и фуга си минор, Элегия для валторны с оркестром, Прелюдия, фуга и токката ре минор. -
КАМАРАД ПРОФЕССОР
Кроме обязательного английского мы изучали еще либо немецкий, либо французский языки. Нашему классу достался французский, чем мы были очень довольны, так как учить немецкий в войну никому не хотелось. Преподавала нам этот язык маленькая, худенькая, немолодая женщина, кажется, армянка по национальности. Жила она на улице Камо в полуподвальном помещении и окна ее квартиры с решетками начинались от тротуара. Когда мы по утрам пробегали мимо на зарядку, это означало для нее, что пора вставать и собираться на работу. Уважали ее за любовь к своему предмету, неукротимый энтузиазм в обучении и остроумие, а любили за доброту. Она очень хотела, что бы мы полюбили французский язык так же, как сама любила его. Удивительно, мне французский язык в жизни не пригодился, но по прошествии стольких лет кое-что в памяти сохранилось. В том числе Марсельеза, которую мы с ней исполняли хором всем классом, а капелла.
Фамилию этой замечательной женщины я забыл, но вот рапорт дежурного по классу на французском языке, разбуди ночью – отрапортую без запинки.
«ОДИН ЗА ВСЕХ, ВСЕ ЗА ОДНОГО»
К этому слогану из «Трех мушкетеров» я всегда относился с уважением, считая, что речь идет о взаимовыручке, но в училище мне пришлось узнать и понять более глубокий смысл этой формулы.
Я уразумел это в конце 1946 года, когда нашу роту на вечернюю прогулку вывел, недавно назначенный и еще не успевший с нами толком познакомиться, старшина Исаев.
Было холодно, хотелось скорее по кубрикам, поэтому разговорчики в строю не прекращались. И тогда старшина скомандовал, как на параде, «Смирно! Равнение направо!» Мы сделали руки по швам, и головы повернули, куда следует, но шаг получился вялый, да еще с ненавистным для начальства шарканьем. И тут же прозвучало обычное: «Ноги не слышу!» А в ответ из строя, чуть громче, чем следовало, раздалось: «Медведь на ухо наступил» -, ну и, конечно, раздался смех. Подождав, когда колонна, развернувшись у санчасти, дошла почти до ворот, Исаев скомандовал: «Стой! Налево!» Мы стоим, как на разводе, старшина напротив. И начинается допрос: «Кто сказал?» В ответ тишина. Снова вопрос и снова тишина. Я стоял в первой шеренге, практически лицом к лицу со старшиной, и тут меня черт дернул в этот момент что-то буркнуть соседу. «Воспитанник Чикваидзе, выйти из строя», - скомандовал старшина. Выполняю команду, а у самого в голове естественные вопросы вертятся: «За что?», «Почему меня?», «Когда он успел мою фамилию запомнить?»
Как я понял позже, в тот момент неважно было - «кто». Сработала первая часть формулы, ответить должен был «Один за всех», и им оказался я. Старшина поставил меня метрах в десяти перед строем и скомандовал: «На месте шагом марш!» Потом, не дождавшись ответа на свой вопрос, командует роте: «Направо! Шагом марш!» Рота разворачивается и начинает движение в сторону санчасти, а старшина, оставив меня отрабатывать показательное наказание, переместился в конец колонны.
Вдруг из строя раздается команда (это был Витя Семенов): «Рота, смирно! Равнение направо!»,- то есть на меня. И мне ничего не остается, как встать во фронт, приложить руку к бескозырке и принять этот парад протеста. Должен отметить, что такого печатного шага, как в тот момент, я никогда в жизни больше не слышал. Это сработала вторая часть формулы «Все за одного».
После этого последовала команда старшины: «Рота, стой! Чикваидзе, встать в строй! Бегом марш!» Исаев гонял нас минут десять, после чего последовало долгожданное: «По трапу бегом!» Когда мы злые и возбужденные оказались на своем этаже, то под горячую руку сговорились, и тут же реализовали план реванша.
После отбоя, когда старшина, погасив лишние огни, занял свое место в начале коридора, включил настольную лампу и углубился в чтение книги, из самого дальнего кубрика раздалось хоровое чеканное: «Стар-ши-на И-са-ев – При-ши-бе-ев!» Как только старшина добежал до кубрика, в нем сразу же воцарилась тишина. Но тут же раздалось из другого кубрика, потом из третьего. И снова тишина. Рота спит. Надо отдать должное, старшина не стал искать виноватых и усугублять ситуацию, а в наступившей тишине ретировался на свое место.
Так прошла операция «Все на одного», а утром выяснилось, что чувство неприятного осадка от нашего поступка испытывали практически все ребята. А Исаев, в дальнейшем, по всеобщему мнению, оказался «мировым мужиком». Особенно мы «зауважали!» его в Геленджике, когда увидели, как лихо он управлялся с парусами, вязал узлы, семафорил и играл в футбол.
«Унтер Пришибеев». Иллюстратор: Тюнин С. -
«ТОРПЕДКИ»
Одевали нас, надо сказать, хорошо. Разнообразно, в соответствии с временем года или режимом дня. Кроме, так называемой повседневной одежды, была еще рабочая – «роба», ну и, конечно, «парадка».
В то время на флоте существовало свое представление о том, как должен выглядеть настоящий моряк. Прежде всего, это касалось брюк. Они должны были быть расклешенными к низу так, чтобы закрывать ботинок. Тельняшка не должна была выступать более чем на три полоски. Гюйс должен быть не синим, а прилично выцветшим от времени. Мы, естественно, были не прочь следовать этой моде, тем более, что главными ее носителями были ребята, бывшие до училища воспитанниками на кораблях. Их дополняли и те, кто жил в портовых городах. Вносили свою лепту и кадровые моряки из музыкального и хозяйственного взводов.
Никто не знает, откуда в нашей роте появились так называемые «торпедки», куски фанеры трапециевидной формы, с помощью которых можно было «расклешить» брюки. Предварительно намоченная, нижняя часть штанины натягивалась на «торпедку» настолько, насколько хватало сил. После этого брюки с «торпедками» укладывались на ночь под матрас на лист фанеры. Рано утром брюки извлекались, подсушивались и перед подъемом стаскивались с «торпедок».
От зорких глаз воспитателей эта модная тенденция не ускользнула, но «торпедки» продолжали переходить от одного к другому до тех пор, пока кто-то не попался с поличным. Пойманный, как водится в таких случаях, должен был пострадать «один за всех». На общем построении «виновника» вывели из строя, всенародно потрясли «расклешенными» брюками и «торпедками» и зачитали приказ об отчислении из училища за порчу государственного имущества. Я не помню фамилии этого воспитанника, но помню, что все его очень жалели, потому, что он просто случайно вляпался, а те, кто пропагандировал и внедрял «модные» тенденции, остались невредимы.
Наказания без вины не бывает. -
КАРЦЕР
В одно прекрасное достопамятное утро я стоял в наряде в карцере и охранял воспитанника из второй роты. Время его отсидки уже истекло, а дежурного офицера по училищу все нет и нет. А поскольку неумолимо приближалось время завтрака, наши интересы, охранника и заключенного, начали совпадать – очень хотелось есть. В общем, открыл я дверь и повел наказанного курсанта в главный корпус. Оставив его у двери дежурки, вежливо стучу в дверь, захожу и докладываю дежурному офицеру, так, мол, и так. «А где заключенный?» - спрашивает офицер. Узнав, что тот за дверью офицер, выйдя из дежурки, командует нам обоим: «За мной!»
Мы плетемся за ним и тоскливо про себя считаем, сколько последних минут осталось до завтрака. Успеем или нет? Возвращаемся обратно в карцер, и офицер начинает перечислять нам, сколько нарушений караульной службы я допустил. Надежда успеть на завтрак еще теплилась, где-то в глубине души. Наконец, когда выговор закончился, офицер открыл карцер, вручил ключ бывшему заключенному с поручением охранять, а мне предложил посидеть в карцере и хорошенько подумать. К обеду нас отпустили с Богом. Позже я узнал, что этот офицер – большой оригинал, и проделал такую же «шутку» с кем-то еще.
КОЕ-ЧТО ИЗ ДНЕВНИКА 1947 ГОД
01.01.47 г.
«Вот наконец и наступил долгожданный новый 1947 год. И встретил я его, как мечтал, в Лагодехи. Время провел очень хорошо, гуляли всю ночь. У нас был аккордеон, патефон. Играли, плясали, пили, пели. В 12.00 по всему Лагодехи открыли пальбу. Мы тоже не отставали, принесли охотничьи ружья и палили всю ночь. Разошлись в 7 часов утра»
«В 6 часов вечера пошли к Нине, где к тому времени собралась вся наша компания.
Познакомился с Людмилой Вячеславовной (преподавателем химии). Замечательная девушка! Очень веселая и с учениками обращается, как с равными. Мне она очень понравилась. К нам бы такого преподавателя. Этот вечер прошел очень весело. Играли в фанты. Мне пришлось проползти на четвереньках по комнате, и притом не улыбаясь.
Жаль только, что я не могу водить, а потанцевать очень хотелось. Надо будет поднажать на танцы.
02.01.47.г.
«С утра пошел на охоту с Вовой. Погода стояла замечательная, морозило, и шел снег. Собака наша несколько раз барахталась в снегу. У охотников есть примета, что это к удаче. И правда, охота была удачной. Правда, я не убил ничего. Даже и не стрелял ни разу. Но зато Вова убил трех . Он собирается ехать со мной в Тбилиси. И говорил мне, что хочет настрелять побольше фазанов и продать, чтобы иметь деньги на поездку.»
«Вечером ходили в школу на ёлку. Там было чрезвычайно скучно, и мы постарались побыстрее смыться»
05.01.47 г.
«Два дня были на охоте. Четвертого прошли наверно километров 25, но усталости я как будто и не чувствовал. В этот день я убил одного фазана. Сбил его влет. Вечером Вова с Борисом ушли на разливы по уткам, а я остался один у костра. Погода стояла паршивая, накрапывал дождь, и было очень холодно. Да еще вдобавок очень жутко выли шакалы. Один шакал пробежал особенно близко около костра, но я не успел выстрелить. Часов в десять Вова и Борис пришли с разлива. Вова убил двух чирков, а Борис одну утку.
Утром 5-го я убил «очень красиво» влет селезня. Часов в 12 мы отправились домой, т.к. нечего было уже кушать. Шли голодные, как волки. У Кабахчол, как на счастье, встретили знакомого татарчонка Али. Попросили у него хлеба. Он потащил нас домой. Еще раз я убедился в гостеприимстве татар. Несмотря на то, что родителей его не было дома, он выложил нам все, что у них было. И чуть ли не насильно заставлял есть»
06.01.47 г.
«Завтра я уезжаю. Очень не хочется расставаться с Лагодехи. Вову мать не пустила в Тбилиси. Придется ехать одному»
08.01.47 г.
«Ходили с утра на охоту. Около Кабахчол убил двух фазанов. Стрелял в зайца, но промазал. Он выскочил прямо на меня. Метрах в пяти от меня перевернулся и побежал на бугорок, который был покрыт кустарником. Я выстрелил в него, когда он уже забегал в кусты, и промазал»
«Вернулись домой вечером и нашел на столе телеграмму от мамы. «Выезжай немедленно. Вызывает училище». Решил ехать завтра»
09.01.47 г.
«Сегодня я покидаю Лагодехи. Билеты уже достали. Погода, которая все дни моих каникул была пасмурной, сегодня, как нарочно, стоит замечательная. Тучи куда-то исчезли и, покрытые снегом, живописные засверкали на солнце. Как мне не хочется уезжать»
10.01.47 г.
«В 8 часов утра я уже был дома в Тбилиси. Узнал, что занятия начались в училище с 9-го, а не с 13-го, как я знал. В 9 часов я уже в училище. Там меня встретили с печальной для меня новостью. Начальник училища лишил меня 6-и суток летнего отпуска за опоздание. Но надеюсь, что к лету все забудется»
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
