15 марта 2016 года в Санкт-Петербурге скоропостижно умер Владимир Георгиевич Жарский,
капитан 1 ранга запаса, заместитель командира по воспитательной работе последнего «боевого» экипажа нашего родного РПК СН «К-421» (командир - Калитов А.М.).
На 62-м году жизни от нас ушел навечно в море «воспитатель человеческих душ», один из организаторов встреч экипажей разных лет, служивших на «К-421» с 1975 года, и мой однокашник по роте в ВВМУ им. Фрунзе.
Владимир Георгиевич родился 22.03.1954 года в г. Орша.
В 1976 году получил диплом штурмана подводных лодок и… стал «главным комсомольцем» факультета.
Затем была служба в политорганах ЛенВМБ …
Но главные его качества как офицера – настоящего «комиссара» проявились на подводных лодках Северного флота!
Начав службу замполитом на дизельных лодках в Полярном, он после учебы в Военно-политической академии им. В.И. Ленина был назначен в Гаджиево, где попал именно на РПК СН «К-421», затем служил в Тылу флотилии (эскадры).
После увольнения в запас жизнь помотала его, как и многих из нас. Но он не сдался, не очерствел. И судьба его вновь позвала СЛУЖИТЬ ФЛОТУ и ВОСПИТАНИЮ КАДРОВ в Военно-морской академии (новое название слишком трудное для понимания).
Владимир по жизни был не просто воспитателем. Он был настоящим ПОЭТОМ, прекрасным ЛИРИКОМ, ЗНАТОКОМ ДУШ, причем и мужчин, и женщин… Ведь у него выросли замечательные дочки Светлана и Екатерина. В его голове роилось много планов продолжить печать новых книг с личными стихами. Чего стоит один из последних его сборников «ДВА по СТО…» (о флоте, подводниках, любви и прочем)…
Прощай, дорогой наш, Владимир!
Ты останешься в нашей памяти как СВЕТЛЫЙ И ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК!!!
Капитан 1 ранга запаса, штурман РПК СН «К-421»
Александр Кузиванов
В Пионерлагере "Артек", 1969 год. Владимир в последнем ряду второй слева
Владимир Георгиевич на родине в Орше
Патриотическое воспитание молодёжи на первом месте
Владимир Георгиевич Жарский. Поэт, офицер, человек
Не стало Владимира Георгиевича Жарского. Вот так вот – неожиданно, преждевременно, из-за нелепого, случайного заболевания. И не где-то в море, в каких-то кошмарно-романтических условиях, а в центре громадного мегаполиса, где всяких элитных клинических медицинских лечебных учреждений = хоть пруд пруди! К чести врачей, надо сказать – они сделали всё, что могли и сражались до последнего.
Я уже терпеть не могу ранние утренние звонки, особенно домой. Они ничего хорошего не несут – как правило! Вот так было и сегодня. Такие новости оглушают, выбивают из колеи.
Если подумать – смерть всегда неожиданная, и всегда преждевременная. И не в результате долгой и продолжительной, а из-за какого-то ураганного стечения трагических обстоятельств. Мало кто из нашего поколения выходит на больничные, соблюдает рекомендации врача – это считалось чем-то неприличным, недостойным военного и мужчины, вообще. Вот и догоняют нас те неприятности, болезни и травмы, от которых мы когда-то увернулись на службе…
Наверное, у меня он так и останется в памяти – во флотской фуражке на копне серебристо- белых, словно морозный иней, волос, в любую погоду. Рядом с ним – черный. лохматый, флегматичный «водолаз» который не отходил от хозяина. Он вечерами гулял с собакой по сопкам Сивко.
Давно это было – и как будто вчера.
Смерть догнала его она ровно за неделю до дня рождения, за 4 дня до Дня Подводника, к которому он готовился.
Наверняка написал что-то искрометное, героическое, концентрированное. От всей души и по существу. Он никогда не был «датским» поэтом, который пишет стихи к датам – чтобы все выслушали набор рифм и отвязались. Таких много – хуже лучше, но так бывает. А таких как Владимир – очень мало. Мне кажется – творение, создание стихов – у него как форма его существования. Он как-то жил этими стихами. Хватал на лету идеи, делал из них искрометный концентрат. Со свойственной ему лиричностью и иронией, самоиронией. Было дело, он за столом, как-то умудрялся что-то придумать, записывая строчки на чем попало.
Некоторые его рубаи – иногда философские, иногда – ироничные, иногда лирически-игривые. я беру эпиграфами для своих глав и рассказов, вставляю в виде стихотворных иллюстраций. Безусловно, у него был талант. Он мог глубокую мысль, пространно изложенное событие сконцентрировать в четыре строчки.
И жизнерадостность и оптимизм тоже:
Все, что ищут увлеченно
Осязанье, вкус и зрение,
Аморально, незаконно
И приводит к ожирению.
А песен он знал множество! И безо всяких красивых слов – он действительно был душой любой компании, рано или поздно управление любым застольным праздником переходило в его руки. Я думаю, многие со мной согласятся …
Я знал Владимира Жарского примерно с середины 90-х, когда я был психологом флотилии, а он психологом, а потом замкомандира по воспитательной работе одной из дивизий. Работалось с ним легко, он был аккуратен, последователен, ничего не забывал – сказывалась штурманская косточка. Мы с ним прорабатывали кое-какие идеи , ибо тогда военная прикладная психология была новым делом, до всего приходилось докапываться самим – то, чему мы ранее учились – не подходило, так иногда бывает. Сами же придумывали руководства и правила – для других, у которых на тот момент явно не было базовых знаний. Он был хорошим психологом – вникал в проблемы, как-то успокаивал молодежь, хотя было непросто, ой, как не просто! Авторитет у него был большой. Он многое знал, многое умел, никогда не подстраивал другим гадостей, щепетилен был в вопросах офицерской порядочности.
Какие блага предложить
Коллеге в день его рожденья ?
Пусть не устанет в радость жить
И не узнает поражений !
* * *
Порою глупости
мы превозносим рьяно,
Не видим лесть,
не чувствуем обмана,
Но лишь в одном ошибки
быть не может,
Пусть дружба никогда
не ведает изъяна !
Трудно говорить о нем в прошедшем времени – был! Как , все-таки, мы мало говорим хороших слов друг другу в будни! Нам подавай юбилей какой, или там производство, награждения, проводы… Помню . он как-то хохмил, примерно так: «Памятный адрес по случаю – это единственная возможность выслушать свой некролог стоя».
Лет восемь назад мы создали с ним книгу-тандем. Это значит – с одной стороны – были мои «Легенды…», а с другой стороны его «Тосты и рубаи из прочного корпуса». Его четверостишия были часто философские, куда как глубже и значительнее банальных тостов, иной раз мне они напоминали Рубаи Хайяма или Руми. В эпиграфе к предисловию я написал – «В отсеках над аккумуляторною ямой встречаются и те еще Хайямы». Как-то так.
Чтоб был им океан покорен,
Был ветер щедр и шторм послушен,
Поднимем тост: за тех, кто в море,
И тех, кто верно ждет на суше!
Службу-то в прочном корпусе оставил, но думал о ней, о тех, кто служит и ходит в суровые моря!
Сборник разлетелся за две недели. И на День ВМФ дарить уже было нечего, за ним приезжали даже из Западной Лицы и Видяево. А почему – да он знал, для кого пишет – автор всегда пишет для Своего читателя, нельзя быть для всех, и вообще!
Он любил жизнь. Он любил морскую службу, подводный флот, по-своему скучал о нем
Путь в безднах океанов не забыть,
Был прожит век в походах и сражениях.
Так, дай судьба удачи и глубин
Коллегам по подводному движению!
* * *
Век подводной службы подытожив,
С оптимизмом хочется заметить:
Мы моложе и почти все можем,
В парусах еще попутный ветер!
Владимир любил родную Беларусь, знал язык, песни. Он любил женщин, женщины любили его. А что? Это очень важная сторона жизни – без женщин ничего хорошего не получится, в каком угодно смысле.
Пусть счастье и любовь
Вам станут пьедесталом !
Пусть не коснется глаз
тревога и усталость !
Пусть будет Ваша жизнь
так радостью полна
Как до краев полны
в руках друзей бокалы !
Я уверен, что многие женщины, и даже мужчины, прощаясь с Владимиром, будут смахивать слезы. Потому, что это действительно безвозвратная потеря близкого человека.
Да, вот так… Уж извините за пространность и многословие, некий сумбур. Как-то само собой слова легли на лист … как будто сам с ним поговорил, и строчки его рубаи как-то сами всплывали
Вечная тебе память, Владимир! Бог он милостив, простит он грехи наши, он не мелочен!
В. Белько (Старый Филин)
