Но, разумеется, на это не обращают внимания, когда в опасности здоровье моряка. И если возникает такая необходимость, то подводникам оказывается помощь и извне. Во время моего командования Северным флотом был случай, когда врач на подводной лодке не смог самостоятельно закончить операцию аппендицита. Многочисленные спайки кишечника мешали добраться до аппендикса, а сильный шторм, который лодка ощущала даже на глубине, еще более осложнил ситуацию.
Когда мне доложили об этом, я, посоветовавшись со специалистами, решил послать на выручку подводникам авианесущий крейсер "Киев", находившийся тоже в море, но в другом районе. Мы с беспокойством следили за разворачивающимися событиями. Во-первых, шторм был чувствителен даже для этого огромного корабля, тем более что следовать ему на встречу с подводной лодкой предстояло полным ходом. Во-вторых, поднимать в такую погоду с палубы вертолет — большой риск. И наконец, вызволить больного из штормующей подводной лодки, доставить на крейсер — тоже представляло чрезвычайную сложность. Напряжение длилось несколько часов, но все-таки пересадка моряка на "Киев" была произведена успешно, а затем в прекрасных условиях крейсера, в специальном медицинском комплексе, опытные медики благополучно закончили и начатую под водой операцию аппендицита.
Вице-адмирал Зуб рассказывал потом мне о впечатлениях подводника в лазарете "Киева". Удивлению и восхищению его всем увиденным не было предела.
— Оставайся служить у нас, — в шутку предложил матросу Виталий Иванович. — Вон какой у нас простор. И выручили мы тебя. Что тебе подводная лодка — теснота, неудобства, море-то по-настоящему не видишь...
Подводник не на шутку испугался:
— Товарищ адмирал, очень прошу, верните меня в мой экипаж.
— Так ты ведь только служить начал, небось еще и не привык?
— Привык, очень привык. И командир меня не отпустит.
— Ишь, какой ты незаменимый. А вообще-то командир действительно уже интересовался, когда тебя вернем.
Подводник просиял.
— Я уже готов!
А после операции прошло всего три дня.
Такова уж специфика подводного флота, что нет нигде более короткой дистанции между матросом и командиром, чем на подводной лодке. Поэтому, кстати, было естественным, что после операции Столяров уступил свою командирскую каюту больному турбинисту. Забрал постель и перебрался в центральный пост, в рубку радиометристов. Там он и отдыхал попеременно со вторым командиром, прикомандированным в помощь Столярову на поход, — капитаном 2 ранга Е.Гринчиком, удостоившимся за этот переход ордена Красного Знамени.
Вообще, если говорить о наградах, то ими в первую очередь оценивалось мужество командиров, выполнявших ответственные задания Родины. И, пожалуй, одной из главных составляющих этого мужества являлось спокойствие и уверенность офицера, возглавлявшего экипаж в самой сложной подчас и драматической ситуации. Если командир спокоен, уверен в себе и своем экипаже, то в любой ситуации будут уверенно чувствовать себя и моряки. Как-то в центральный пост поступил тревожный доклад: "Пожар в четвертом отсеке!"
— В чем дело? Где огонь? — спокойно запросил по переговорному устройству Столяров.
— Огня нет, — последовал ответ, — дымит фильтр.
Старпом капитан 2 ранга М.Яблоков кинулся было из центрального поста в четвертый отсек, но Столяров остановил его. Он уже знал, в чем дело. Там замочили воздушный фильтр и, не дав ему стечь, высохнуть, поставили в калорифер. Фильтр задымил. Личный состав отсека был предупрежден, что нарушать технологию нельзя, а моряки все-таки нарушили.
— Пусть разбираются сами, — пояснил он старпому, а в четвертый отсек передал: — Не слушаете командиров — теперь боритесь за живучесть сами.
Опасности это задымление не представляло, а урок не только четвертому отсеку, но и всему экипажу был преподан убедительный.
В Тихом океане на подводную лодку поступило радио с неожиданным сообщением. Министр обороны поздравлял экипаж с присвоением кораблю гвардейского звания. Это был один из редких случаев, когда лодка в мирное время удостаивалась такого высокого звания. Вручали кораблю гвардейский Военно-морской флаг значительно позже, в День Военно-Морского Флота.
В то время лодка, прошедшая послепоходовый ремонт, находилась в море. Вдруг поступила команда срочно возвратиться в базу. Возвращались полным ходом. Ночью ошвартовались. Экипаж предчувствовал приятные события. Ранее стало известно, что есть решение о награждении экипажа государственными наградами за поход.
На Камчатку прибыли командующий флотом адмирал Н.Амелько, член военного совета — начальник политуправления Тихоокеанского флота вице-адмирал М.Захаров. В клубе собрали экипажи всех кораблей. Столярова предупредили, чтобы он проколол в тужурке дырочку. Командующий флотом сам прикреплял Льву Николаевичу Золотую Звезду. Долго прикручивал.
— Эх, командир, — сказал, — если бы мне такую награду вручали, я бы такую дыру прокрутил...
Вручили награды и членам обоих экипажей, участвовавших в кругосветном подводном плавании. А сразу после торжества — опять в море. В парадной тужурке, с Золотой Звездой, орденами, медалями, кортиком на боку, отдавал Столяров швартовы. И это ему нравилось. Он любил эту бурную, стремительную жизнь флота. Было ему тогда 36 лет.
Никогда не думал Лев Николаевич, что скоро закончится для него эта жизнь. В академию пошел с удовольствием, но оказалось, покинул корабельную службу навсегда. Уже учеба подходила к завершению, когда врачи обнаружили неполадки со здоровьем. Впервые изменило счастье подводнику. У медиков победы он не одержал.
Никак не могли ему после выпуска подыскать должность. Туда, куда хотел, по болезни не подходил. Преподавателем не хотел. Приехал в академию Главком. Начальник академии взял да и сказал, что выпустили офицера, которого несколько месяцев не могут определить.
— Кто такой? — спросил Главком.
— Столяров.
— Знаю. Надо ему боевую должность.
— Да вот здоровье...
— Это серьезно. Значит, определите его в академии.
Назначили Льва Николаевича начальником заочного отделения Военно-морской академии. А через некоторое время — начальником Нахимовского училища.
Напутствие Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С.Г. Горшкова перед парадом на Красной площади. А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009.
В первый же год работы Столяров убедился, что иметь дело с юнцами сложнее, чем с теми, кем он командовал всю свою долгую офицерскую службу. То были люди с реальным представлением о морской службе, твердо осознавшие свою неразрывность с ней. А здесь флот для его подчиненных — подростков еще только голубая, часто неоформившаяся мечта. Но в том-то и ценность ростка романтики, что чаще всего он неповторим. Не помоги ему окрепнуть, и, может быть, больше никогда в жизни не подхватит человека зов мечты, способный вывести до высот высшего самовыражения, самоотдачи.
Так думал человек сурового командирского склада, оказавшийся вдруг в совсем непривычном кругу. Но он не стал себя переиначивать, а вскоре почувствовал, что нашел среди этих мальчишек свое место, понял, что работать, жить с этим самым замечательным, но и самым трудным народом, видно, действительно написано ему на роду.
Столяров никогда не предполагал, как сложен процесс приема в училище. Казалось, все регламентировано. Но сколько порой возникает ситуаций, требующих нестандартных решений.
От тех первых времен в училище остались особые воспоминания. Из Курской области, где о море знают разве что понаслышке, приехал поступать в Нахимовское Сережа Канищев. Что-то насторожило врачей — и его забраковали. Не один он не попал в училище. Давно разъехались неудачники. А Сережа не уезжал. Полтора месяца обивал пороги училища. Со всеми перезнакомился. У жены Столярова, Ларисы Александровны, стал нередким гостем. Очень уж хотела она помочь пареньку, попросила мужа поговорить с Канищевым.
— Я все равно буду учиться, — твердо заявил он. — Не подведу!
Дрогнуло что-то внутри у Льва Николаевича. Ведь именно люди такого настойчивого характера особенно нужны флоту. Именно на таких самоотверженных, безоглядно верных призванию флот всегда особенно полагался.
— А ну давай, сынок, еще раз на комиссию!
При более тщательном обследовании оказалось, что портил впечатление о здоровье абитуриента легко устранимый пустяк.
А через несколько дней уже нахимовец Канищев вновь предстал перед начальником училища.
— Что же это вы, Канищев, не успели начать учебу, как две двойки получили?
Ничуть не смутился Сережа, глаза не отвел, и будто бы даже они заискрились.
— Отстал, но догоню. И все равно буду хорошо учиться! Лев Николаевич только улыбнулся:
— Идите.
Он не мог не верить этому нахимовцу, потому что в нем самом всю жизнь жила такая же, сначала отчаянно-юношеская, и потом решительно-мужская вера в себя.
В дни беды и испытаний. - Морской сборник № 1, 1989 г.
Манукьян Павел Магакович
Начальник Ленинградского нахимовского военно-морского училища контр-адмирал Л.Столяров сообщил, что в учебное заведение принято вне конкурса дополнительно 16 воспитанников, оставшихся без родителей. Для их подбора в Армению специально выезжал воспитатель капитан 3 ранга П.Манукьян, который скомплектовал на местах группу мальчиков — будущих офицеров Военно-Морского Флота.
Велика наша скорбь. Но велика и вера в интернациональную дружбу и стойкость народов СССР. Суровый экзамен этому — Армения.
Трыков Николай Никитович
Как говорится, "из песни слова не выбросишь"... О подготе Николае Трыкове рассказывает сослуживец капитан 1 ранга в отставке Евгений Николаевич Бандурин: Трыков Николай Никитович - когда я служил командиром БЧ-2-3 МПК-20, он был флагманским минером бригады и имел плохую привычку: при выходе в море на любом корабле и выполнении торпедных или бомбовых стрельб самому становиться на 1 прибор (место командира БЧ) и нажимать кнопку залпа. При этом большая часть стрельб проходила неудачно, и мой командир В.Д.Цыганков любыми путями старался не допускать этого на своем корабле. В 1969 году, когда был старшим на острове Путятина на минно-торпедным складе, вдруг к нам был назначен начальником хранения капитан 3 ранга Н.Н.Трыков, то есть получилось, что ко мне в подчинение.
Оказывается, с прежней должности его убрали за любовь к «Бахусу». Прибыл он один, с женой развелся, и надо сказать, что мы с ним неплохо сработались. Он обладал хорошей работоспособностью, много времени и внимания уделял делу, но периодически раз в 1,5 – 2 месяца неожиданно впадал в загул, и где-то после недельного его отсутствия обычно из Владивостока из военной комендатуры поступал звонок, и замполит ехал его забирать. Таких загулов набралось где-то с десяток, и в 1971 году он был уволен в запас. Я слышал, будто бы он устроился в Рыбосовхоз в Большом Камне, но больше сведений у меня нет. -
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
