Сколько моряков в течение двух-трёх лет не могли просто найти себе подходящую работу, так как у них стоял в военном билете штамп о том, что они комиссованы с флота, по статье, которая относила их к "психам"!
У нас, в СССР, могли всё: из труса сделать героя, из бездельника – ударника. Думаю, когда на первых атомных лодках начали происходить инциденты с радиационным облучением подводников, у власти встал вопрос: "Что делать с этими подводниками, какой им ставить диагноз, вместо ОЛБ (острая лучевая болезнь)?" И придумали –"последствие астеновегетативного синдрома 1, 2 и 3-й степеней". Мудрое решение. Наверно, тот, кто придумал такой "заменитель", исходил из того, что все болячки от нервов, только одна от удовольствия!
Бог с ним! Прошло уже столько лет. Плохое забывается, вот только нельзя забыть и простить вот таким "заменителям" того, что многие моряки, получившие острую лучевую болезнь во время службы на атомной подводной лодке К-27, после демобилизации в течение 25-ти лет не могли принимать лечения согласно своему настоящему диагнозу.
Хочу, чтобы уважаемый читатель понял, как это было унизительно пожилым людям доказывать на разных комиссиях, на разных заседаниях, что их заболевания не по возрасту, а связанные с тем далёким радиационным облучением. А в ответ они видели хамские улыбки и ответы типа: "Вас таких много... Когда это было?"
Самое смешное, что признанные в 1968 году на ВВК здоровыми и годными к работе с РВ, через 25 лет стали получать из того же госпиталя заключения ВВК, что при прохождении службы на АПЛ получили ОЛБ. И что это заболевание, связанное с выполнением воинских обязанностей.
Владимир Кудряшов, турбинист. Владимир Андреевич Кудряшов. Анатолий Кулаков, трюмный. Анатолий Филиппович Кулаков спустя 20 лет.
Совсем другой подход был к офицерам после лечения. К тем, кто служил на корабле в качестве сверхсрочников, это мичманы и старшины. Ядерная авария перечеркнула надежды многих.
Владислав Домбровский – капитан-лейтенант, командир реакторного отсека корабля. За плечами четыре года срочной службы на ЧФ, потом училище. Приход на лодку в 1964 году. Позади автономный поход в Средиземку. Ему категорически ВКК запретила службу на атомных подводных лодках. Вынужден был уйти работать военпредом. В запас ушёл капитаном 3-го ранга в 1990-х годах.
Многие офицеры прекратили свою службу из-за аварии на АПЛ и работали в институтах, лабораториях, военных приёмках. Как это тяжело было им перенести, знают только они, ведь каждый из них мечтал служить только на подводных лодках и там делать военную карьеру.
Но были и те, которые сделали всё, чтобы продолжить свою службу на АПЛ, как говорят: "Всем чертям назло!" Так Валентин Милованов, бывший помощник командира К-27, более года обивал пороги разных инстанций и всюду получал отказ. Нет службе на АПЛ. А ведь он был штурман, да ещё какой! Добился! Валентин Милованов окончил командирские курсы, был назначен командиром К-450 (РКП СН). Её первым командиром. Дослужился до зам. командира 41 дивизии атомных подводных лодок в Гремихе. Стал капитаном 1-го ранга.
Егор Томко, бывший старпом второго экипажа АПЛ К-27, дослужился до вице-адмирала, Герой Советского Союза.
Леонид Сальников, бывший помощник командира корабля второго экипажа, сегодня контр-адмирал, командир БелВМБ, на пенсии.
Следует назвать и тех, кто после ядерной аварии отдал ещё не один десяток лет морю и службе на кораблях. Не только среди офицеров, но и среди мичманов и старшин. Главстаршина Леонов В. продолжал служить на АПЛ К-27, и после аварии в 1970 году был откомандирован на АПЛ К-8. Ушёл с ней в море. В апреле при возвращении на базу на ней же и погиб. Лежит вместе с лодкой на дне Бискайского залива.
Продолжали свою службу на родной лодке, а потом на других лодках: Иван Ивченко, Михаил Лысенко, Пётр Щербина, Феликс Литвиненко, Иван Фильшин, Богдан Ковцун, Василий Астанков. Особо тёплые слова хочу сказать о своём командире БЧ-5 Иванове Алексее Анатольевиче. На лодку пришёл в 1958 году. Ещё лодки не было. Прослужил на ней до 1981 года. После ядерной аварии долго лечился, а потом снова пришёл на К-27.
Мичманы АПЛ (сидят слева направо) В.Астанков, Н.Лагунов, В.Котлубеев, (стоят) И.Ивченко М.Лысенко, И.Фильшин.
Ну, а что же происходило после аварии в Гремихе? 28 мая 1968 года была создана Правительственная комиссия, которой предстояло решить и ответить на множество вопросов. Но главными из них были всего два:
1. Почему произошла авария?
2. Что делать с АПЛ К-27 после ядерной аварии?
Комиссия работала в Гремихе 40 суток. В неё входил и командир АПЛ капитан 1-го ранга Леонов П.Ф. С помощью командира комиссия хотела уточнить реальную обстановку на корабле в момент аварии и после неё. Члены экипажа писали свои объяснительные записки уже в госпиталях. Членом комиссии был и Начальник Технического управления Северного флота капитан 1-го ранга Мормуль Н.Г. Вот что он написал спустя десятилетия в своей книге "Катастрофы под водой" (2001 г.), а вернее, какой "приблизительный" Акт он довел до нас, читателей и тех, кто тогда прошёл через аварию.
«24 мая 1968 года в Баренцевом море в подводном положении при возвращении подводной лодки К-27 в базу проводилась проверка работы ГЭУ на переменных режимах с подъёмом мощности до 90 процентов. На реакторе левого борта при достижении нормативных 90 процентов мощность самопроизвольно начала снижаться. Это было зафиксировано приборами. Однако оператор продолжил высвобождать реактивность, поднимая компенсирующую решётку реактора. В данной ситуации делать этого не следовало. Реактор в конечном итоге заглушили, но сгорело до 20 процентов тепловыделяющих элементов реактора и ядерное горючее, обладающее мощной гамма-активностью, уже было разнесено по 1-му контуру. Особенно мощную направленность гамма-поток имел в нос и левый борт. Поэтому первыми умерли торпедист (?) и старшина команды штурманских электриков, оказавшиеся в зоне радиоактивного луча.»
.
Далее адмирал Мормуль Н.Г. описывает, как капитан 3-го ранга, начальник химслужбы корабля настойчиво докладывал командиру об угрозе, которая нависла над жизнью людей. Но Леонов с ним не соглашался и предлагал выбросить за борт "неисправные" приборы. Причиной, как далее пишет адмирал, явилась неправильная оценка обстановки командиром корабля. И это несмотря на настойчивые доклады подчинённых специалистов о наличии радиоактивности. В общем, если всё это читать, то первая мысль, которая приходит в голову читателю, что виновником и козлом отпущения является только один человек – командир АПЛ Леонов П.Ф., а также молодой оператор, командир реакторного отсека Офман Матвей. Все остальные подчинённые специалисты, кто тогда находился на ПУ ГЭУ, никакого отношения к аварии не имеют, все они "настойчиво" убеждали командира, доказывали и требовали спасать моряков. Пусть это остаётся на совести адмирала. Не хочу с ним вступать в полемику, тем более что его уже нет в живых. Да и не к чему это, спустя десятилетия после аварии. Завершить эту главу хочу словами ещё одного адмирала, который в своих мемуарах написал: "Советским морякам-подводникам не страшна никакая ядерная авария и радиоактивное облучение. Они всё выдержат!"
Не хотелось бы, чтобы мой читатель вот так думал, как адмирал. У каждого своя судьба!
Глава 14. ЛИКВИДАТОРЫ ЯДЕРНОЙ АВАРИИ
С реактором схватка в неравном бою,
Рентгены тела нам пронзают,
И мощная сила его мегаватт,
Последний парад обещает.
О роли второго экипажа в жизни атомной подводной лодки сегодня очень мало кто знает. Считаю это крайне несправедливым по отношению к тем, кто в нём служил со дня его создания в 1961 году. Самоотверженность, героизм и мужество, проявленное членами второго экипажа в период ликвидации последствий ядерной аварии и проведения научных экспериментов в 1968–1973 годы сегодня не подлежат никаким сомнениям. После ядерной аварии 24 мая 1968 года именно второму экипажу пришлось взять на себя всю работу по ликвидации последствий аварии. Сам процесс ликвидации аварии можно разделить на несколько частей:
– Момент прибытия К-27 к причалу и проведение операции "Мороз". Главной задачей тогда было уменьшение радиационной опасности до приемлемых уровней, для чего и загрузили более 30 тонн мешочков с дробью на выгородку парогенератора левого борта. Для несения вахты на пульте были вызваны все ранее служившие на АПЛ – братья Владимир и Сергей Придатко, Черни В., Додзин В., Невесенко А., Сорокин Ю., Мартемьянов И., Комов Ю. и др. В Гремиху прибыли: академик Александров А., Лауреаты Ленинских и прочих премий Парнев Лев Хаимович, (трижды лауреат), представители всех организаций, которые имели отношение к созданию К-27.
– Конец 1968 года и весь 1969-й. На лодке особых работ не велось, соблюдался режим взрывопожаробезопасности. В 4-м отсеке установили грелки, осмотр отсека производился по графику, снималась карта радиационной обстановки, навешивались свинцовые пластины на места гамма прострелов, всё застилалось пленкой, периодически проводилась дезактивация.
Командир АПЛ К-27 Г. Новицкий с подводниками – слева В.Мазуренко, справа А.Грызлов; стоят: В.Овчинников, Н.Мельник, В.Газин, В.Котельников, Н.Осянин, В.Завизион, Г.Храмцов, З.Митрофанов, А.Кулаков.
Всё это делалось моряками-подводниками в/ч 36180 (командир Новицкий Г.Г.), среди которых: Агафонов Геннадий, Тимонин Вадим, Юрий Коньшин, Владимир Беспалов, Гера Щеглов, Ведерников, Абрамов, Ким Мартыненко, Валерий Ткаченко, Леонид Сивов, мичманы: Иван Ивченко, Иван Фильшин, Феликс Литвиненко, Богдан Ковцун, Анатолий Кавун, Иван Набока, Сергей Овтин и другие.
Так длилось до момента принятия решения на восстановление ЯЭУ правого борта. 17 марта 1970 года было принято решение, которое подписали три заместителя министра: от Средмаша – Семёнов Н.А., Судпрома – Черноверхский, ВМФ –Котов П.Г. Этим решением предписано было выполнить три этапа работ:
1 – измерение радиационной обстановки по левому (аварийному) борту;
2 – разогрев теплоносителя по первому контуру без выхода на энергетическую мощность;
3 – выход на мощность.
Первый этап был выполнен в августе 1970 года. Мне бы хотелось закончить официальную сторону освещения данного вопроса, а потом рассказать, как это происходило устами тех, кто эти работы выполнял тогда в 1970-х годах. Измерения радиационной обстановки (а выполняли эти измерения, в частности, офицеры Агафонов, Ветчинкин, мичман Литвиненко и др.) показали наличие уровней в десятки рентген в час в местах, где надо было работать, обеспечивая разогрев ППУ правого борта. Например, под буферной ёмкостью, где располагались вспомогательные трубопроводы первого контура, разрешалось работать до трёх минут. Выполнялась ли эта норма тогда? Нет. Хотя, конечно, начальство всегда успешно себя ограждало от неприятностей, на всякий случай. Тогда на эти работы было получено разрешение, в частности, персонал, выполняющий эти работы, может получить до полугодовой нормы облучения.
– В октябре 1971 года подали пар на разогрев ППУ, насосы первого контура моряки вращали вручную, находясь в зоне большой радиации. В конце 1972 года удалось правую (не аварийную) ППУ вывести на мощность, которую к концу февраля 1973 года довели до уровня 20% от номинальной.
– 5 марта 1973 года был подписан Акт. Следует сказать, что ещё в 1971 году со стороны подводников и некоторых учёных высказывались сомнения в целесообразности проведения этих работ, которые должны были проводиться в самых сложнейших условиях. Тем более что состояние многих систем ППУ и, в частности, системы обогрева, не обеспечивали надёжную работу для работающих. Но к этому мнению не посчитали нужным прислушаться.
– Только 10 октября 1973 года все работы были прекращены, радиоактивный сплав из первого контура слит (и это тоже выполняли подводники). Тогда же атомная лодка была выведена из эксплуатации. Её начали готовить к захоронению. Оборудование, пригодное для дальнейшего использования, было выгружено (это выполняли тоже моряки), реакторный отсек заполнили фурфуролом и битумом. Когда пишешь эти строки, думаешь, как всё просто. Измерили, подали, вытащили, запустили и так далее. А ведь эти работы выполнялись на корабле не автоматами, а людьми – как военными подводниками, так и гражданскими лицами. На корабле, который весь от первого до девятого отсека находился в зоне радиационного поражения... Моряки-подводники вели работы в зоне ядерного реактора, где излучение превышало все допустимые нормы.
Продолжение следует
