Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Новые возможности комплекса наблюдения и разведки серии Пластун

Зоркий "Пластун"
на военной службе

Поиск на сайте

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 39.

Мазуренко В.Н. Атомная субмарина К-27. Триумф и забвение. Часть 39.

Есть сведения, что помощник командира экипажа капитан-лейтенант Сальников А.М. дослужился до звания адмирала и был командиром Беломорской военно-морской базы в Северодвинске.
Уважаемый Вячеслав Николаевич! На этом я, пожалуй, и закончу то, что помню. Время службы на К-27 я вспоминаю, как хорошие годы и в службе, и в жизни. Это были и годы моей относительной молодости, счастья в семейной жизни. А жена у меня была прекрасный друг и верная спутница в моей нелёгкой флотской жизни. Вот уже пятый год, как она ушла их жизни, а в памяти до сих пор, как всегда живая, вот только что вышедшая из дому. Пока до свидания. Желаю вам крепкого здоровья, счастья вам и вашим близким, успеха в деле, которое вы начали.»




Командование 17 ДПЛ. Гремиха. 1968 г. П.Ф.Леонов (сидит первый слева), В.И.Божко (сидит первый справа), Ю.Н.Воробьев (стоит второй справа).

Перед Вами, уважаемый читатель, воспоминания старпома АПЛ К-27 капитана 2-го ранга Воробьёва Юрия Николаевича (умер в 2005 году).

«После окончания класса командиров ПЛ ВСОЛК ВМФ в 1966 году был назначен ст. помощником командира на свою прежнюю ПЛ С-273 в п. Гремиха, организация службы на которой за год отсутствия была развалена, – пришлось всё восстанавливать, что удалось… По всей вероятности, поэтому Приказом ГК ВМФ от 03.10.1967 г. был назначен старшим помощником командира АПЛ К-27.
С приходом на новую лодку, естественно, столкнулся с целым рядом трудностей – вхождение в новый экипаж никогда не бывает простым. Тем более что лодка только вернулась из ремонта из Северодвинска, что всегда связано с понижением уровня организации службы. Началась очень напряжённая работа, к тому же лодку нужно было приготовить к длительному выходу в море. Отношения в экипаже с офицерами, сверхсрочниками и моряками срочной службы складывались относительно нормально, хотя и не без исключений. Экипаж был несколько избалован вниманием командования – единственная в мире лодка с такой энергетической установкой! К тому же прислали старпома с какой-то несчастной дизелюхи!




ПЛ 613 проекта. В.И.Тихоновский.

Особенно это проявлялось со стороны командира БЧ-5 капитана 2-го ранга Иванова, с которым, к сожалению, нормальный контакт установить не удалось до самого конца.
Всё начало 1968 года было заполнено всякими учениями, тренировками, сдачей задач и т.п. – время было очень напряжённым. 22 мая 1968 года вышли в море на трое суток на контрольное испытание энергетической установки. Н.Мормуль в одной из своих книг говорит о том, что командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Иванов сделал запись в Вахтенном журнале о неготовности боевой части 5 к выходу в море. Я, как непосредственно отвечающий за ведение журнала вахтенными офицерами, наличие такой записи категорически отрицаю – её не было! И тот же т. Мормуль утверждает, что в момент аварии реактора командиру БЧ-5 всё сразу стало ясно…
Почему же он не смог на эту тему доложить командиру ничего вразумительного?
Описывать все детали аварии и последующих действий не буду – об этом уже многие писали и говорили. Могу сказать только одно – в тот момент никто ничего не понимал – с этим связаны некоторые упущения и ошибки. Впрочем, все комиссии в конечном итоге пришли к выводу, что действия экипажа были правильными. А сама причина аварии могла быть выяснена только в результате вскрытия и осмотра реактора, что сделать было невозможно. Поэтому, как всегда в аналогичных случаях, остаются только версии, догадки и предположения.
В течение определённого времени экипаж был эвакуирован из Гремихи по госпиталям: 24 человека – старший капитан 1-го ранга Леонов – в Североморск; 83 человека – старший капитан 2-го ранга Воробьёв – в 1 ВМОЛГ г. Ленинград, 5 человек – в Москву.




Фотография на память после окончания лечения в 1-ВМОЛГ.

Самыми трудными в госпитале были первые 10-15 суток – начали умирать наши ребята в спецотделении – общее мнение у всех: нас ожидает то же самое. Реакция на это, естественно, у всех была разная. В конечном счетё, всё прояснилось – будем жить! Но настроения появились разные – часть начала утверждать, что вина во всём лежит на командире. У меня лично с командиром отношения складывались и сложились сугубо служебные, и я продолжаю его уважать за знания, выдержку, и уверен, что в аварии и последствиях его вины нет. В госпитале экипаж расслабился – возникали случаи конфликтов с обслуживающим персоналом (хотя отношение к нам было самым радушным) – речь шла о некотором разложении. Марку отличного экипажа нужно было сохранить, во что бы то ни стало, и мы это выполнили с помощью многих офицеров (майор Ефремов, капитан-лейтенант Резник и др.), сверхсрочников и матросов. Приходилось неоднократно собирать всех и утверждать, что командир в аварии невиновен, что всякая новая техника требует жертв и т.д. Хотя и были разочарования – некоторые (к счастью, немногие!) говорили, что они умрут и всё остальное их не интересует (даже офицеры). Всё время пребывания в госпитале связь с внешним миром (а мы были изолированы) поддерживал заместитель начальника политотдела 17-й дивизии капитан 2-го ранга Зверев, который почти каждый день бывал у нас.
После смерти В.Гриценко (16.06.1968 г. 15 ч 45 мин) я обратился к нему – нужно его или наградить, или как-то увековечить память об этом прекрасном мальчике – то ли школу, где он учился назвать его именем, то ли поставить мемориальную доску…
Ответ: «Была авария, и ни о каких наградах речи быть не может».
В конечном счёте, мы все (кроме умерших) были выписаны из госпиталя через дом отдыха в Зеленогорске с диагнозом «острая лучевая болезнь» разной степени, зашифрованная под названием «астеновегетативный синдром» – ни один врач потом не мог понять, что это такое.
И всё было названо своими именами с получением справок только через несколько лет, после аварии на Чернобыльской АЭС.




Низко кланяюсь всему экипажу нашей лодки – все до конца остались настоящими моряками и людьми, хотя многих уже нет.
Старший помощник командира К-27 капитан 2-го ранга в отставке Воробьёв Ю.Н.»


Завершить главу воспоминаний мне бы хотелось письмами вдов офицеров-подводников К-27, которые не дожили до нашего времени. Двое были моими непосредственными командирами на атомной подводной лодке К-27 во 2-м дивизионе БЧ-5. Душевные, добрые (если можно так сказать), но принципиальные командиры для нас, команды турбогенераторщиков и электриков. Они горой стояли за своих подчинённых. Но и строго спрашивали с нас за те или иные проступки. И мы никогда не обижались за это на своих непосредственных командиров 2-го дивизиона.
Спиридонов Иван пришёл на АПЛ К-27 в октябре 1964 года, Николай Маркин – в 1967 году. Иван Спиридонов успел до прихода своего заместителя побывать в Средиземном море, получить орден Красной Звезды, у Николая Маркина после К-27 походы в различные точки мирового океана ещё предстояли. А третье письмо – это письмо вдовы старшего лейтенанта Мстислава Гусева, который героически погиб на АПЛ К-8 в апреле 1970 года.




Спиридонов Иван Александрович

«Вячеслав! Ты прекрасно понимаешь, как мне трудно писать о человеке, с которым прожила 33 года, и который умер в расцвете сил от того, что очень любил Родину, свою специальность, служить верно и честно ему привили в Суворовском училище, куда он поступил в десятилетнем возрасте. Почти 8 лет я вдова, смириться с этим очень трудно. Теперь я стала отец-мать, я делаю всё, чтобы внуки у Спиридонова были во всём похожи на него, человека с большой буквы. Мне трудно всё вспоминать, у меня поднимается высокое давление. В письме я дала тебе канву жизни Иван, прошу тебя, отредактируй мои сумбурные мысли и сам его охарактеризуй таким, каким ты его знаешь, знали его друзья. Это письмо пройдёт много границ, прежде чем попадёт к тебе, но у меня нет выбора, я самым неожиданным образом улетела в Турцию и теперь, наверное, надолго.

С искренним уважением, Наталья Спиридонова»

Спиридонов Иван Александрович родился 2 апреля 1939 года в г. Саратов в семье рабочего. Отец погиб в годы Великой Отечественной войны, мать трагически погибла в 1949 году (попала под поезд). Остался сиротой в возрасте 10 лет. Судьбу его решил дальний родственник матери, устроив его в Саратовское Суворовское училище, где он учился с 1950 по 1958 год. В училище, помимо военных дисциплин, углублённо изучали английский язык, все предметы по программе велись только на нём, и большое внимание уделялось спорту. В одном спортзале Иван занимался с мастером спорта Юрием Власовым, занимался с огромным увлечением, очень разносторонне, спортивные разряды у него были такие: 1 разряд по гимнастике и акробатике, вольной борьбе, волейболу (между прочим как делается шпагат он показывал внукам за два года перед смертью, а волейболом перестал заниматься в 50 лет). Отсюда и красивая спортивная походка, выправка настоящего кадета. Нести знамя Суворовского училища на парадах поручали только ему.



После окончания училища он был принят без экзаменов (так как был высокий балл аттестата) в Высшее Военно-Морское ордена Ленина училище им. Ф.Э.Дзержинского на электрофак, которое окончил в 1964 году лейтенантом, и был направлен служить на Северный флот в п. Гремиха на атомную лодку К-27. В 1963 году в семье Спиридонова было радостное событие – родилась дочь Елена. В Гремихе она проживала с родителями с полуторагодовалого возраста и до окончания средней школы.
В октябре 1964 года ехали молодые офицеры к новому месту службы с жёнами (детей пока не брали) на пароходе «Державин», на котором просачивалась повсюду вода, бегали крысы (кстати, его потом очень быстро списали на металлолом) в п. Гремиха. Была сильная качка на море, наступала полярная ночь, дул очень сильный ветер, никакой сигнализации, в посёлке было несколько домов. И все, кто ехал из лейтенантов - Агафонов, Шеремет, Самарин, Папильнух, Домбровский, Невесенко, Додзин, Резник, Надточий - остались для Ивана большими друзьями, дружили семьями, особенно были дружны, когда мужья уходили в море.
Вспоминается большой поход в 1965 году, после которого Иван был награждён орденом Красной Звезды. Встречали экипаж с необыкновенно красиво обставленным столом. Кто мог, поехали на пирс с детьми, а ребята вышли из лодки никакие: уставшие, опухшие – им просто было ни до чего. Спиридонов на застолье не пошёл, его просто отвезли домой. А в одном походе ребята отпустили бороды, причём приз должен был получить тот, у кого самая красивая борода и у кого самая страшная. Иван получил большой приз за самую некрасивую кустистую бороду.




Ребята умели служить и веселиться в свободное от службы время: ездили на Совиху за грибами, ходили за морошками и ягодами (черникой, брусникой). В декабре 1965 года уехали на ремонт в Северодвинск, прожили там до июня 1967 года. Первое время жили с детьми в казарме, жильё нам не предоставляли. Было очень холодно, свои одеяла ребята отдали детям. Жёнам всё это надоело, и пошли все к начальнику политотдела. Мы с Ниной Ивановой, Линой Донченко очень долго его уговаривали, а в это время наши дети под столом разобрали кресло плетёное, очень плакали, мы их перед походом нашим не покормили.
Начпо задал нам вопрос: «А зачем вы вообще сюда приехали, ну, мужья ваши понятно, на ремонт?» На это мы дружно ответили: «Ведь вы же спите со своей женой в одной постели и всегда вместе, а почему мы, молодые, должны мучиться только из-за того, что нам не предоставляют жильё?» К концу следующего дня почти все были обеспечены жильём. В Северодвинске все жили дружно, дни рождения справляли в ресторане, а праздники – в Доме ИТР. Никто не думал, что почти через год после возвращения из Северодвинска придёт в экипаж большая беда.
Май 1968 года. Авария на лодке. Начали терять друзей после аварии – личный состав был расформирован. Спиридонову предоставили должность помощника флагманского механика по электромеханической части в штабе дивизии, считая, что он очень мало пострадал во время аварии, т.к. стоял дежурным вахтенным офицером. На врачебной комиссии в Североморске после взятия на анализ костного мозга, сочли его годным к дальнейшему прохождению службы. Но они ошиблись, в декабре 1968 года Иван попал в главный госпиталь с диагнозом лучевой дерматит, лечился в течение двух месяцев, но всё равно своё заключение врачи не изменили. В Гремихе Иван служил до апреля 1980 года, было у него к тому времени 13 автономных плаваний. Он очень смеялся, когда получил ордер на квартиру при переводе к новому месту службы в г. Севастополь в доме № 13. Основными друзьями в то время были Елетины, Касаткины, Братченко.




С мая 1980 по декабрь 1984 года служил в 5-й Средиземноморской эскадре: 4 месяца в Тартусе, 2 месяца отдыхал дома. Знание английского языка очень помогло ему при прохождении службы на эскадре. Адмиралы Рябинский и Селиванов брали всегда его с собой в составе военной комиссии на приёмы, чтобы уточнить правильность перевода сирийских переводчиков.
2 марта 1984 года Иван тяжёло добирался до Севастополя, несколько раз менял корабли и не успел побриться, задержался у командующего с докладом, я попросила оперативного флота, чтобы он передал нашему «дедушке», что мы очень спешим домой. Иван понял это в том смысле, что я как бы подтруниваю над ним из-за его щетины и несколько обиделся, но когда узнал, что 28 февраля 1984 года он стал действительно дедушкой (родилась внучка Наташа), то сразу же заказал ящик шампанского, пили прямо на пирсе. А через год в нашей семье родился внук Саша. Своих внуков Иван очень любил, Саша очень похож на деда и лицом, и манерами.

Продолжение следует


Главное за неделю