Эти силы, как правило, состоят из надводных кораблей, подводных лодок, авиации, стационарных и космических средств. В мирное время они с большим мастерством следят за нашими подводными лодками, делают это скрытно, чтобы мы их не заметили. Невольно этим силам оказывает большую помощь наш штаб флота, который из года в год устанавливает по шаблону одни и те же маршруты. Военной хитростью офицеры штаба явно не блещут.
Находясь под водой, подводная лодка становится как бы невидимой, подводники называют это свойство скрытностью действий, что позволяет подводной лодке нанести внезапный торпедный или ракетный удар, в конечном итоге, одержать победу над более сильным противником. Выбирая между навигационной безопасностью и скрытностью действий, командир должен проявить определённое искусство и найти грамотное решение.
Два года назад по этому же маршруту ходил в свой первый поход капитан 2 ранга Собачевский, старшим — заместитель командира соединения Воробьёв, человек с большим самомнением. Он с первых дней похода запретил командиру использовать эхолот, гидролокатор и радиолокационную станцию.
Собачевский не стал ему возражать и усложнять взаимоотношения, он принял решение идти на подходах к проливу малошумной скоростью, чтобы иностранные противолодочные силы не смогли их обнаружить, место же уточнять по небесным светилам и иностранным радионавигационным системам. Как потом выяснилось, у штурмана были довольно посредственные теоретические знания по радионавигационным системам и мало практического опыта по их использованию.
Небо затянула сплошная облачность, исключив возможность использовать светила для уточнения места. Кроме того, штурман, из-за своей невнимательности, стал неправильно учитывать течение Куро-Сиво, достигающее в этих местах скорости двух и более узлов. Всё это привело к значительной ошибке в определении места.
Воробьёв и Собачевский должны были контролировать работу штурмана, но этого не сделали, полностью положившись на него. В итоге атомная подводная, лодка, имея на борту ядерное и обычное оружие, вместо пролива шла в подводном положении на остров Окинава, никто из экипажа не подозревал и не чувствовал приближающейся смертельной опасности.
Подводную лодку спасла малая скорость. В отсеках услышали скрежет корпуса о грунт. По команде Собачевского подводная лодка подвсплыла на глубину 40 метров, через десять минут скрежет повторился. После этого подводная лодка всплыла на перископную глубину.
Собачевский в перископ прямо по курсу увидел , на котором загорали люди, слева и справа были видны камни и скалы. Командир дал задний ход, вывел подводную лодку на чистую воду, определил место, ошибка составила сорок миль (74 километра), комментарии, как говорится, излишни. Этот случай вошёл в историю подводного плавания, долгие годы его будут использовать в качестве примера в училищах, академии и на флотах, как яркое выражение человеческой халатности, тупости и безответственности.
После сеанса связи к Максимову прибыл командир группы разведки Силанов. Он доложил о перехвате радиограммы с противолодочного самолёта «Орион» США. Командира этот доклад насторожил, первой его мыслью было: «Не обнаружил ли он нас?»
Ему хорошо был знаком этот потенциальный противник. «Орион» успешно обнаруживал и следил за нашими подводными лодками, для этого у него имеется радиолокационная станция, магнитный обнаружитель, станция радиотехнической разведки и радиогидроакустические буи, которые, упав на водную поверхность, начинают слушать нашу подводную лодку и передавать сигнал обнаружения на самолёт. В военное время может использовать против нас торпеды и бомбы, в том числе и с ядерными зарядами.
Максимов совместно с Силановым проанализировали обстановку и пришли к выводу, что самолёт проводит поиск по маршруту в расстоянии 150 миль от подводной лодки.
В центральном посту появился помощник командира Веселовский, он пригласил Максимова и Хитренко в кают-компанию на обед. На подводных лодках помощники, кроме других обязанностей, отвечают за питание личного состава. К концу обеда Веселовский спросил Хитренко: «Товарищ адмирал, Вам обед понравился?» Как заметил про себя Максимов, этот вопрос, явно с подхалимской интонацией, задавался с начала похода почти каждый день. И как это было в предыдущие дни, так и сегодня Хитренко отругал его за какие-то упущения в гастрономической сфере.
Сегодня за обедом офицеры обсуждали событие, которое они узнали из информации с берега. В космос были запущены Елисеев и Рукавишников. Веселовский, уже будучи отруганным, снова обратился к Хитренко: «А когда, товарищ адмирал, в космосе будет Файнштейн?» Хитренко сразу же на вопрос ответил вопросом: «А когда в космосе будет Веселовский ?» Васеловский на мгновение опешил, но снова спросил: «А причём здесь Веселовский?» Хитренко быстро отпарировал: «А причём здесь Файнштейн ?» На этом много содержателъный разговор и заглох.
Максимов понимал, что Веселовский задавал вопрос о Файштейне в надежде завязать разговор, где он мог бы блеснуть антисемитскими анекдотами, которые он знал в большом количестве и хотя бы этим расположить к себе Хитренко.
После обеда командир беседовал с Хитренко о текущих делах и, выбрав нужный момент, сказал: «А ведь евреи добились значительных успехов в , где показали высокое военное мастерство, смелость и горячую любовь к своей Родине. Я уж не говорю о наших командирах подводных лодок, которые храбро воевали и за свои подвиги в Великую Отечественную войну получили звания Героев Советского Союза. Это Фисанович , Коновалов, Богорад и ряд других, они были евреи.»
Хитренко внимательно выслушал, после чего ответил: «Я с вами согласен , всё это так. Но лучше бы их Гитлер всех уничтожил в прошедшую войну, сейчас бы у нас не было никаких проблем.» Максимов понял, что ещё раз такое он от Хитренко , что это часть его убеждений. Оба замолчали. Максимова поразил смрад этого высказывания, а Хитренко понял, что сказал своему подчинённому лишнее и, не закончив разговора, ушёл к себе в каюту.
Веселовский же так до конца похода и спрашивал: «Товарищ адмирал, Вам обед понравился?» И получал очередную взбучку.
В 20.00. подводная лодка всплыла на перископную глубину для приема информации с берега. Максимову принесли радио, в котором сообщалось о проходящем учении кораблей военно-морских сил США в непосредственной близости от маршрута подводной лодки, далее шли координаты, курс и скорость авианосца «Тикондерога» и четырёх кораблей охранения. Штаб флота также сообщал, что начинает наводить подводную лодку на авианосец, для чего далее приказал всплывать на сеансы связи каждые четыре часа. Целью наведения являются действия, в результате которых подводная лодка должна выйти на гидроакустический контакт с авианосцем (услышать его), после чего в мирное время она устанавливает за ним слежение, а в военное — наносит ракетно-торпедный удар.
Максимов стал делать расчёты для выхода на гидроакустический контакт с авианосцем, ему помогали штурман и начальник радиотехнической службы. По результатам расчётов нужно было погружаться на глубину 160 метров, увеличивать скорость до 19 узлов и ложиться на курс 120 градусов.
Командир отдал необходимые команды для исполнения своего решения. На этой скорости подводная лодка очень сильно шумит и теряет своё главное тактическое свойство — скрытность, за что американские подводники этот проект прозвали «ревущими коровами». Максимов это всё прекрасно понимал и знал, но делать было нечего, пришлось выполнять приказание штаба флота.
К этому времени закончил расчёты и Хитренко, он стал сравнивать свои результаты с результатами командира, они отличались. Не разобравшись и не проверив, он сразу стал обвинять Максимова в безграмотности. Через пять минут штурман закончил проверку расчетов Хитренко и обнаружил у него ошибку. Извиняться, конечно, перед Максимовым старший на походе не стал, не так был воспитан.
Командир посмотрел на , они показывали 21.00, до очередного всплытия оставалось три часа и он решил отдохнуть, несколько суток ему это делать придётся только урывками, но сон не шёл, беспокоила головная боль. Он понимал, что отчасти дело в воздухе, который, конечно, уже отличался от атмосферного, хотя система регенерации воздуха и работает нормально. Видно было по личному составу, люди стали быстрее уставать. Обида на Хитренко медленно угасала и незаметно он уснул, в 23.40 его разбудил старший помощник, который тихо ему доложил:«Товарищ командир, через десять минут всплытие на перископную глубину.»
В 00.00 подводная лодка вновь всплыла на сеанс связи, в очередном радио сообщалось место авианосца «Тикондерога». Из рубки радиометристов поступил доклад: «Слева 90 градусов слабый сигнал радиолокационной станции самолёта «Орион». Возможно, самолёт их не обнаружил, занимается поиском в данном районе. Гадать командиру в этой ситуации нельзя: обнаружен, не обнаружен? В такой ситуации у подводников одно решение — немедленно уклоняться. Поэтому Максимов сразу же дал команды на погружение и уклонение: «Курс 135 градусов, глубина погружения 220 метров.»
С небольшим опозданием Хитренко приказал командиру: «Курс 20 градусов, глубина погружения 120 метров!» В центральном посту наступило легкое замешательство, как если бы человеку на берегу приказали одновременно повернуться налево и направо. Положение спас Максимов: «Записать в вахтенный журнал. Контр-адмирал Хитренко вступил в командование подводной лодкой.» Тот с удивлением посмотрел на командира и приказал ему зайти в штурманскую рубку, где с раздражением задал вопрос: «Вы что дурака из меня решили сделать?» Максимов спокойно ему ответил: «Ни в коем случае. В соответствии с корабельным уставом Вы не должны вмешиваться в управление подводной лодкой.» Хитренко побледнел и со злостью вонзил циркуль в карту, после чего стал обвинять Максимова в создании аварийной ситуации год тому назад.
Тогда Максимов на своей подводной лодке возвращался ночью из района боевой подготовки. До входа в гавань оставалось две мили, когда оттуда неожиданно для командира стала выходить другая подводная лодка. Максимов не верил своим глазам. Он только что получил от оперативного дежурного разрешение на вход в гавань, и тот его об этом не предупредил. Выходящая подводная лодка шла прямо на них, вместо того, чтобы идти по своей кромке фарватера. Максимов приказал передать прожектором ряд проблесков и выпустить насколько сигнальных ракет, - это означало: «Ваши действия опасны!» Выходящая подводная лодка на эти сигналы не реагировала. Максимов скомандовал: «Право на борт». Подводная лодка отвернула от курса на пятьдесят градусов, что позволило им разойтись в расстоянии около ста метров.
Командир закончил швартовку и зашёл к оперативному дежурному. В эти сутки дежурил его товарищ. «Здравствуй, Борис, - сказал Максимов, - хорошенькую ты устроил нам свистопляску!» Борис мрачно ответил на приветствие и далее продолжил: «Ты что думаешь я это сам устроил? Ошибаешься. Всю эту вакханалию организовал наш Хитренко, он же старшим пошёл на этой лодке.» Впоследствии Хитренко никогда об этом событии не упоминал, делал вид, что ничего не было.
И вот тут в походе он впервые упрекнул Максимова в создании той ситуации. Командир ответил довольно резко: «Это бабушкины разговоры, нужно было делать разбор тогда, а сейчас в этом можно упрекнуть и Вас.»
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
