Очень уж хотел Эс Гэ, как между собой уважительно называли мы главнокомандующего ВМФ адмирала флота Сергея Георгиевича Горшкова, чтобы эта первая боевая служба с полным ядерным боекомплектом на борту, была успешной. Ведь к этому времени США освоили атомные ракетные ПЛ типа и уже начали переход от ракетной системы «Полярис А-1» и «2» к более совершенной и дальнобойной «Полярис А-3». Америка выносила свой ядерный потенциал на океанские просторы с целью обезопасить территорию страны от превентивного или ответного удара по стартовым установкам. Напомню, что на этих лодках по 16 ракетных шахт.
Мы здорово отстали. Наши трехракетные комплексы мало что могли противопоставить ядерной мощи подводного флота США. Да к тому же это был период освоения атомной энергетики. Постоянные неприятности с системами главной энергетической установки были обычным явлением. «У нас Хоттабыч», - это когда небольшая утечка радиоактивности. Или «Мы жихнули», - это когда прорыв по первому контуру - серьёзная авария. Все эти «жихания» и «хоттабычи» страшно мешали проводить нормальную боевую подготовку. Лодки часто и подолгу «лечились». Лечились и люди, переоблучившиеся при авариях. И умирали тоже.
Вот поэтому и занимался подготовкой к боевой службе ПЛ «К-40» сам командующий Северным флотом. И этот фактор очень помог соединению и лодке.
Помню, на погрузку боевых ракет мы вынуждены были идти на соседнее соединение. Чтобы не было никаких затяжек или препятствий, Владимир Афанасьевич решил лично присутствовать на этой тяжелой и далеко не безопасной операции. И, конечно, все взаимодействующие командиры выполняли свои обязанности лично и браво. Февральская непогодь, ночь, штормовой ветер на пределе работы кранов, сечёт пурга, холодно. Мне бы с мостика уйти (что не положено), чуть нос погреть в центральном... Не могу - Командующий на пирсе!
Работу мы закончили часов в шесть, и адмирал, видя моё сосулечное состояние, пригласил меня погреться чайком на плавбазе, где он держал флаг. Я было замялся - форма одежды-то лодочная и, ежели честно, не вполне чистая. Однако, получив прямое приказание, двинулся следом.
Кто когда-либо пивал чаи с Владимиром Афанасьевичем, знает, какой консистенции этот . После первого же глотка темно-коричневой чуть сладкой, вкусной, а более всего вяжущей густой жидкости, всё во рту схлопнулось в комок и протолкнуть туда симпатично дымящуюся жареную картошечку, которую только что подали вестовые, не было никакой возможности. Словом, для дальнейшего продвижения завтрака мне потребовался какой-то период релаксации, после чего я оттаял, поел и вяло поддерживая беседу с командующим, чуть не заснул за столом. А ему хоть бы что. Силен был мужик!
На боевую службу выходили во льдах. Проводить нас прибыл крейсером Командующий. По-моряцки пожелал счастливого плавания.
Отплавали нормально. Но, как всегда, пинок последовал не оттуда, откуда ждали - на второй неделе заклинило нижнюю захлопку двухзахлопочного устройства корабельного (ДУК), через которое в подводном положении выбрасываются за борт пластиковые мешки с отходами и мусором. Что я ни делал - и всплывал под перископ на жестоком шторме, когда волна бухает по корпусу, как молотом, и циркуляции вертел, и дифференты гнул, и дули воздухом, и проливали водой, и всё в комплексе - ничего не помогало. Куда девать мешки с отходами? Выручил командир ракетчиков Арлен Коваль, который предложил вскрыть лаз цистерны замещения ракет (это ежели выпустишь по супостату ракеты, надо же чем-то компенсировать улетевший груз, вот и принимаешь в эту цистерну забортную воду, иначе не погрузишься), а если получим приказ на стрельбу, то времени на очистку и герметизацию цистерны хватит с лихвой. Так и сделали. Потом, правда, некоторый дискомфорт создавало некоторое амбрэ, но это не снизило боеготовности ракетного комплекса.
При возвращении домой час с лишним под перекрестным огнем вопросов на УКВ и прожекторами молча болтались посреди Мотовского залива - вытаскивали, вязали гирляндой и топили в морской пучине эти злосчастные «дуковские» мешки.
За поход правительственных наград, как я уже говорил, не было. Всё в рабочем порядке. И это правильно. Это наша работа. И в море я ушел без «дядьки». По нынешним временам на такого рода боевую службу сколько бы начальников на борт посадили?
Командующий издал приказ по флоту, где поблагодарил и поощрил подводников.
Что же до адмиральского чайку, то теперь я постарше и пью только такой.
Моряки атомного ракетоносца ]-го поколения «К-40». Офицеры: заместитель командира по политической части Ю.И.Падорин, командир 3-го дивизиона БЧ-3 Б.Т.Сиразитдинов, командир ПЛ В.Л.Березовский, старший помощник командира А.У.Аббасов. Трое из них — Аббасов, Березовский и Падорин впоследствии стали Героями Советского Союза. Держать глубину. Флотские были. В.Л.Березовский. - Северодвинск, 2009.
Реверс!
Недавно прочел я статью капитана 1 ранга Н.Палия «Приживутся ли профи в реакторных отсеках». Автор освещает вопросы комплектования, подготовки, воспитания и быта матросов, служащих по контракту. Тема для флота злободневная, однако откликов на статью ни из реакторных, ни из смежных отсеков до сих пор не поступило. Как говорится, «народ безмолвствовал». Хотя, провешивая ретроспективно свое собственное видение стиля руководства воинскими коллективами, каюсь, и я редко выходил за рамки докладов или рапортов по начальству, даже в тех случаях, когда не видел оттуда должного отклика. Истины ради скажу, что попытки были, но ни «Правда», ни «Красная звезда» материал не брали, поскольку сами знают, кого, за что, как и при каких внутриведомственных обстоятельствах можно критиковать. Апеллировать в той или иной форме к общественному мнению считалось признаком командирской беспомощности и поощрялось разве что выговорами.
Сейчас нельзя помалкивать. Надо создать заинтересованность даже среди людей общественно пассивных. Искать сторонников в народе, которому служим. Деформированное общественное мнение в недавнем прошлом позволило верхним эшелонам власти издать законы и другие акты, которые разом сократили численный состав Вооруженных сил, количество и виды вооружений, сроки службы, ассигнования. Призывные льготы создали небывалый некомплект в частях, многие из них стали просто небоеспособны. Военной науке и производству приказано сворачиваться, а войскам отступать.
Приложили к этому нелегкую руку и - те, что за любые вооруженные конфликты походя клеймили позорным тавром российского солдата и трусливо обходили молчанием разрушительную роль правящей верхушки, обращая огонь творческого вдохновения на уже мертвых или пенсионеров. Иные просто оглупляют армию. Я вспоминаю телепередачу о Вооруженных силах «Служу Советскому Союзу». Не скажу, что в ней не было лакировки или конъюнктурщины, но это была серьезная передача для народа и армии. Название передачи поэтапно изменялось вместе с, так сказать, демократизацией и теперь дошло до «Аты-баты...»
Успешно завершен учебный план войск - аты-баты; бегут наши из гарнизонов «братских» стран - аты-баты; рвут на части Черноморский флот - аты-баты; дедовщина, воровство - аты-баты; калечат, убивают, пленяют российского солдата на его же земле - аты-баты, аты-баты!... Бред какой-то... Как бороться с этой возмутительной инфантильностью теледядей и телететей? Видимо, только путем формирования объективного, дружелюбного к армии общественного мнения.
Не все, на мой взгляд, ладно и в нашей военной печати. Ничтожно мало на ее страницах флотских авторов, все больше штатных подписей. А уж если допустят острую статью, то обложат ее вышестоящими комментариями до обнуления. Как не вспомнить позорную борьбу «Красной Звезды» с публикациями офицеров, которые имели отличное от официозного мнение о причинах трагической гибели АПЛ «Комсомолец», когда не найдя корректных аргументов, газета принялась дезавуировать личности авторов. Все вместе это не добавляет авторитета армии и флоту.
Сознаться надо, крепко запачкала себя армия дедовщиной. Тяжелое, уродливое явление. И запущен этот нарыв нерешительностью и уродливыми же методами работы высшего командного состава, лукавством среднего и дисциплинарным бесправием младшего. Сюда добавлю применение военными прокуратурами тактики «спихнизма» во имя благополучия статистики. Отдам должное авторам нежного термина «неуставные взаимоотношения» - это под него подгоняют ловкие юристы всё, начиная от неисполнения приказа и до группового избиения. Еще бы найти одного - кто первым придумал возвращать отбывшего срок в дисциплинарном батальоне преступника в свою часть, дабы облегчить ему расправу с пострадавшим, свидетелями, обвинителем, а иногда и с начальником.
Скажите пожалуйста, а к какому виду воинского преступления следует отнести бессовестную эксплуатацию матроса, когда начальник приказывает ему выполнять работы, которые не предусмотрены никакими программами и курсами боевой подготовки? Более того - запрещены приказами вышестоящих начальников. Не оказывается ли в таких случаях матрос в пространстве беззакония, где в силу необходимости принимает навязанные ему правила игры, адаптируется к обстановке и впоследствии сам становится носителем беззакония?
Но есть в теме одна правда, которая состоит в том, что униженный ничтожностью своих дисциплинарных прав командир отделения не находит других аргументов, кроме мордобоя, по отношению к наглецу, который круглосуточно хитро, по-мелкому нарушает дисциплину и порядок, издевательски болтая при этом о демократии и правах человека. Я думаю, что спектр воинских проступков и преступлений требует отдельного осмысления.
Касаясь вопроса о сокращении сроков службы, я стараюсь понять, какие факторы позволили законодателям принять столь тяжелые для армии решения. Говорилось о том, что надо высвободить молодые рабочие руки для созидательного труда во имя всенародной перестройки. Потом говорили, что по мере частного присвоения народного добра возникает некоторый избыток производительных сил, и высвобождающиеся при этом молодые люди (их еще называют безработными) с удовольствием пойдут в армию, чтобы, во-первых, заработать на жизнь и, во-вторых, положить начало внедрению профессионально солдата. Действительно, сейчас мы видим на наших площадях и улицах молодых людей вольно или невольно втиснутых в коммерческие или просто базарные структуры. Среди них и те, кто уволился сам или уволен из вооруженных сил. Вряд ли следует ожидать отсюда притока добровольцев.
Может быть, есть другая аргументация? Может быть, на флоте уже созрели технические предпосылки для сокращения сроков, т.е. техника и оружие военного корабля стали настолько простыми в обращении, что трехлетняя матросская служба стала избыточной? Ничуть. Возьмем к примеру, даже не бог весть какую по сложности флотскую технику, скажем, навигационную радиолокационную станцию подводной лодки: экраны, рукоятки, переключатели, тумблеры, кнопки, цифровые и стрелочные, показывающие электроприборы, разноцветье лампочек, всюду шильдики с неудобочитаемыми наименованиями. Я уже не говорю о технической насыщенности блоков локатора, т.е. того что внутри. Каким же объемом знаний и практических навыков должен обладать матрос, в чьё заведование входит локатор?
Есть две стороны взаимоотношений воина с техникой. Первая - боевое использование - это то, что нужно воину от техники для выполнения поставленных перед ним боевых задач.
Вторая - техническое обслуживание - это то, что нужно технике от воина, чтобы к моменту боевого использования быть исправной и обеспечить отдачу полного объема боевых возможностей. Разумный баланс между сторонами и определяет степень сложности самой техники и её обслуживания, откуда вытекают требования к уровню образования и продолжительности времени подготовки оператора.
Необременительной и приятной была бы служба нашего радиометриста, если бы в его обязанности входило только боевое использование радара, а само оно заключалось бы в нажатии двух-трех кнопок. Однако это далеко не так. В силу целого ряда причин, сегодня конструкторская мысль больше ориентирована на обеспечение качества и полноты технического обслуживания, нежели на простоту боевого использования. Периодические проворачивания, вскрытия, уход, регламентные проверки, генеральные испытания, выверки, настройка... И проклятье флота - ремонт. Одна из дисциплин боевой учебы так и называется - «Ремонтная подготовка». Какие уж тут два года!
Но кроме того, что призывник должен приобрести флотскую специальность, он должен стать моряком, подводником-атомщиком, наконец, воином. И на это требуется немало времени.
Не последнюю роль в становлении подводника-профессионала играет воспитание чувства ответственности. Хочу уточнить - ответственности, адекватной худшему варианту аварии обслуживаемой техники. Ветераны северодвинского судостроительного предприятия помнят, как в конце 60-х годов над городом нависла угроза беды, в какой-то степени сравнимой с чернобыльской. При выходе на мощность начал развиваться нештатный процесс функционирования системы управления и защиты (СУЗ) одного из реакторов , которая готовилась выйти в море от причала СМП. В короткий срок развитие процесса могло привести к тепловому взрыву реактора. Положение спасли своевременные решительные действия командира корабля, специалистов завода и личного состава. В активную зону был введен аварийный поглотитель, который прекратил реакцию, аппарат был заглушен, но и навсегда выведен из строя. Авария была предотвращена, однако ракетоносец лишился половины своих боевых возможностей. Такова минимальная цена легкомыслия и безответственности, которую допустил офицер, лучший специалист группы контрольно-измерительных приборов и автоматики, при ручной операции проверки СУЗ.
Хотел бы еще напомнить один морской закон - не будет кораблю счастливого плавания, если абсолютно все члены экипажа не осознают того, что на корабле нет индивидуальной безопасности. Опасность и безопасность вообще на корабле, а тем более на подводной лодке общая. Одна на всех. И воспитывается это чувство сплоченности не в одночасье.
С четверть века назад сподобился я быть назначенным на собачью должность заместителя командира соединения, на обязанности которого было руководство отработкой боевых задач подводных лодок в море. На одной из них случилось вот что.. Штормовой ночью при отработке элементов плавания в надводном положении, командир лег на новый курс, который оказался расположенным против волны, но ход не сбавил. То ли посчитал волну Баренцева моря недостаточно высокой, то ли просто усталость сказалась - он и сам потом не мог объяснить. Короче говоря, когда после поворота лодка набрала ход, волна стала перехлестывать ограждение рубки и через рубочные люки хлынула в центральный пост.
Конечно, эти 3~4 тонны воды не утопили бы огромный корабль. Но вблизи расположены радиоэлектронные и электроприборы, а прямо под люком, несплошной палубой ниже силовой электрощит. Еще такая же порция воды - и пожар был бы неизбежен. Я в это время был в центральном и наблюдал такую картину: два матроса и мичман, видимо сменившись с вахты, собрались на мостик покурить и сейчас, стоя под люком, запрашивали через вахтенного механика добро выйти наверх. Когда через люк пошел столб воды, все трое опрометью бросились в стороны. Ни одному из них не пришло в голову ринуться по трапу наверх, против водопада, чтобы задраить нижний рубочный люк и прекратить поступление воды внутрь прочного корпуса. Сработал инстинкт персонального сохранения. Того чувства, о котором я говорил, и в помине не было. Да и где ему было взяться? Немножко учились, немножко стажировались, немножко поплавали на ходовых испытаниях за спинами заводских специалистов, прошли положенный курс отработки береговых элементов на соединении и вот только сейчас вышли в море в самостоятельное плавание. А времени то уже сколько прошло... По нынешним меркам пора заводить, да с почестями и в ДМБ.
Продолжение следует
