Гуляев Иван Иванович и К-27, ход полный. - (всего 46 частей)
Командир К-27 капитан 2 ранга И.И.Гуляев, вникая в результаты работы и настроение своего помощника, понял, что было бы полезно для всех, если бы меня отправили служить на уже плавающие корабли. Своими размышлениями он поделился с зам. командующего флотом вице-адмиралом А.И.Петелиным. Вскоре было принято решение о моём назначении старшим помощником командира атомного ракетоносца К-40. На "Сороковой" я прослужил всего один год. Мою работу на этом корабле его командир В.Л.Березовский оценил как хорошую. В 1964 г., закончив обучение на командирском факультете ВСОК ВМФ по специальности "командир ПЛ", я становлюсь старшим помощником командира К-19.
О "Девятнадцатой" нужно сказать особо. Это был первый атомный подводный ракетоносец советского флота. Её первый командир капитан 2 ранга Н.В.Затеев в 1959 г. принял лодку от промышленности и ввёл её в состав сил СФ. Лодка приступила к решению поставленных ей задач, преуспела в их выполнении, но уже в 1961 г., во время учения потерпела аварию ядерного реактора с тяжелыми последствиями — гибелью личного состава. Корабль вывели в ремонт, экипаж отправили на лечение. Одновременно было принято решение лодку модернизировать, установив на ней новые ракетный и навигационный комплексы. По окончании лечения Н.В.Затеев на корабль не вернулся, командиром назначили В.А.Ваганова.
.
С Владимиром Александровичем я познакомился ещё летом 1952 г.. когда, будучи курсантом, посетил М-90, где он был помощником командира. А в 1954 г. судьба свела нас на С-154. И вот новая встреча. В.А.Ваганов с воодушевлением принялся за подготовку нового командира, заявив что-то вроде "Теперь начнём ладить из щенка капитана". Сначала он негласно передал свои обязанности по связи, тем самым сблизив меня с управляющим штабом и научив работать с документами. Я почувствовал себя увереннее. После этого он помог на практике вникнуть в суть стрельбы БР с ПЛ по наземному объекту. Стрельба ракетами мне понравилась настолько, что она уже сопровождала меня до самого завершения военной службы. Я практически освоил управление ПЛ при стрельбе ракетами и торпедами, научился контролировать работу штурмана при обычном плавании и при стрельбе, безошибочно осуществлял связь с берегом и взаимодействующими силами. А работать с людьми я уже умел. Время от времени Ваганов проверял, до какого уровня поднялась командирская подготовка его старпома.
Однажды по возвращении с моря он приказал мне швартоваться самостоятельно. Дело было в б. Малая Лопатка, не очень удобной для такого манёвра. Швартовка прошла без замечаний. После швартовки командир, ни к кому не обращаясь, сказал:
— Неужели мотоцикл способен так развить глазомер, чувство инерции и скорости изменения направления?
С 1956 г. я был заядлым мотоциклистом, а Володя просто не знал, что швартовке меня уже раньше учили такие асы, как В.Л.Березовский и Ф.А.Митрофанов. Став командиром, я никогда не имел проблем со швартовкой, причём никогда не пользовался помощью рейдовых буксиров, но эту швартовку всегда вспоминал как классическую и так и не смог её повторить. После неё мой командир "отлучил" себя и от швартовок.
В другой раз лодка выполняла ракетную стрельбу (вообще, стреляла она много). Руководил ею находившийся на борту НШ флота вице-адмирал Г.М.Егоров, которому В.А.Ваганов доложил, что эту стрельбу будет выполнять старпом. Стрельба получила отличную оценку. Когда настало время Ваганову следовать на учёбу в Академию, он просто записал своей рукой в вахтенный журнал, что сдал корабль мне, расписался и убыл в Ленинград. Для меня наступили иные времена.
Теперь ответственность за экипаж, за корабль, за качество решаемых им задач легла на мои плечи. Мне же всегда везло, повезло и на этот раз. Моей "пришлифовкой" как командира к "организму" дивизии занялся её командир Владимир Семёнович Шаповалов. В сжатые сроки он сумел обучить искусству принимать и претворять в жизнь принятые решения, штабной культуре, умению грамотно докладывать свое мнение и решения, умению готовить и составлять отчёты. Повезло мне и с соединением ПЛ, в котором я был удостоен чести стать одним из командиров. В то время командирами лодок, входивших в состав 31-й дивизии, были известные далеко за пределами СФ Владимир Журба, Юрий Илларионов, Вадим Коробов, Геннадий Кошкин, Фридрих Крючков, Лев Матушкин, Валентин Панчёнков, Юрий Перегудов, Владимир Симаков. НШ дивизии был Виктор Владимирович Юшков, а заместителем командира — Борис Иванович Громов.
Все эти люди не оказались безучастными в моей командирской судьбе. Одни (по долгу службы) учили меня премудростям флотской службы, другие по-товарищески делились своим богатым опытом. Так, Володя Журба научил меня всплывать "по-американски" — это когда лодка с дифферентом на корму "вылетает" на поверхность на хорошем ходу с открытыми клапанами вентиляции ЦГБ, а потом, по мере отхода дифферента на нос, поочерёдно их закрывает от носа к корме, и дальше плывёт на "пузырях". Поневоле иногда приходилось пользоваться этим приёмом.
С большим уважением мы все относились к флагманскому механику дивизии Михаилу Александровичу Суетенко. Его службе удавалось беспрерывно поддерживать высокий уровень инженерно-технического обеспечения кораблей. Мастерами своего дела были и другие флагманские специалисты дивизии — такие как А.Волин, Г.Масалов, В.Кубланов и др.
Впоследствии неоднократно завоёвывала почётные звания и отмечалась как передовое соединение ВМФ. Из года в год дивизии присуждался приз ГК ВМФ по огневой и тактической подготовке (за лучшую стрельбу БР по наземным объектам). В конце концов приз был оставлен в соединении навсегда.
"Девятнадцатая" стала для меня и домом и школой. В те годы она много стреляла ракетами, участвовала в различных учениях, её непременно "заказывали" для совместной работы противолодочники, поскольку среди атомных лодок она была единственной, не оснащённой противогидролокационным покрытием. Её часто привлекали к участию в различных НИР.
В 1966 г. на 41 сутки К-19 выходила на боевое патрулирование в Северный Ледовитый океан, а потом долго стояла в боевом дежурстве в Ара-губе. На выходе мы совместно со старшим штурманом А.И.Палитаевым и командиром ракетной БЧ В.Н.Архиповым разработали правила маневрирования атомной ракетной ПЛ в районе боевых действий, которые позднее вошли в состав руководящих документов. Высококлассные профессионалы Палитаев и Архипов задавали на корабле тон, превратив его в храм, где всё поклонялось ракетному грому.
Палитаев Алексей Иванович. Нахимовец. Тбилиси. 1953 год. Флагманский штурман флотилии РПК СН СФ. Капитан 1 ранга. Пос. Гаджиево. 1981 год.
Участвуя в ракетных стрельбах по плану боевой подготовки, в испытательных стрельбах, в контрольно-серийных испытаниях, "Девятнадцатая" непременно выполняла их с высокой оценкой. Накопив опыт стрельб, мы сумели выявить систематическое отклонение ракет по дальности, рассчитать и добиться принятия поправки в установочное время интегратора, что в конце концов повысило эффективность ракетных стрельб. Предложенная ещё В.А.Вагановым идея резервного (бесприборного) способа стрельбы с использованием азимутально-стадиметрической сетки была успешно завершена нами и внедрена в практику.
В феврале 1967 г. за успешное освоение новой техники меня наградили орденом Красной Звезды и представили к назначению командиром нового строившегося атомного ракетного подводного крейсера. Это была моя воля и рекомендация вице-адмирала А.И.Петелина. Александр Иванович знал всю предысторию моего становления командиром и обоснованно предполагал, что командование кораблём являлось смыслом моей службы. Я стал подводником по призванию, а ракетный подводный крейсер мог быть только венцом подводного плавания. Но прежде чем отправиться к новому месту службы, я вышел на инспекторскую стрельбу. И вот...
Подойдя к командиру эскадры, я доложил о выполнении поставленной задачи. Контр-адмирал В.Г.Кичёв тепло поприветствовал экипаж К-19, поздравил с отличным выполнением ракетной стрельбы и приказал, как это делалось во время войны, преподнести победителям жареного поросёнка. Позже "Девятнадцатая" за эту стрельбу была удостоена приза ГК ВМФ, а я награждён именным цейссовским биноклем.
Дорога к мостику РПКСН пролегла через обучение в учебном центре в Палдиски. И вот уже в декабре 1968 г. К-207 вышел на испытания в Белое море. Подводники тогда ещё не знали, что они плавают на крейсере, но догадывались, а корабль по-прежнему по чьей-то воле назывался ПЛ, несмотря на своё крейсерское водоизмещение. Это был шестой корабль своего проекта. Предстояли совмещённые испытания, потому что проводить раздельно заводские и государственные уже не было времени. Трудному испытанию в осенне-зимних условиях плавания подверглись и люди. В ходе испытаний на крейсере не оказалось второго человека, допущенного к управлению им, поэтому спать мне приходилось только на якорной стоянке или когда мы лежали в дрейфе. А случалось это не часто.
К 29 декабря мы выполнили программу испытаний, а 30-го уже был подписан приёмный акт. На устранение выявленных в ходе испытаний недостатков ушло ещё полгода.
Здесь необходимо заметить, что наша пресловутая военная промышленность тех лет, выполняя заказы флота, могла работать неизмеримо лучше, если бы прислушивалась к замечаниям моряков плавсостава, а не к сидевшим в высоких кабинетах, и если бы она на первое место ставила интересы общества, а не узковедомственные. Сравните с нашей авиацией: она занимала и занимает (за исключением компьютеризации) первые места на всей планете. Но там присутствует институт лётчиков-испытателей, и за ними — последнее слово. Военное кораблестроение, олицетворяющее потенциал страны, ничего похожего не имело. Оно создавало свои заказы, не испытывая никакой конкуренции, его поддерживали никогда не конфликтовавшие с ним, а подчас и подкармливаемые им высокие флотские заказчики. Оно сбывало флоту корабли, уступавшие по своим ТТЭ кораблям вероятного противника. И ничего нельзя было поделать.
Такое мнение возникло у меня еще на заре службы, когда я впервые вышел в море из Кронштадта на английской ПЛ «Лембит», а из Либавы — на немецкой лодке XXI серии (1936 и 1944 гг. постройки соответственно), а потом сравнил их с отечественной лодкой пр.613 постройки 1954 г. Плохо дело обстояло у нас и с шумностью, а на атомных лодках — отвратительно. Но других кораблей не было, а оборону надо было крепить. Поэтому выходили в море и делали всё, чтобы противостоять противнику.
Подводные крейсеры долго в базе не задерживались. С приходом в родную 31-ю дивизию в Сайда-губу К-207 выгрузил строительный лес (для нужд политотдела) и мой мотоцикл, лихо вписавшийся в зарезервированную для космической системы "Касатка" шахту.
Я продолжал ездить на мотоцикле, будучи уже капитаном 1 ранга. Однажды встретивший меня, восседавшим на "Урале", командующий флотилией поинтересовался, удобно ли мне ездить на мотоцикле в таком звании. Я ответил, что, конечно, неудобно, поскольку витой шнур, украшавший в те времена фуражки только адмиралов и капитанов 1 ранга, нельзя опустить по прямому его назначению — т.е. чтобы он удерживал головной убор при езде. Через некоторое время командование пожаловало мне право на покупку автомобиля "Волга", что было принято с благодарностью. В другой раз мотоцикл способствовал удержанию высокой боевой готовности флота. А было так.
Окончание следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
