В конечном счете после непродолжительной тяжелой полемики необходимость внедрения задачи своевременного определения поворота цели и частных курсов зигзага по данным шумопеленгования была подтверждена, и мы с институтским математиком капитаном 2 ранга Ю.Поповым наметили пути решения проблемы, которые ему еще предстояло проработать и математизировать, а разработчику внедрить. При этом мы прекрасно понимали, что метод, который мы называли методом «Подбора», несовершенен, но ничего другого в уже построенную систему всунуть было невозможно.
Надо сказать, что отладка функционирования запрограммированных задач шла очень успешно. «Затыки», бывало, случались в местах сопряжения машин с датчиками источников информации, где иногда не соответствовали ранее согласованные электрические параметры. Случались нарушения межреспубликанских технических условий на поставку. Все эти огрехи подлежали устранению, что происходило очень и очень по-разному. Предприятия-смежники, которые дорожили своей репутацией, лучшими силами наваливались на дефект и в короткий срок его устраняли, другие же прежде чем исправить собственную ошибку длительное время занимались никчемной перепиской.
Тем не менее дело продвигалось, и к концу 1965 года система уже была в таком состоянии, что ее можно было продемонстрировать высокому начальству. Вскоре, когда руководство Минсудпрома пригласило главнокомандующего ВМФ адмирала флота С.Г.Горшкова посетить ЦМНИИ, такая демонстрация состоялась.
Там же, в монтажном цехе, непосредственно рядом с пультом «Тучи» главный конструктор развесил демонстрационные плакаты и графики. Из служебных кабинетов принесли стулья. Бельский усадил меня за пульт, а сам приготовился к докладу. Главком вместе с некоторыми, как говорят, заинтересованными, начальниками управлений ВМФ прибыл часов около одиннадцати. Все уселись поближе к пульту. Ростислав Рафаилович начал доклад, а я по мере изложения крутил рукоятки, жал кнопки, щелкал тумблерами и вызывал на ЦЗИ (цифровая знаковая индикация) различные цифири в пределах возможности имитаторов, и все шло гладко. Главком слушал очень заинтересованно, изредка задавая вопросы, или молча кивал головой, когда ему было понятно.
Мирное настроение главнокомандующего было прервано, когда Бельский, докладывая компоновку левой - «торпедной» панели командирского пульта, с гордостью сообщил:
- «А вот здесь установлен переключатель всех 16 типов торпед».
- «Что?» - главком знаком остановил докладчика и повернулся к вице-адмиралу, начальнику минно-торпедного управления ВМФ - «Костыгов, это разврат! Нам нужно три-четыре типа торпед. Что вы делаете?»
Господи, подумал я, до чего же здорово, когда Хозяин Флота понимает наши командирские беды. Ведь половина торпедного старья, обозначенного на панели пульта, это давным давно отработавший свои сроки хлам, который, однако, используется на практических торпедных стрельбах. Он ходит произвольными курсами и скоростями и почти никогда не проходит положенную дистанцию, тонет или всплывает в любой точке траектории, он обвешивает неудовлетворительными оценками командиров и экипажи, он не дает нормально изучать устройство, приготовление, нормы приемки и тактику использования новых образцов торпед, он становится причиной унизительных разносов, которые учиняют командирам подводных лодок кабинетные флотоводцы.
Но теперь, как думал я, за дело взялся сам главнокомандующий и, понятно, положение изменится немедленно.
Как бы не так... Я еще полтора десятка лет после этого отрабатывал курс боевой подготовки, эксплуатируя этот торпедный хлам. И особенно гнусное чувство я испытывал, когда будучи руководителем стрельбы, не обнаружив торпеды в расчетной точке ее всплытия после залпа, согласно передовой теории поиска выстраивал в строй пеленга два сторожевых корабля, торпедолов, подводный стратегический ракетоносец и утюжил район возможного всплытия торпеды, чтобы найти ее с вероятностью 0,95, заранее зная, что, во-первых, она утонула, во-вторых, что она не стоит и сотой доли людских усилий, моторесурса и топлива, затрачиваемых на ее поиск. Но «так положено».
В общем, ведомство победило. Или главком позволил ему себя победить. Это уже потом, в конце 70-х, после изучения книги С.Г.Горшкова «» я понял сколь малое значение придавал он торпедному оружию и его развитию.
Вскоре, в начале 1966 года, головной образец «Тучи» поступил на ПО «Севмашпредприятие», и начался монтаж его на лодке. Во всех монтажных и наладочных работах принимали самое деятельное участие оба наших командира электронно-вычислительной группы, и должен без преувеличения сказать, что после этой производственной практики более грамотных и умелых специалистов на флоте было не сыскать. Высокая квалификация также отличала институтских наладчиков. Вместе они обеспечили безотказную работу системы на швартовых испытаниях. Было, правда, дело, когда из трубопровода воздушного охлаждения ЭВМ хлынула вода и залила все электронные платы, куда могла добраться. Но это «заслуга» даже не вентиляторщиков, а конструкторов, которые сумели спроектировать трубу так, что в каком-то изгибе копился конденсат, дренажа не было, он и дал фонтан при очередном запуске вентилятора.
Но вот, наконец, и ходовые. Мы, кто участвовал в освоении, а более всех те, кто создавал БИУС, с громадным нетерпением ожидали первого выхода в море. Оказалось, что для полного испытания БИУС на подтверждение количества целей, элементы движения которых могут определяться одновременно, на Беломорской ВМБ просто не хватало корабельного обеспечения. Поэтому приходилось ограничиваться двумя, реже тремя кораблями. Однако и здесь мы нашли технически корректный способ испытать «Тучу» на полное запрограммированное число целей.
Не вдаваясь в ненужные подробности, скажу, что система также выдержала отлично. Все проектные задачи решились правильно, и если было несколько сбоев, то причиной их явились ошибки на вводе информации, а проще - промахи акустиков, радиометриста, да и самих операторов БИУС. Справилась «Туча» с ракетными и торпедными стрельбами. И я понимаю радость главного конструктора и его коллег по поводу подписания акта межведомственной комиссии с рекомендацией принять Боевую информационно-управляющую систему «Туча» на вооружение ВМФ.
Для меня же это торжественное событие было омрачено тем, что разработчик не успел до подписания акта реализовать задачу «Подбора» и тем обрек нас - меня и командиров лодок, которые будут приняты в ближайшие год-полтора, на невыполнение курса боевой подготовки - мы не сможем ни торпедировать маневрирующую цель, ни уклониться от нее. Удручало еще и то , что виновато в этом было свое же военное ведомство. А именно - 5-е Управление ВМФ, курировавшее радиотехническое вооружение кораблей и частей ВМФ. Я вспоминаю сейчас те словесные витийства, которые плелись чиновниками в военном и штатском, чтобы убрать из акта наше требование в короткий срок внедрить задачу «Подбора». В ход шла такая фразеология, как «ваше пожелание», «лучшее - враг хорошего» и др. Однако на председателя МВК Героя Советского Союза вице-адмирала Александра Ивановича Петелина (одновременно председателя Правительственной комиссии по приемке лодки), который никогда не пасовал ни перед какими званиями и титулами и всегда имел свое собственное мнение по кругу решаемых вопросов, эти заклинания впечатления не производили. Долги по «Туче» вместе со сроками исполнения были записаны в акт и вынесены на решение Правительства.
Через год задача была реализована.
Это я рассказал об очевидном просчете. Но были и такие (их немного), для распознавания которых требовался опыт эксплуатации, требовалось время. Расскажу об одном.
Из самых лучших побуждений, для того, чтобы обеспечить корабельному боевому расчету лодки возможность тренировок в решении тактических задач с помощью БИУС, в ней был предусмотрен «Учебно-тренировочный режим». Основу его составляла задача определения ЭДЦ по данным, вырабатываемым собственно машиной же. Делалось это так - органами управления задавалось положение, курс и скорость прямоидущей (и только прямоидущей) цели и запускалась программа ее движения. Исчисленные пеленга поступали в другой вычислительный блок, оператор, имитируя маневрирование своей подводной лодки (хотя она стояла у пирса), определял элементы движения «врага» и далее выполнял различные задания руководителя - на уклонение от цели, на занятие определенной позиции относительно цели или на ее атаку.
Все это, как казалось, было очень здорово, и такая задача продолжала закладываться в БИУСы последующих модификаций. Однако через несколько лет эксплуатации, когда несколько поутихли электронно-вычислительные восторги, мы, командиры, начали понимать, что по сути дела получили в руки игрушку для оператора. Никакой отработки ГКП не происходило. Акустики и метрист не тренировались, старпом, штурман, рулевой были не у дел, временные и путевые параметры своего маневрирования отсутствовали, зигзага цели не было.
Как-то надо было исправлять положение. Но уже произошла ядовитейшая штука - руководство ВМФ, убежденное в том, что каждая лодка, имеющая на вооружении БИУС, может осуществлять тренировки самостоятельно (что следует из отчетной документации), отказалось от заказа новых тренажеров. Например, в Гремихе командиры лодок со своими расчетами тренировались в кабинете торпедной стрельбы, оборудованном старым, еще с лодок первого поколения прибором ТАС-Л-4, на котором работал специалист торпедного кабинета, поскольку операторы лодок этого прибора не знали и работать на нем не умели. В таких условиях смешно было говорить о сколько-нибудь качественной подготовке торпедных расчетов. Способность командиров атаковать цель падала с каждым годом. При этом посещаемость кабинета торпедной стрельбы была довольно сносной, даже хорошей. Эта проклятая «посещаемость» была главным критерием отработанности корабельных боевых расчетов при всяких проверках, комиссиях и инспекциях. А вот атаки в море не удавались.
К нам в Гремиху даже приезжал по этому поводу командующий Северным флотом адмирал В.Н.Чернавин. Он собрал командиров лодок на расширенный Военный Совет, начертил на доске классический и, правильно обозначив его стороны и углы, очень «убедительно» доказал, что в деле стрельбы торпедами, согласно треугольника, проблем нет. Чтобы не компрометировать высокое начальство, «вопросов у матросов» не было. Только вот командиры лодок были в недоумении - сводить такой сложный вопрос как бесперископная атака зигзагирующей цели к школьному разбору сторон и углов треугольника — это по меньшей мере непонимание сути проблемы. До торпедного залпа, который и описывается тем самым пресловутым треугольником, еще надо «доехать»
Так, неудачно сформулированная и исполненная в БИУС задача плюс недопонимание проблемы среди некоторой части руководителей, стали помехой в боевой учебе и причиной снижения боеспособности определенной части боевого ядра флота.
Боевое использование БИУС на флоте показало, что при решении задач ракетной стрельбы, маневрирования, навигации, гидрологии и некоторых других, так сказать, «жестких» задач, «Туча» является безотказным и удобным инструментом. Что же касается торпедной стрельбы, где половина - это математика, а половина - командирское искусство и интуиция, здесь, по-моему, нужен более гибкий, легко манипулируемый счетно-решающий прибор с хорошо продуманной системой наглядного отображения процесса.
Понимая теперь, что значительную часть решаемых БИУС задач можно было еще в начале разработки сделать гораздо лучше, я понимаю также и то, что доходил до этого в процессе освоения, эксплуатации, а главное - боевого использования как самой «Тучи», так и последующих типов БИУС.
Поэтому я с огромным уважением отношусь к тем людям, которые были первыми в создании морских цифровых вычислительных комплексов и были первыми нашими учителями.
Приключения на «Шпате»
Изучая на первых порах спецификацию подводной лодки проекта 667-А, мы обнаружили, что управление вертикальным, рубочными горизонтальными, кормовыми большими и малыми горизонтальными рулями производится с пульта единой автоматизированной системы под названием «Шпат». Мало того, что с одного пульта, так еще и ОДНИМ рулевым! Однако, что собой представляет эта система, и правда ли, что «одним», никто в Обнинском флотском учебном центре не знал, и какой-либо документации на нее не было. Держателем вопроса был наш штурман Юрий Кальянов, которому и было поручено «раскручивать» тему.
Оказалось, что «Шпат» является детищем ленинградского и единственным местом, где его можно «пощупать», является сам институт. В следующем году (а был это 19б5-й) нам, - штурману, боцману Виктору Погорельцеву, старшему помощнику Игорю Тишинскому, командиру БЧ-5 Владимиру Гармасару и мне для изучения теоретических основ и приобретения начальных навыков работы на пульте «Шпат» была организована командировка в Ленинград.
В первую очередь нам надлежало прибыть в ЛПМБ «Рубин», чтобы там встретиться с теми специалистами, которые будут нашими учителями, а в дальнейшем и испытателями системы. Здесь я познакомился с руководителем отдела управляемости подводных лодок и замечательным человеком - Станиславом Дмитриевичем Холявчуком, которому обязан многими годами дружбы.
Теоретический курс нашей подготовки, в основном, заключался в том, чтобы осмыслить суть динамической подъемной силы горизонтальных рулей и корпуса ПЛ при тех или иных углах перекладки, или, как их называют в науке «углах атаки», и дифферентах в соответствии с заданной скоростью ПЛ. Впоследствии на основании приобретенных знаний я рассчитал несколько вариантов, которые, как мне представлялось, были экстремальными на случай аварийного всплытия, если «Шпат» выйдет из строя.
Итак, Холявчук ознакомил нас с теорией «Шпата», после чего мы были допущены к работе на пульте.
В институте Крылова головной образец пульта был смонтирован на качающейся платформе, что позволило не только созерцать пульт, но и работать на нем. Никогда прежде не видев ничего подобного, мы просто наслаждались предоставившимися возможностями управления «подводной лодкой». Помню, один из нас слишком лихо взялся за дело и манипулировал рукоятками, вроде как в цирке - гнул дифференты, шуровал рулями на полные углы перекладки, словом - выжимал из пульта его максимальные возможности. Наказание последовало незамедлительно - ведь качающаяся платформа для того и служит, чтобы имитировать подводную лодку, подвергающуюся воздействию рулей, и создавать дифференты в соответствии с приложенными силами. Так вот платформа не вынесла такого «хулиганского» обращения и загнула такой дифферент, что «автор» ссыпался с сиденья, упал и метра полтора летел с платформы вниз на пол.
Через несколько дней мы, кто не будет непосредственно управлять рулями, оставив на две недели боцмана для дальнейшей отработки, вернулись в Обнинск.
(Фото предоставил сын).
Следующая встреча со «Шпатом» состоялась уже в Северодвинске, на Севмаше, когда вся система была уже смонтирована на нашей К-137. Кроме самого пульта управления, в нее входили электрические и гидравлические исполнительные органы управления рулями, на случай выхода из строя основного пульта - отдельные аварийные рукоятки управления, системы электросвязей с навигационными и другими датчиками, связь с корабельной системой «Шпат» без хода», которая позволяла в автоматическом режиме подводной лодке «зависать» без хода на любой заданной глубине, связи с колонкой управления вертикальным рулем с мостика. Все это надо было изучить, чтобы действовать уверенно и грамотно в повседневной эксплуатации и, в особенности, при авариях.
Ближе к ходовым испытаниям (это уже начало 1967 года) возникла спорная ситуация, которая, как оказалось, имела продолжение через пять лет.
Продолжение следует
