Мы ведь стояли по боевой тревоге. Холодрыга. Потом Вы дали отбой. Чернощеков наверх поднимается и шепотом так спрашивает:
- Может горячего чайку?
Лобов стоит под козырьком. Я думаю, кто его знает, как Лобов отнесется к этому. А Чернощеков, когда служил на Черном море, был на крейсере у Лобова вестовым. Я говорю:
- Подойди к нему, спроси: «Товарищ адмирал, разрешите обратиться? Может горяченького кофе или чаю». Спроси его так. Потом и мы попьем.
А Лобов хмурый такой. Я никогда не видел, чтобы он улыбался. Чернощеков подошел, спросил. Слышу хохот. Я потом выяснил, что произошло, почему смех. Он подходит и спрашивает:
- Товарищ адмирал, разрешите обратиться?
- Ну что, Илья?
- Может горяченького кофе или чаю?
- Пожалуй, я кофе выпью.
- А кофе нет, товарищ адмирал.
- Чего ж ты меня тогда спрашиваешь?
- Старпом так спросить сказал.
И.Л.Чернощеков.
Я в академию уже уходил, рассчитывался с флотилией. Подходит член Военного Совета Сидоренко:
- Бери мою машину и срочно привези Ленинскую грамоту, которой наградили лодку.
- Есть! - говорю.
Это когда лодке дали имя «Ленинец». Сам иду в казарму и совершенно не представляю, где она и кто последний раз ее брал. Прихожу, вызываю Илью. Говорю, что нужно срочно привезти грамоту. Он сказал, что все понимает. Говорю:
- Бери машину. Туда и обратно.
Он быстро так обернулся. Входит, тащит канистру со спиртом. Оказывается, он думал, что я так «зашифровал» канистру. Под словом «грамота». Я спирт забрал, домой его занес, а Илью назад отправил. Нашел все-таки. Грамоту потом уже отдал ЧВС-у.
***
Хочется опять вернуться к Александру Ивановичу. Однажды ночью он на мостик поднялся как раз в мою вахту. Постояли, поговорили, а он:
- А чего это я тебе все рассказываю, а как ты-то в подводники попал?
- Чисто случайно - говорю - во флот попал, я хотел быть летчиком. Получилось так. На рыбалку поехали после выпускных экзаменов с ночевкой, развели костер, как оказалось - на мине. Она взорвалась, два человека погибли, меня и моего приятеля в кутузку посадили. Посидели там, а когда выпустили, объявили, что без права выезда. Военком, знакомый моего отца, дал мне документы - немедленно выехать в Новгород, там набирают в военно-морское училище. И так я оказался во .
Потом он опять заговорил об испытаниях лодки:
- А как ракетные стрельбы? Ты ведь на очень ответственном посту. На боевой информационно-управляющей системе. На ней ведь очень сложно работать, ты готов? Я чувствую, он здорово вник в суть системы. Говорю:
- А как и кому еще? Там столько схем: - и ракетная, и торпедная, и маневрирования, и гидрология, и другие... Невозможно на каждую схему посадить по узкому специалисту. Толчея будет. Оператор должен быть один.
- Ну так я спрашиваю - ты готов, уверен?
- Знаете, товарищ адмирал, я чувствую, что мы подготовлены хорошо. Потому что столько было учебы и тренировок... Думаю, все будет нормально.
- Ну ладно - говорит.
Вот так и проходили ночные вахты.
***
Как-то с нашим механиком Гармасаром мы зашли в цех, где покрывают детали полиуретаном. Ходили, посмотрели весь процесс. Смотрю, там разные цвета есть - красные, зеленые. Я спрашиваю у начальника:
- Любого цвета можно покрытие сделать?
- Да хоть серо-буро-малинового. Я и говорю Гармасару:
- Володя, давай мы сделаем так все клапана на лодке. А то их драят, чистят и каждый раз красят. А если их покрыть полиуретаном - на всю жизнь хватит. Организуй - говорю - сейчас договоримся.
Часть клапанов сняли из расчета, чтобы обеспечить живучесть и отнесли в цех. Проходит какое-то время. Я подхожу к лодке (а лодка уже наша, не заводская - акт приемный уже подписан), смотрю, там гора клапанов. Все покрыты полиуретаном. Подумал, что запасные. Я вниз. Оказывается вся лодка практически без клапанов. Живучесть нулевая.
Это была наша первая схлестка с Гармасаром. Такая, что... Поговорили с ним серьезно. До мата. Он мне этого не забыл. Внешне поддерживали, конечно, отношения, но напряжение оставалось. Стал он заместителем командира дивизии по электро-механическай части. И тут-то мне все это припомнил.
Я жил в Вашей квартире, а там была добавлена одна комната от квартиры из другого подъезда. Как раз в этой квартире и жил Гармасар. Перегородка была поставлена элементарная, все слышно было. Даже дочки иногда говорили:
- Пап! Чего они громко так говорят?
Однажды я сижу у них (эта была детская) и вдруг слышу телефонный разговор Гармасара, он кому-то говорит:
- Слушай, нам надо завтра хорошенько копнуть Тишинского. Ты прикинь план. В половине шестого объявим аварийную тревогу и хорошее учение по живучести закатаем. Я знаю все их слабости.
Он еще продолжает разговаривать, а я набираю телефон Плотникова - командира БЧ-5, и говорю:
- Макарыч, завтра у нас учение по живучести, утром в полшестого. Проконтролируй, чтобы все было нормально.
- Есть, - говорит, - у нас все будет готово.
Он передал указания командирам дивизионов. Те передали командирам групп и старшинам.
В половине шестого команда была уже готова. Только сигнал, как они бегом на лодку. Начинают там крутить... Гармасар тут был бессилен.
Все-таки жалко мне его. Такая дурацкая смерть... Много он сделал, все-таки как командир БЧ-5 на корабле.
***
Пришли мы в . Ну, помню, авралили здорово! Выгружались. А я уже долго был без семьи. Вдруг совершенно неожиданно:
- Алексеич, тебе четырех суток хватит в Питер смотаться? На размагничивание.
- Хватит.
- Ну так давай, сразу же - и дуй!
(Да, Вы ж понимаете - «совершенно неожиданно...» Дело в том, что на разгрузку лодки от ЗИП-а и скарба нам дали 5 суток, и для руководства этой малозначительной работой нас (помощника командира и меня) вполне достаточно. Утром я с этим аргументом пошел к командиру дивизии Юшкову и получил «добро», о чем тут же сообщил Тишинскому. (В.Б.)
Дальнейшие события разворачивались так. Схватил я чемодан. А на чем добираться? Дороги тогда еще не было. Смотрю МПК идет. Я на него, а он идет в Полярный. Я сажусь, командир говорит:
- Пожалуйста, в каюту ко мне.
Мы тут же пошли в Полярный. Вдруг слышу переговоры по УКВ:
- 52-й стать на якорь в точке номер три.
А эта точка у мыса Летинского. Я к нему:
- Что будем делать-то?
- Да не волнуйся, мы сейчас рыбака любого подзовем. Тебе еще лучше - прямо до Мурманска доставят.
Какой-то праздник был, или к празднику шло дело. Рыбаки один за другим шли. Он и подзывал, и стрелял ракетами, и чего только не делал.... Бесполезно. Я как на иголках, а время идет. В аэропорт я еще успеваю, но... Вдруг подходит катер к борту. Там капитан 1 ранга - замполит командира ОВР-а. По трансляции поздравляет с праздником. Я к нему обращаюсь. Он говорит:
- Мне еще нужно в точку сходить, поздравить у Тороса. Потом я в Полярный. Я пересел на катер. Он пошел в точку у Тороса, поздравил. Пришли в Полярный. Он знает, что мне в Кислую надо, а его машина встречает, чтоб до Циркульного довезти.
Нет, чтобы меня подбросить. И я пешочком через всю дивизию. Дошел. Метет крепко так, зарядами. То видимость, то нет. Потом смотрю - рейсовый катер идет к пирсу и скорость не сбавляет. Ударился носом о причал, аж бревно отлетело. Все на носовой части стояли и как пингвины оттуда - прыг, прыг, прыг на причал. А я туда, на катер. Он задний ход дал. Я вниз спустился - там никого нет, я один. Катер работает все назад. Я думаю - что-то неладное и на мостик в рубку, там пьяный рулевой лежит. Я толкнул его - мычит. Локация не работает. Пометался там, потом в переговорную трубу командую:
- Полный вперед!
В машине отреагировали на мою команду. Как только ход вперед дал, сразу же локация заработала. Смотрю, огни появились, Тюва-губские створы. Я туда разворачиваюсь. Этот пьяный лежит, а над ним висит грамота: - «Экипаж коммунистического труда». Думаю - выйду на фарватер на середину Кольского залива, а там посмотрим. Короче - захватил я этот корабль.
Через какое-то время вваливается мужик, оказалось капитан:
- Ты кто? Чего здесь делаешь?
- Посмотри, - говорю, - что здесь творится.
Он ногой пьяного пнул - опять мычит. Я говорю:
- Ты не волнуйся, я обстановку здесь знаю. Я капитан второго ранга. Приврал, что я командир. Присмотрелся - а он тоже пьяный! Говорит:
- Я полежу немного, когда к повороту на Североморск будем подходить, ты мне скажи.
Подходим к повороту. По сторонам смотрю - никого нет. «Лево на борт», - сам себе командую. Пошел. Подходит капитан:
- Знаешь что, друг? Спасибо тебе. Иди на нос, я ткнусь в причал, ты выпрыгнешь - и мы с тобой прощаемся.
Идем к причалу, а там уже куча народу стоит. Ткнулись. Я выпрыгнул. Смотрю, милиционеры стоят, а катер отработал назад и опять ушел в туман.
Милиционеры говорят:
- Как ты? Кто ты? Мы его ловим целые сутки. Пьяный экипаж. Все пассажиры жалуются на него!
- Не знаю, - говорю, - мне нужно в . Взял такси и в аэропорт. И улетел же таки! Столько событий...
***
Забегая вперед, вспоминаю, когда нас на все лады расхваливали по приходе в Гаджиево. Как-то идем мы, а Вы говорите:
- Алексеич, что-то у нас больно все хорошо. Пора нам осмотреться.
И действительно, в этот же день во время несения верхней вахты, упал за борт вместе с автоматом вахтенный. А зима, ведь. Его быстро вытащили, а автомат потом водолазы достали. Действительно, нужно было осмотреться... Это опыт, который я перенимал.
***
Недавно встретил в клинике Кичева. Он очень жалостливое впечатление производит. Руки трясутся, но сознание ясное. Узнал меня. Долго говорили. Вспоминали то, се... Он на меня зуб имел, и я на него тоже. Тогда, когда задачу № 1 принимали у нас в 1967 году с приходом лодки в Гаджиево, все флагманские отлично и хорошо, а он вдруг: «Трап убрать и 10 суток организационного периода!»
Я вспомнил события 1957-го года. Тогда «С-345» столкнулась с танкером «Алазань». Дело было в Кольском заливе.
Продолжение следует
