- А со срочным погружением от японца. Мальчики работали тики-так! Я был в , машинально заводил свои часы. С момента, когда заквакал ревун, лодка ушла на тридцать метров, знаете, за сколько? - спросил Хорт. И, торжествуя, выпалил: - За двадцать восемь секунд!
- Ври больше, комиссар, - отмахнулся Неулыба. - Не мешай спать.
- Вот те крест! - шутливо перекрестился Хорт. - Ей-богу, не вру. Все-таки ребята молодцы!
- Разумеется, и мужики. Работали как надо... И все-таки техника, комиссар! Подумай, что было бы, если б упало давление гидравлики или не сработала какая-нибудь захлопка? Понял? И вообще. Пристал как смола... Дай вздремнуть.
Однако этот разговор Неулыба запомнил: технический норматив погружения лодки из крейсерского положения на перископную глубину, полученный на госиспытаниях и занесенный в «Тактический формуляр», составлял 45 секунд. А тут за 28 на глубину тридцать! Результатик! Даже на госиспытаниях заводчики-сдатчики таких бешеных режимов остерегались, за красную черту не лезли...
Лодка продолжала скользить в южном направлении. Работал, успокоительно попискивая, мотор экономхода. В лодке тишина.
***
В середине дня лодка подвсплыла под перископ на сеанс радиоприема. Командир осмотрел горизонт в перископ: впереди по курсу, справа и слева, насколько окуляр охватывал зеркальное спокойствие белесого моря, виднелись и ряды буйков, выстроенные правильными рядами поперек курса подводной лодки. Сети? Ярусные крючковые снасти? Проволочные устричницы?
Самое опасное - сети. Капроновые сети, намотанные на ступицу винта, способны сплавиться в такую втулку, которая может наглухо заклинить линию вала.
«Остается одно, всплыть и произвести опрос местных жителей», - съязвил про себя Неулыба и жестом подозвал к перископу Шепота. Тот глянул и крякнул:
- Н-да! Картинка!
Лодка повернула между рядов, выискивая разрывы-проходы. А ряды тянулись, казалось, до горизонта. Утешало одно - видимое безлюдье.
Через час-полтора лодка все же нашла разрыв ряда, вошла в него и... повернула на обратный . Как в лабиринте Минотавра.
До вечерних сумерек субмарина, как примерная школьница на экскурсии, дисциплинированно гуляла по коридорам бесконечных рядов бамбуковых плотов, выискивая выход на маршрут.
- Положеньице почище губернаторского, - резюмировал Неулыба, воздавая непечатное штабникам-творцам боевого распоряжения на поход, с легкостью проложившим маршрут по карте-бланковке. Как во времена Колумба.
Вспомнилась антианалогия английского разведчика (), инструктируемого суховатыми джентльменами из МИ-6 перед выброской в 1943 году во Францию. Инструктаж звучал примерно так: «Сэр! Вы приземлитесь в 50 метрах от живой изгороди фермы Сен-Пьер. Парашют не закапывайте. К северу от вас увидите корявый дуб. Имейте в виду - за дубом будет сидеть Лысый Жан. Тихонько крякните два раза по-утиному, вот так. Жан квакнет по-лягушачьи, вот так. Следуйте за ним молча. Воздержитесь писать в траву: ваша моча зарегистрирована в ведомствах господ Кальтенбруннера и Канариса. Пройдя живую изгородь, имейте в виду - за изгородью канава с тухлой водой, в канаве сидит Жак; запрос - «Жюстен», пароль - «Женевьева». Отдадите ему парашют, получите аус-вайс и билет на поезд Руан - Париж...» И так далее.
Но то - английская разведка. А это - наша, родная.
К ночи лодка всплыла и на инерции хода проперла через ряды буйков на авось, с заметным шорохом где-то там, в районе киля. Утешительными были две мысли: первая - нагрузка на линии валов свидетельствовала - обошлось без намотки на винты; вторая - так вам, гадам, и надо. Не ставьте сети поперек маршрута подводной лодки. Убыток империалистам. Мелочь, а все-таки приятно!
В ночь, обойдя на почтительной дистанции мигающий огонь маяка Оки, лодка ушла в пустынную часть моря и к утру погрузилась под перископ на траверзе безлюдного .
Галс - линия пути корабля от поворота до поворота (примечание автора)
Через час на фоне ослепительного великолепия моря, освещенного солнцем, Неулыба вдруг обнаружил - мощное течение несет субмарину прямехонько на остров. Изменив курс и приведя вертикальные зубцы скал на пеленг сзади траверза, Неулыба приказал дать ход обоими моторами на самый малый и наконец на средний ход. Пеленг на скалы начал медленно сползать за корму. Но... расточительный разряд батареи!
Периодически поднимая перископ и считывая пеленги на неумолимо приближающийся остров, Неулыба поневоле заглядывался на ленточных змей с конскими хвостами и прочую диковинную тропическую невидаль, мелькающую в зеленоватой толще воды. Одно прикосновение к ним грозило мгновенной смертью. Бр-р!
На исходе дня Неулыба вытер со лба пот: течение, слава Богу, понесло лодку мимо скал в глубины океана. В сумерках всплыли и под дизелями рванулись в спасительную темень востока. А на бледнеющем западе еще долго-долго вырисовывались острые зубцы гористого острова, окруженного невидимыми в ленивом спокойствии лимонного моря подводными скалами.
Уже трое суток лодка «ползла» по маршруту в заданный район, днем - на гарантированных от наблюдения с воздуха глубинах, ночью - в надводном положении. Ночь подводники ждали. И еще как ждали!
Мощное течение Куро-Сио несло лодку мимо Японии. На всем диапазоне доступных лодке глубин термописец «Березка» показывал одно и то же: температура забортной воды плюс 30-32 градуса. В отсеках же прочного корпуса была парная баня. В самых «прохладных» отсеках - торпедных и центральном - температура доходила до 50 градусов и более, о батарейных и электромоторном отсеках думать не хотелось. С оклеенного пробкой прочного корпуса сочился и противно капал теплый, приванивающий жухлой краской жирноватый конденсат.
На вышедших в тот же район пять лет спустя двух дизельных ПЛ проекта 641 было 8 тепловых ударов среди личного состава и одна «тепловая» смерть (экипажи Писарского, Комарова) (примечание автора). Радомир Ионович Писарский - выпускник ТОВВМУ им. С.О.Макарова 1953 года. Его .
Истекающие потом грязные тела подводников быстро покрылись мокрянкой и нарывчиками. Народ осунулся, с отвращением глядя на традиционные борщи и макароны «по-флотски» и признавая только черные каменные сухари и колбасу «собачья радость».
Холодильников и кондиционеров на лодке не было. Единственная мясная рефкамера подозрительно пованивала. Открывать ее становилось опасно.
Впервые в истории подводного флота спирт-ректификат, ценность высшего порядка, вызывающе безнадзорно торчал в полуоткрытой командирской каюте.
Раз в сутки изнуренные жарой мореплаватели по команде стекались в центральный пост, где вооруженный бутылью и ватой корабельный врач смачивал спиртом тампоны и самолично обтирал матросские спины и животы, заодно прижигая чирьи и нарывчики.
Подводные колумбы выискивали уголки, где хоть на пару градусов температура мнилась ниже отсечной. Кряжистый боцман Михалыч, отстояв положенное на рулях, молча сползал в и ложился меж трубопроводов прямо в грязный конденсат.
В лодке прекратились перемещения, разговоры и мелкие стычки, только с монотонной периодичностью слышались доклады: «В отсеках осмотрено, замечаний нет», «Шума нет».
Не скисли двое - командир Неулыба и трюмный центрального поста Юла. Для маленького верткого Юлы наступила пора раздолья: провизионка, пожалуйста, открыта, всякие деликатесы - к твоим услугам. Начальство - словно вареные судаки. В центральном Юла чувствовал себя как рыба в воде. Парилка на Юлу не действовала. А потому Юла стал в центральном почти бессменным.
Неулыба же свариться просто не имел права. И времени. Его тревожило мощнейшее глубинное течение; стоило повернуть лодку на курс в район, как боцман начинал истошно кричать: «Лодка не управляется!» Вопль означал: попутное течение больше скорости лодки и попросту норовит ее опрокинуть.
Оставалось одно - идти ломаными галсами, не подставляя корму течению. Или неэкономно разряжать батарею главными моторами, что Неулыба мог допустить только на короткое время.
Давление в отсеках медленно, но неумолимо росло; при всевозможных переключениях «подтравливали» системы воздуха высокого и среднего давления.
В центральном с терпеливым вниманием следили за отсечными манометрами: повышение давления до трех атмосфер грозило углекислотным удушьем, ибо включенные регенерационные установки не справлялись с очисткой воздуха, источали жар и грозили воспламениться. Головы мореплавателей наливались чугуном, в ушах стучали молотки, во рту появлялся свинцовый привкус.
Подводнички ждали заветного часа - подвсплытия на сеанс радиоприема с берега. Убедившись в перископ в отсутствии на горизонте и в воздухе «двуногих», командир командовал:
- Поднять шахту РДП! Открыть воздушную захлопку!
- Внимание по отсекам! - возбужденно кричал в динамик трансляции механик Ильич. - Открыть клинкеты вдувной и вытяжной вентиляции! Сравнять давление в отсеках!
Спертый, влажно-горячий воздух с шумом уходил из отсеков. Над выдвижными устройствами лодки - это явственно виделось в перископ - вырастало облако. В отсеках становилось знобко-холодно.
В отсеках оживали. Начиналась суетня, поиски чего бы .
Предусмотрительный старпом к этому моменту приказывал: выдать закусь. Все знали - это временно, вскоре снова наступит парилка.
Но уже ненадолго. Ибо близка желанная ночь - с неимоверно крупными звездами, с прососом отсеков дизелями, когда горячая влажность будет вытянута изо всех закоулков. Если обстановка наверху допускает, можно по очереди выскочить наверх и хватануть сигарету, от которой пьянеешь больше, чем от водки.
Словом, для подводной публики распорядок жизни переворачивался.
На четвертые сутки Неулыба - а это он делал независимо от штурмана - раскодировал принятый радистами японский метеопрогноз и нанес на бланковку. И озабоченно нахмурился: проползавшее далеко восточнее Марианских островов пятно пониженного давления быстро углублялось и явно перерастало в тайфун, раскручивающий вихревую спираль и резко увеличивающий поступательное движение.
Так и есть, американцы уже дали тайфуну имя «Джильда». А это означало - тропическая депрессия перерастает в грозный ураган.
И «Джильда» прямехонько шла на ползущую в толще вод субмарину.
- Механика, старпома и Шепота ко мне! - приказал в центральный пост Неулыба, а прибывшим сказал:
- Ну, вот что, герои. Приближается тайфун. Притом глубокий. В нашем распоряжении около суток. Сегодня всплываем пораньше, ибо все супостаты убегут из полосы движения тайфуна. Так вот, всем сестрам - по серьгам. Командир БЧ-5, со всплытием - глубокую зарядку батареи. Тщательно провентилировать. Старпом, вам лично обойти и проверить отсеки, предупредить народ: уйдем на глубину не менее чем на трое суток. Выбросить весь мусор. Строгая экономия электроэнергии...
И оглядел склонившихся к бланку метеокарты:
- Все признаки говорят, что в районе нахождения лодки «Джильда» повернет на северо-восток. А в точке поворота замедлит движение и еще углубится. Так что особой радости она нам не принесет...
К вечеру небо расцветилось удивительно красивыми красками. Неулыба не ошибся: по видимым признакам тайфун шел прямо в район нахождения лодки. В эфире радиоголоса слабели: все плавающее и летающее почтительно расступалось перед грозным явлением, уходя прочь из полосы движения «Джильды»...
За ночь батарея заряжена, лодка провентилирована. Но Неулыба выжидал . И дал команду на погружение только тогда, когда поверхность океана закипела, а корпус уныло застонал от цепких объятий бушующей стихии.
Лодка ушла на глубину 120 метров, тщательно удифферентовалась, перешла на мотор экономхода. Выключено все, кроме аварийного освещения, гирокомпаса и приборов акустики. Подвахте велено спать. Спать.
А наверху - это чувствовалось - разверзся ад. Лодку мотало, как огромный маятник. Указатели кренометров угрожающе раскачивались.
В лодке укачались все, даже механик и боцман. Мореплаватели поминутно бегали к кандейкам и изрыгали зеленоватую слизь. Ходовые вахты у приборов неслись полулежа.
Продолжение следует.
.jpg)