Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Импортозамещение теплообменного оборудования

Найдено решение
для замены импортных
теплообменников

Поиск на сайте

На румбе - океан. Р.В.Рыжиков. СПб, 2004. Часть 5.

На румбе - океан. Р.В.Рыжиков. СПб, 2004. Часть 5.

Воспоминания мои прерываются докладом снизу вахтенного центрального поста. Он деликатно напоминает, что до времени заступления на вахту очередной смены остается пятнадцать минут. С удовольствием, предвкушая близкое возвращение на второй этаж второго отсека, командую: «Третьей боевой смене приготовиться на вахту!» А в голове почему-то крутится слова и мотив песенки «Синее море, белый пароход...»
Минут через восемь в жерле верхнего рубочного люка появляется фигура, облаченная в защитный противохимический комплект одежды (в отличие от меня — налицо грамотный учет метеообстановки). Фигура поднимает голову, и я вижу широко улыбающееся лицо своего сменщика — командира торпедной группы лейтенанта Юлия Силантьева. Этот офицер, вместе с другим лейтенантом — командиром рулевой группы Робертом Заикой, прибыл к нам прошлой осенью. Ребята быстро вросли в ритм службы и в офицерский коллектив. Я одобряю Юлькину предусмотрительность и сдаю ему вахту. Он, как положено, перекрикивая грохот дизелей и шум от ударов моря .по корпусу, информирует центральный пост: «Внизу! Лейтенант Силантьев вахту принял исправно! Доложить командиру! »Я терпеливо топчусь под козырьком мостика. Наконец слышится характерное сопение. На мостик поднимается Иридий Александрович Морозов — наш командир. По обыкновению хмурясь, он, не влезая на правую (командирскую) ступеньку, внимательно осматривает горизонт в одно из прямоугольных оконцев ограждения мостика и выслушивает мой доклад. Коротко сообщаю ему последние указания комбрига, переданные по линии, получаю желанный кивок командирской шапки (лицо ее хозяина в темноте скорее угадывается, чем видится) и шустро исчезаю в люке.




Силантьев Юлий Алексеевич - выпускник Рижского НВМУ 1952 г.

Уже внизу, описывая события своей вахты в вахтенном журнале, задумываюсь о том, почему наш командир такой суровый? Он как будто постоянно чем-то недоволен... В конце-концов, прихожу к выводу, что суровость эта напускная. Вызывается она, очевидно, молодостью Иридия Александровича. Он ведь в сущности совсем молодой человек. По возрасту и по выпуску из училища старше самого молодого офицера корабля всего на четыре года, да и на погонах его всего четыре маленькие звездочки. Пришел он к нам всего за неделю до выхода из Севастополя и сразу напустил на себя эту многозначительную суровость. А может быть так и должен держаться командир по отношению к подчиненным? Может быть... Но что-то мешает мне утвердиться в этом. Очевидно, излишняя впечатлительность. Вспоминается один из эпизодов перехода по внутренним водным путям. Стояли мы тогда в затоне на окраине Ростова-на-Дону, ждали смены очередного буксира. Был жаркий летний день. Вадим провел в этом городе всю войну, здесь жила его любимая бабушка. Отход намечался на утро, и штурман попросил разрешения съездить к ней. Суровый командир отпустил его на три (!) часа... Штурман вернулся вовремя, и тут произошла эта некрасивая сцена. Иридий Александрович в присутствии всех офицеров заставил Вадима открыть принесенную с берега сумку с бабушкиными гостинцами и, обнаружив в ней бутылку домашнего вина, приказал выбросить ее за борт. И полетела эта бутылка в Тихий Дон под наш дружно-скорбный стон... Вообще командир слишком «держал дистанцию». Исподтишка мы посмеивались, когда перед очередным «приемом пищи» он запирался в своей каюте и гремел там канистрой со спиртом. Хранение его он не доверял никому! Одним словом несмотря на то, что Иридий Александрович хотя и осторожно, но вполне грамотно управлял кораблем, уважением офицеров он, мягко говоря, не пользовался.
Но... молодость есть молодость. Захлопнув журнал, в очередной раз превратив спинку дивана в койку, я ловлю момент, когда лодка как бы останавливается в задумчивости, на какой борт ей накрениться, и по-обезьяньи прыгаю на свой второй ярус. Теперь остается только принайтовать себя ремнем к одному из многочислнных трубопроводов, проходящих вдоль борта на уровне моего туловища, и, не обращая никакого внимания на качку, а также на периодические вздрагивания корпуса от ударов волн, крепко уснуть...




Капитан 2 ранга Иванов Вадим Борисович - командир ПЛ. Выпускник Рижского Военно-Морского Нахимовского училища 1950 г.

К утру, очевидно, шторм стих. Во всяком случае, проснувшись от деликатного тормошения моего плеча мощными ладонями вестового Коли Усачева, сопровождаемого: «Ну вставайте же, товарищ старший лейтенант! Накрывать завтрак пора!» Я уже не слышу шума передвигающихся по отсеку плохо закрепленных предметов и не наблюдаю вращения сидений кресел-стульев у стола кают-компании. Через час, плотно позавтракав, -имею возможность убедиться, что Тихий океан иногда бывает действительно тихим.
Еще через сутки, пережив очередной шторм в Беринговом море, получаем возможность «отдышаться» на рейде бухты Провидения. Стоянка знаменуется двумя запоминающимися событиями.
Первое. На рассвете одного из дней стоянки наблюдаем, что на берегу, по заснеженным впадинам, между живописнейшими горами-скалами (язык не поворачивается назвать их сопками) быстро передвигаются какие-то черные машинки. Бинокли к глазам! Да это же танки! Их так много, что сосчитать невозможно. Здорово! Даже здесь, на краю нашей Великой Родины, ощущаем ее мощь.
Второе. Именно здесь, в бухте Провидения, я явился возбудителем спора, охватившего вначале всех офицеров, а затем и всю команду. Вынес я тогда на обсуждение кают-компании совершенно невинный, по моему разумению, вопрос. «Будет ли ревность при коммунизме?» Адресовал я вопрос из озорства к заместителю командира по политчасти Вите Гуртовенко, но тут, видимо, сработало многомесячное «женовоздержание». В спор включились даже такие серьезные люди, как инженер-механик Сережа Шатров (племянник знаменитой актрисы Малого театра Е.М.Шатровой) и его непосредственный помощник — командир моторной группы Саша Малахов. Не участвовал в споре только командир, он просто не снисходил до этого легкомыслия. Суть спора состояла в том, что каждый из нас, как оказалось, по-разному понимал степень сознательности граждан, живущих при коммунизме. Несмотря на явную схоластичность спора, он здорово скрашивал монотонность будней перехода. Даже к ежевечерним радиоэпизодам «Теленка» экипаж несколько охладел...




Но вот уже позади и Камчатка с ее вечно заснеженными действующими и недействующими вулканами. Позади короткое знакомство со свинцовыми волнами Охотского моря. Наша, окрашенная в «шаровый» цвет, в отличие от местных тихоокеанских, окрашенных в цвет «хаки», лодок, субмарина входит в Японское море. По левому борту где-то за горизонтом угадываются таинственные острова «Страны восходящего Солнца», а по правому — проплывают и золотятся густо покрытые увядающей таежной растительностью отроги знакомого по приключенческим романам хребта Сихотэ-Алинь. Море — почти штилевое и какого-то особенного, иссиня-голубого цвета!
Здесь предстоит служить и жить не один год...
Но почему-то, несмотря на то, что всякому, как армейскому, так и флотскому, военнослужащему известно о том, что где-то в районе Уральского хребта находится невозвратный клапан, пропускающий только на Восток, настроение наше — прекрасное! Конец трехмесячного плавания. Впереди настоящая боевая работа, новые друзья, новые подруги, все новое, непохожее на прежнее — «западное»...
Здравствуй, Тихоокеанский флот! Принимай «подводное» пополнение!
А что это там, на горизонте? Настраиваю бинокль и отчетливо вижу: вдоль берега, на контркурсе, пассажирский, самый настоящий, БЕЛЫЙ пароход с «революционным» названием — «Франц Меринг». В голове опять знакомая песенка: «Синее море, белый пароход...», но на этот раз вспоминается и еще одна строфа: «Сяду, поеду на Дальний Восток!» Кажется, приехал...




Пароход "Франц Меринг" - из тех, что "Америка России подарила...".
Здесь, на Востоке, пришлось прослужить семнадцать лет. И здесь, как и в Ленинграде, Кронштадте, Севастополе, Северодвинске, Полярном, Владивостоке, Петропавловске-Камчатском и Магадане — частица моей души!
Написал эту, вроде бы, заключительную фразу и задумался.
Страна, как корабль, потерявший управление, дрейфует в совершенно неясном направлении. Мы — бывшие матросы этого корабля, а ныне — престарелые пассажиры. До ностальгии ли нам?
Причем мы, как правило, не вспоминаем о бесконечных переездах с места на место и связанных с этим семейных неурядицах (известно, что один переезд равен, по крайней мере, двум пожарам), не вспоминаем о многомесячных разлуках с любимыми женами, детьми и верными друзьями.
Не любим мы вспоминать и несправедливых (по нашему мнению) разносов начальства и о собственных несправедливостях по отношению к подчиненным.
И все-таки именно тогда, когда в прямом и переносном смысле «за кормой» осталось... Впрочем, плохое это слово — «осталось», какое-то обоюдоостро-двусмысленное...




Рабочие лошади Холодной войны. - Н.Черкашин. "Повседневная жизнь российских подводников". М., 2000.

Короче говоря, на финишной прямой жизни при упоминании таких ласкающих наше ухо слов, как «море»и «океан», даже такие, всплывающие в памяти неприятные явления, как качка, соленые холодные «ванны», невыносимая жара в отсеках, тяжесть в голове и сонливость от недостатка кислорода и избытка углекислого газа, ощущение постоянного риска от того, что под килем километры, а над головой сотни метров черной тяжелой воды, вызывают в нас чувства самоуважения и удовлетворения.
В чем тут дело?
Да в том, что военная, морская и подводная служба давала нам всем возможность ощутить свою НУЖНОСТЬ стране, в самом высоком понимании этого слова.
Каждый из нас твердо знал, что именно он, вместе со своими товарищами по службе защищает здесь на воде и под ней нашу Родину!
Во времена «холодной» войны наше поколение подводников ощущало это, по моему мнению, так же остро, как если бы ему довелось участвовать в войне «горячей».
Не наша вина в том, что в этой войне, в конце концов, верх взял «вероятный противник». Вина в том политиков и экономистов. Военные моряки войну не проиграли!
Задумываясь о смысле прожитой жизни, лично я ни о чем не только не жалею, но, без всякой рисовки, считаю свой выбор професси абсолютно правильным.
Доведись, как говориться, прожить жизнь заново, не задумываясь, повторил бы ее, натянув на юношескую грудь милую тельняшку!


НА РУМБЕ - ОКЕАН!



Капитан (командир) - рулевому.
Как на румбе?
Рулевой.
На румбе — Океан!
Капитан.
Так. держать!


Воображаемый диалог на мостике

«ТРОПИЧЕСКИЕ КОЧЕГАРЫ» ИЛИ «ТОПИ ИХ ВСЕХ!» В РУССКО-ИНДОНЕЗИЙСКОМ ВАРИАНТЕ

К стоящему у причала судну подходят два «бичующих» моряка.
— Капитан! Тебе не нужны «тропические кочегары»?
— Нет.
— Жаль. Мы бы тебе «накочегарили»!


(Анекдот «с бородой»)



Рисунки автора

Во время описываемых событий автор этой книги служил старшим помощником командира подводной лодки «С-236» Тихоокеанского флота. Речь пойдет о походе и действиях бригады этой лодки в период борьбы Республики Индонезия за освобождение Западного Ириана (Голландской колонии на Новой Гвинее. Лодка получила в индонезийском флоте название «Брамастра» (дротик).
Эта еще одна малоизвестная страница истории нашего флота о том, как индонезийско-голландский территориальный конфликт едва не перерос в войну, и о роли в предотвращении этой войны подводников нашей страны. В рассказе «на бытовом уровне», без какого-либо сложного военно-политического анализа, изнутри подводной лодки, освещается участие советских людей в решении судеб далеких от России стран.


Продолжение следует
Фото:
0
01.02.2014 23:35:16
"На румбе - океан"
В конце января 2014 года вышло второе издание книги Рудольфа Викторовича Рыжикова "На румбе - океан". Тираж - 300 экземпляров. На текущий момент осталось 255.
Приобрести книгу можно в сувенирной лавке Музея "Подводная лодка "С-189".

Ссылка 0


Главное за неделю