Однако, как это всегда бывает, как черт из табакерки, выскакивает с докладом внешне очень незаметный, низенький, толстенький инженер-капитан третьего ранга, представитель Аварийно-спасательной службы флота. Он говорит, что в принципе, лодка к борьбе за живучесть готова, но... Командир отделения рулевых не умеет пользоваться линеметом (своеобразным ружьем для подачи линя — тонкого троса, служащего «проводником» швартова на спасательное судно в условиях шторма или при других обстоятельствах, препятствующих сближению судов на расстояние, позволяющее просто подать швартов с помощью обычного бросательного конца).
Честно признаюсь, я и сам-то не часто видел этот линемет. Лежал он где-то у боцмана в выгородке, никто про него, до поры до времени, не вспоминал. Далее «каптри» наносит удар ниже пояса: заявляет, что нужно провести не менее десяти тренировок по пользованию линеметом, затем вновь проиграть учение по подготовке лодки к буксировке, а уж потом он сможет сделать вывод о нашей готовности к несению боевой службы.
Возмущению моему нет предела! Это только теперь я до конца понимаю смысл фразы, что в деле борьбы за живучесть мелочей не бывает. Мысленно проклинаю «несчастного аварийщика» и жду, что же скажет председатель комиссии.
Разумеется, Иридий Александрович не может после такого замечания дать положительную оценку нашей готовности. Расходимся из кают-компании подавленные. Еще одни сутки выпали из отдыха. Назавтра предстоит тренироваться, вновь проигрывать учение и снова предъявляться толстяку-спасателю...
Утром, после проверки механизмов учиняем тренировки по выстреливанию линя. Готовимся к контрольному учению. Иду на плавказарму к старпому, у него в каюте наш «спасатель», будь он неладен!
Вхожу в каюту и застаю представителя АСС в весьма благодушном настроении (в каюте острый запах хвойного экстракта). Старпом показывает запись в Журнале боевой подготовки свидетельствующую о том, что учение по буксировке аварийной лодки проиграно повторно и действия личного состава оценены на «хорошо».
От такого упрощения обстановки я даже как-то теряюсь.
«Давай, старпом, отбой». «Механизмы в исходное», команде — отдых. Пусть как следует соберутся в море. Обязательно — баня и кино. Пусть «Зам» подберет фильм повеселее!
Буквально бегу докладывать комдиву, что все в порядке, замечания по линии Аварийно-спасательной службы устранено.
Часам к семнадцати прощаемся с офицерами штаба флота, получив от председателя комиссии положительную оценку готовности.
Прошу нашего корабельного нештатного умельца-парикмахера остричь меня наголо: в автономке проще будет мыться. Назначаю время начала приготовления «к бою и походу» на 6.00 из расчета ошвартоваться на техпозиции для погрузки оружия (она рядом — на другой стороне бухты), где-то после восьми, с девяти — начать погрузку.
Время — двадцать первый час. Иду отдыхать домой. Итого — вместо трех суток, несколько часов отдыха...
Уходим далеко и надолго
Последняя ракета с водородной боеголовкой — в шахте, последняя торпеда с атомным зарядом — в аппарате.
Пока идут регламентные проверки оружия, неутомимый старпом, организовав бригаду добровольцев, из числа незанятых проверками, ловит красную рыбу. Берут ее почти голыми руками. Когда-то близ пирса, у которого сейчас стоим, была река. Теперь это пересыхающий летом ручеек. Рыба же, «запрограммированная» на века, продолжает пытаться пролезть в этот ручей на нерест. Рыбнадзора здесь нет (в зону технической позиции ход посторонним «заказан»), ловля, то есть браконьерство, идет хорошо. Вечером лакомимся «пятнадцатиминуткой» — икрой, приготовленной за пятнадцать минут. В лодке «чесночный дух»: матросы нарвали и нанесли с берега много витаминов — черемши, обильно растущей здесь же у пирса. Лично я чеснок терпеть не могу, запах его переношу плохо. Потерплю пару суток, думаю про себя, а потом все эти «запасы» — за борт. Дышать под водой «прочесноченным» воздухом — пытка.
Между прочим, к своему удивлению обнаруживаю, что почти весь экипаж, включая офицеров — лысый. Подстриглись, черти, «под меня». Пользуюсь, значит, кое-каким авторитетом!
Догорает нежаркое камчатское майское солнце. Небо - красное. Завтра в море будет неплохо. Прикидываю - вернемся в августе. Здесь будет — благодать. Успеем в «Паратунке» прогреть свои бледные тела. Неисправимые мы оптимисты...
Ночью идем в океан. Покрутимся немного возле входа в Авачинскую губу. Изобразим для «супостата» обычную боевую подготовку. Затем «нырнем» и...
Около двадцати суток будем « ковылять» до района патрулирования. Именно — ковылять, особенно если ночью идти не в надводном положении, а под РДП. Про день и говорить нечего: под водой «экономичным» ходом электродвигателя далеко не уплывешь.
Первые два дня плавания — никаких занятий, учений и тренировок. Всем подвахтенным — отдыхать!
С облегчением ощущаем, что, наконец, сами себе хозяева. Оторвались от берега с его бесконечными проверками и хлопотами по приготовлению к плаванию.
Вот оно — плавание началось. Особой грусти от расставания с берегом нет. Привычка, наверное. Впереди вполне обычное автономное плавание в родном Тихом океане. Интересно, пройдет ли оно без «чепушек»? Надо бы, чтобы обошлось без них!
Сеанс связи
Сквозь тяжелую дрему — осторожный стук в дверь. В каюте душно и жарко. Кажется, только-только закрыл глаза... «Товарищ командир! Через 15 минут — сеанс связи!» Еще толком не проснувшись, нарочито бодро: «Спасибо, я уже встал!» Одновременно с раскрытием глаз, высвобождаю ноги из узкого пространства — ниши между прикрепленным к переборке, узеньким платяным шкафом и койкой. Сую ноги в сандалии, бросаю налицо пригоршню тепловатой «мытьевой» воды из-под крана (у меня в каюте — привилегия командира — «собственный» умывальник), набрасываю на плечи синюю рабочую куртку. Стучал и докладывал командир БЧ-4-РТС лейтенант Станислав Демин. Человек этот довольно интересный. Выпускник прошлого года ВВМУРЭ им. А.С.Попова.
Сын фронтовиков: родители поженились на фронте. Очень музыкален, играет, наверно, на всех существующих музыкальных инструментах. Даже сейчас, в море, с ним его любимая пианола. Быстро вошел в корабельную жизнь. Досрочно сдал все положенные для допуска к самостоятельному управлению боевой частью связи и радиотехнической службой зачеты. Как специалист по радиоэлектронике ходовую вахту нести не обязан, но, по собственной инициативе, сдал все зачеты и получил допуск. Сейчас стоит ходовую вахту наравне с помощником командира, командиром БЧ-2, командиром группы управления (ракетчиками) и командиром БЧ-3 (минером). Очень быстро освоил довольно сложную систему связи (не все командиры ее так быстро осваивали), а ведь в училище его готовили, в основном, как специалиста гидроакустика. Ну, об акустике и радиолокации говорить не приходится: знает свое дело «туго». Все это я прокрутил в голове пока с грохотом задвигал и запирал на ключ двери своей каюты. Ее стоило запирать: кроме сейфа со святая святых «Заданием на боевую службу» и совсем уж секретным пакетом с координатами возможных, в случае боевых действий, целей (точек на карте куда могут полететь наши баллистические ракеты с водородными боеголовками), ну и еще с кое-какими очень важными документами. В специальной пирамидке хранится личное оружие офицеров — пистолеты Макарова и обоймы патронов к ним. Под диваном - чеки от взрывателей загруженных в аппараты торпед. Неплохой «набор» для одной каюты? Проверив двери на закрытие, привычно ныряю через переборочную дверь-люк в третий отсек и оказываюсь в центральном посту. Приказываю старпому, правящему «командирскую» вахту, объявлять тревогу, поднимаюсь в боевую рубку, задраиваю за собой нижний рубочный люк. В лодке — резкий, берущий за душу, - ревун. В центральном, отодвинув в сторону вахтенного офицера, щелкает тумблерами внутренней связи, принимая доклады из отсеков, старпом. «Лодка к бою готова!, - это он уже докладывает мне.
«Есть!» «Товсь на «быстрой»! (Цистерна быстрого погружения. Заполняется для ускорения погружения лодки в случае необходимости) «Всплывать на глубину 30 метров!» (Глубина, на которой лодка еще не подвергается опасности таранного удара, находящимися на поверхности моря кораблями и судами, так называемая "безопасная" глубина), — командую почти автоматически. На глубиномере и по докладу снизу — глубина 30 метров. «Акустикам! Прослушать горизонт!» «Шумов и сигналов гидролокаторов нет!» «Есть!» «Боцман, всплывать на глубину 13 метров!» «Три мотора средний вперед!» Проскакиваем быстро опасную глубину. На глубиномере перископная ( 13 метров) глубина. «Стоп бортовые! Третий малый вперед!».
Поднимаю перископ и быстро осматриваю горизонт. Он чист. Ни силуэтов, ни дымов. Яркое солнце. Почти голубое море. Приказываю отметить чистоту горизонта и погоду (бальность моря, видимость) в журнале вахтенного центрального поста. Поднимаем необходимые выдвижные устройства. Теперь над поверхностью Тихого океана «торчат»: головка перископа, выдвижная радиоантенна «ВАН», на которую мы принимаем адресованные нам радиограммы, а группа радиоразведки пытается поймать и расшифровать радиопереговоры «супостата», радиопеленгаторная антенна «Рамка» (с ее помощью штурманы уточняют место лодки) и довольно крупная, напоминающая рогатый бочонок, антенна радиолокационного пеленгатора. Именно это устройство позволяет принимать и анализировать сигналы самолетных, корабельных и судовых радиолокаторов, которые могут нас обнаружить. Пока все спокойно. По внутрипереговорной связи прослушивается писк «Морзянки» в радиорубке. Море — не более одного балла. Видимость — отличная.
Вдруг: «Боевая рубка! Слева 30 работает самолетная станция, работает «Орион»! Сигнал слабый!» — это радиометристы. Бросаю взгляд на часы. До конца связи — три минуты. К счастью, радисты докладывают, что в наш адрес радиограмм нет. Опускаем выдвижные устройства, уходим на глубину, выбранную для патрулирования на эти сутки. Объявлена вторая боеготовность. Ухожу в каюту досыпать. С наступлением вечерних сумерек будем становиться под РДП, заряжать аккумуляторы. Нужно выспаться - ведь ночью моя « командирская» вахта. «Орион»? Впрочем, то, что сигнал был «слабый», еще ни о чем не говорит. Известно, что «Орион» может изменять силу своего радиолокационного сигнала в целях дезоринтирования подводных лодок. Будем надеяться, что он пролетал через нашу позицию случайно...
Случайно ли?
Это был июнь семидесятого года. В нашей дивизии дизельных ракетоносцев еще кровоточила рана шестьдесят восьмого — гибель лодки «К-129». Трудно было свыкнуться с мыслью о том, что нет уже на свете Володи Кобзаря, с которым недавно, за год до трагедии, «обмывали» мое командирство во владивостокской «Волне». Его лодка выходила из ремонта, а моя становилась в ремонт. А с Сашей Журавиным — его старпомом нас тоже довольно близко сводила жизнь. Он был помощником командира соседней «Б-68». Даже на уборку картошки в военный совхоз, куда я был командирован старшим, а он моим помощником, мы ездили вместе на моем мотоцикле. Знал я хорошо и их механика Колю Орехова, помнил и всех остальных офицеров... Мысленно я все время, как бы со стороны, оцениваю свои решения и действия, исходя именно из опасности расслабиться. Экипаж по пустякам не дергаю, но в некотором напряжении все-таки держу. Грамотный и требовательный Василий Васильевич Кравцов, мой старший помощник, находит время и для ухода за механизмами (в результате чего вероятность поломки сводится почти к нулю) и для совершенствования знаний рядового и старшинского состава по их специальностям. Никаких отступлений от распорядка дня, разработанного на поход, как правило, не допускается. Я же постоянно тренирую вахтенных офицеров по ППСС (Правила предупреждения столкновения судов в море), НБЖ (Наставления по борьбе за живучесть), знанию «вероятного противника» и управлению кораблем. Одним словом, вот уже третью неделю плавания, включая переход в район, нам ничто не мешает, как говорится «оттачивать свое боевое мастерство». На очереди были учения по ракетной стрельбе и по выходу в торпедные атаки. Идет обычный день «автономки». Приближаются вечерние сумерки. Готовясь к всплытию под перископ, я все время возвращаюсь к сигналу РЛС «».
Самолет этот для подводной лодки очень серьезный противник. С его помощью американцы контролируют практически все возможные маршруты развертывания наших лодок. Встретиться с «Орионом» можно в любой точке Тихого океана. Ранее используемые для целей противолодочного патрулирования «Нептуны» американцы к тому времени передали японцам. «Засветить» — раскрыть позицию ракетоносца — значило сорвать возможность нанесения внезапного ракетно-ядерного удара. В этом случае подводный ракетоносец был бы превентивно уничтожен противолодочными силами, возможно, еще до официального начала войны. В этом и состоит смысл скрытой боевой службы на морях и океанах. В этом великое противостояние стран и систем. Но как же обеспечить при этом самую скрытность? Вот тут-то и вступают, как говорится, в силу такие факторы как подготовка командира, вахтенных офицеров и всего экипажа. На ум приходит анекдотический рассказ одного из командиров лодок нашей дивизии.
Продолжение следует
