Однажды Валерий достал билеты в Музыкальную комедию на «Севастопольский вальс», Я не хотел идти с ним, но раз есть билеты... .
В буфете мы встретили Эру.
— Почему не приходите к нам, Валерий? — строго спросила она.
— Некогда.
— Брат недоволен. Надо долги платить честно. Смотрите, как бы не вышло чего! Вы ведь будущий офицер.
— Валерий, ты опять играл с ними в карты? — спросил я, когда она отошла.
—— Да нет, что ты, что ты!..
Но я понял: его угораздило снова затесаться к Фазанам. Коломийцев спросил меня как-то:
— Скажи, Максим, с кем водится твой двоюродный братец?
— А что?
— Да я его встретил на улице в такой же , из-за которой и я загремел. Предупреди-ка его.
— Хорошо.
Я снова к Валерке пристал:
— Ты все же ходишь к Фазанам?
— Да нет, да что ты...
— Смотри...
Но вот однажды меня вызвали на лестничную площадку. Я сбежал вниз. У входной двери стоял в легоньком пальтишке, без шапки — по моде ленинградских пижонов — Василий Фазан. В коричневой заиндевевшей бородке. Похожий на шкипера полярного корабля.
— Что вам от меня нужно? — спросил я со злостью.
— Мне, собственно говоря, вы не нужны,— отвечал он простуженным голосом (еще бы, бородка не греет, а на дворе двадцать градусов). — Мне нужен Валерий Коровин.
— Зачем?
— Он мне должен.
— Он вам не мог задолжать.
— Вы ошибаетесь, злой морской волк. Валерий мне должен немало.
— Обыграли Валерия в ?
Фазан дернулся.
— Наши счеты никого не касаются!
— А по-моему, очень касаются. Уходите-ка подобру-поздорову. Вам нечего делать в нахимовском!
— Ну, это как знать! — пригрозил Фазан нагло. Я открыл тяжелую дверь. Вся набережная была в морозном тумане.
— Уходите!
Поворчав, Фазан ушел на мороз.
— Что с вашей тетей, Коровин? — спросил дежурный, когда я поднялся, поеживаясь от холода.— Ей очень плохо?
— У меня нет в Ленинграде тетки.
— А этот тип сказал, что она умирает и прислала его за вами, хочет проститься. Он якобы живет с ней в одной квартире.
Вот, прохвост, какое наплел!
Даже сказать не могу, как я на Валерия обозлился. Но пока поднимался по лестнице, сообразил: да он же, дурень, выпутаться не может! Затянули его в паутину!
Надо было во всем разобраться. А не так-то легко разобраться нам, мальчишкам, во всех вопросах, которые ставит нам жизнь. Поторопишься, поступишь опрометчиво и наломаешь дров, как говорится.
Вот отец умеет быстро и безошибочно найти верное решение. Поговоришь, бывало, с ним — и все становится на свое место. Удивляешься, как раньше сам не сообразил...
Отец!.. В позапрошлом году ты взял меня в Тарту. Ты оставил меня в небольшом полутемном кафе и ушел по своим делам. Несколько пожилых мужчин на маленьких столиках играли в шахматы. Вбегали шумливые девушки, съедали свои пирожные и булочки, А шахматисты сидели, как большие сонные птицы.
Наконец ты вернулся. Наскоро выпил кофе. С горы Тооме, из университетского парка, была видна старая ратуша, дома с покатыми крышами и рассекавшая город река. Ты сказал, ее зовут Мать-река, Эмайыги. Она самая большая в Эстонии. Мы спустились по каменной лестнице в город, прошли по улицам к набережной. Я никогда не видел столько моторных лодок. Они стояли у берега, приткнувшись друг к другу. Воображаю, как вся река ими кишит в воскресенье!
Ты показал на маленький пароходик у пристани, разводивший пары. «А что, сынок, если мы отправимся неизвестно куда? Я не стану спрашивать, куда он идет, а возьму билет до конца. Хорошо?»
Еще бы не хорошо! Это совершенно по-гриновски. И ты взял билеты. Пароходик был крохотный, без отдельных кают. Пассажиры (их было немного) расположились на палубе: несколько женщин возвращались, как видно, с базара; суровый мужчина с уже взрослой дочкой; охотник с двумя сеттерами, чинно сидевшими у его ног. И еще одна девушка с раскрытой книгой в руках, светловолосая и курносая. Капитан, старик, со словно высеченным из камня лицом, стоял в своей рубке и отдавал приказания команде (потом я узнал, что вся команда состояла из капитана и бесшабашного Яшки-механика).
Мы оставили за собой аккуратные домики Тарту и пошли среди полей, стуча старой машиной. Иногда пароходик приставал к еле заметным причалам. Прежде других сошли женщины, ехавшие с базара. Их встречали родственники в окружении веселых собак. Пароходик отталкивался от берега, оставлял белый след за кормой и постепенно растерял всех пассажиров. Дольше других оставалась девушка с книжкой. Ее встретил парень на велосипеде. Он обнял ее.
И вдруг перед нами открылось широкое озеро с еле видными берегами, и нас закачало. Ты спросил: «Ну, как тебе нравится путешествие?» — «Очень!»
По озеру волны ходили, как по морю, и мне показалось, что скоро зажгутся огни Гель-Гью и Кассета и загорится фейерверк в честь двухсотлетия сказочного города Лисса.
Ты дремал — ты, наверное, очень устал, отец! Пароходик наш нырнул в заросли, оказавшиеся устьем узкой и извилистой речки. Ивы спускались до самой воды и ползли по бортам.
Капитан хорошо знал дорогу, и нос пароходика послушно выворачивался то влево, то вправо, не налезая на берег.
Наконец машины перестали стучать; впереди я увидел выплывшую из тумана плотину, и пароходик пристал к узенькому причалу.
«,— сказал капитан, выходя из рубки.— Конечная остановка».
«Ну как? — спросил ты, торжествующе на меня глядя.— Не кажется ли тебе, что Суслепа смахивает на Лисс и Гель-Гью?»
«Уйдем на рассвете,— предупредил капитан.— Вы можете, подполковник, поспать с сыном в каюте». — «Мы еще погуляем».
Из машинного отделения вылез Яшка-механик. Он сказал капитану, что пойдет поискать молочка.
«Смотри,— сказал капитан,— как бы опять молочко не обернулось тебе тумаками».
— «Никак быть не может такого...»
— «Ну, иди».
И Яшка бесшумно, как кот, исчез за деревьями.
Мы тоже сошли с тобой, отец, на берег. Из тумана выплывали сады и сараи.
Навстречу нам шел человек тяжелой, нетвердой походкой. Остановился. «Я в Суслепа или я в Таллине, на улице Виру? Два моряка передо мной, два моряка!..» — «У него двоится в глазах»,— сказал ты мне тихо. «У старого Альберта никогда в глазах не двоится, — ответил тот человек.— Я вижу на плечах у мальчика, подполковник, лейтенантские погоны, вижу на голове у него лейтенантскую фуражку. Попомните мои слова, подполковник! Спокойной ночи, всего вам лучшего, моряки! А я — к своей старухе...»
. Перейдите по ссылке и кликните на названии города, чтобы узнать о нём побольше
— «Мы, кажется, действительно попали в гриновскую страну,— засмеялся ты. — Но что это? Смотри-ка, сынок!»
Впереди я увидел мутное зарево. Иллюминация? Или пожар? Или праздник в честь столетия Суслепа?
Мы вышли к реке повыше плотины. На берегу горели костры. Вокруг них танцевали парни и девушки в народных костюмах. А потом одна пара вдруг разбежалась и прыгнула через костер.
«Да ведь сегодня Иванова ночь, сынок!» И мы долго стояли и смотрели на огни Ивановой ночи. На ночной радостный праздник. Мы не могли принять в нем участие: я был слишком мал, а ты слишком стар. Все эти парни и девушки были так веселы!
Мы с тобой ушли незамеченными, вернулись на пароходик и долго сидели на палубе. Ночь была теплая. Мы говорили шепотом, боясь разбудить капитана. Говорили о маме, об Ингрид, о деде. Потом спустились в каюту, легли на диваны.
Я проснулся от мерного дрожания палубы. Я выскочил на палубу, по пути встретив Яшку с подбитым глазом. Дорого ему обошлось молочко! Капитан стоял у штурвала. Мы шли в густом маслянистом тумане. Берегов не было видно. На палубе было несколько пассажиров. Ты поеживался от утреннего холодка.
Я смотрел на твое усталое лицо, на покрасневшие от бессонницы глаза и думал: «Ты придумал это необыкновенное путешествие, потому что и ты и я любим Грина».
В ЧЕЛОВЕКЕ ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕКРАСНО. НЕ ТАК ЛИ?
Учиться у нас трудновато, но куда интереснее, чем в школе. География — романтическая наука, нужная моряку. А что может быть лучше истории, но не просто истории, а истории мореплавания, морских сражений, побед, флотоводцев, героев? Или что может быть интереснее морской карты, друзья? Если ты штурман, ты прокладываешь на карте путь своему кораблю. Идешь, скажем, из Кронштадта в мой Таллин и выбираешь путь самый короткий и безопасный. На морской карте показано все: расположение маяков, навигационных огней, на ней обозначены мелководья, глубины, вехи, буи, затонувшие когда-то суда... Во время войны обозначались минные банки, барьеры...
Не учтешь мелководья — посадишь корабль свой на мель, не учтешь минной банки — взлетишь...
На уроки нас созывают корабельные колокола громкого боя: «Торопитесь, друзья, не теряйте драгоценного времени». Что ж, они правы, колокола, торопись! Скорее становись моряком. А моряк должен быть в первую очередь человеком.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
