Я уехал отсюда, когда еще шла война. И жену, и друзей не видел все эти долгие месяцы.
— Карасев! Дядя Володя!
— Якумыч! Когда приехал?
Лица знакомые, изменившиеся, постаревшие, повзрослевшие. Родные вы мои!..
Здороваюсь. Молчу. Только крепко жму руки. Сердце екает сильно и больно. Вот и он — родной механосборочный тракторный. У входа люди.
— Да никак Володька Карасев! Ты ли это? А ну, покажись...
Мне протягивает руку Михаил Павлович Решетов. Старый учитель мой взволнован не меньше меня, даже на мгновение исчезла вечная хитринка в глазах. Совсем седой...
— Да покажись же! Ты ли это, Володька?!
— Я, дядя Миша.
Как хорошо, когда в зрелые годы для кого-то и ты еще Володька!
— Эка ж ты, совсем лысая головушка!..
— Не лысый, бритый, дядя Миша.
— Ясно уж. Да откуда ты сейчас?
— Из Германии.
— Вот оно что. Слышал... Ну, рассказывай. Что расскажешь с ходу, вот так?
— Отвоевались, значит?
— Отвоевались, дядя Миша.
— Хорошо, что приехал. Теперь каждый на учете. Дел на заводе, работы... А что наладчикам да настройщикам— невпроворот! Цех за цехом готовится к пуску. Знаешь, в каком темпе идем! А ряды, Володя, поредели...
Я думаю: сколько таких вот, как я, возвращается сейчас, подходит к заводским воротам, проходным. Многие не находят ни завода, ни старого своего жилья. Все предстоит им отстраивать заново.
И сколько тех, кто мечтал, неотступно думал о таком вот дне возвращения и не вернулся. Никогда не вернется.
Приняла земля ленинградская расчудесного токаря Ивана Гавриловича Салтыкова. Умерли, ушли навсегда чудо-рабочие, друзья замечательные.
— Про Ефрема Кутейникова не слыхать, дядя Миша?
— Как не слыхать? Жив Ефрем Макарович. Во ВНИИ сейчас, в научный институт пошел работать.
— Якумович! — слышу. Оборачиваюсь.
— Женя! Здоров!
Это Савич... Большие умные черные глаза стали глубже. Они словно схвачены сеткой морщин.
, знатный фрезеровщик-скоростник Кировского завода. 17 октября 1948 г.
— Что делаешь?
— Комиссарит наш Савич, — крутит ус Решетов. — Аль не слыхал про это в Германии-то? У него ж тут целая команда военнопленных.
— А что думаешь, мастера-работяги... Один, знаешь, какой музыкант? Иногда даже и не веришь, что они, эти самые, против нас осаду держали...
И это говорит Савич, переживший блокаду!
— Как здоровье-то, Женя?
— Нормально. — И тут же о другом: — Работы у нас, Якумович, работы! Горы ворочать надо. Тут дело есть одно интересное...
— Да дай ты ему очухаться, оглядеться. Вот человек... — укоризненно говорит дядя Миша.
— Оглядится, не бойся, заступник какой выискался, — огрызается Савич. И снова:
— Ты понимаешь, народ-то еще не съехался, а задание важнейшее, и сроки малые. Нужно вот...
— А ты еще объясни, получше. Он же маленький, не разбирается. Ты спроси сначала, Женечка, допустят ли человека в наш цех. У нас-то ведь более или менее с народом благополучно, — опять вмешивается Решетов.
— А что, из эвакуации не все наши вернулись? — спрашиваю.
.
— С Урала? Не все, но возвращаются. Из Челябинска приехали Максаков и Фоменков. Вернулись Быков, Назаренко... Башилов демобилизовался.
— Что ты говоришь! Значит, пришел из армии? Где же он?
— Здоров. У нас. В вечернюю сегодня. Просись к нам, слышишь, непременно к нам.
— Еще бы!..
ВРЕМЯ ТОРОПИТ
И все же в механосборочный меня не пустили. Направили механиком в лопаточный. Цех был создан перед войной, но теперь в нем приходилось начинать все заново. Устанавливать и запускать станки, следить за их исправностью, знакомить с ними рабочих и обучать молодежь работе на этих станках.
Потом меня перевели в цех № 17. Он был на очереди, нуждался в ремонте прежнего и настройке нового оборудования. И только когда закончили там работы, я, наконец, получил возможность перейти в «цех наладки», в специальную группу наладчиков. Мы осваивали станки по всему заводу, во всех цехах проверяли и отлаживали технологию.
...Снова, как много лет назад, словно человек после тяжелого недуга, возрождалась к жизни страна. Люди выдержали небывалый в истории натиск и выстояли. Но не об отдыхе — о новом решительном наступлении думали они теперь.
Люди прибывали из тыла, из армии. Приезжие оформляли пропуска, звонили из узкой комнаты со множеством телефонных аппаратов в свои цехи, в отдел кадров. Снова становились к своим станкам, на свои рабочие участки.
Да, можно без сна точить снаряды и голодному отливать оружие, когда знаешь одно только слово «нужно»! Можно работать и без еды, и в холоде, и под обстрелом. Но какое же это счастье заниматься мирным трудом — спокойным, будничным, когда есть тишина, есть планы, есть будущее, когда у города есть обе стороны улицы, есть спокойное, высокое небо.
И, словно чувствуя настроения людей, солнце широко заливает город. Золотом листьев опушены улицы, парки. Рабочие восстанавливают старинную лепку на зданиях прекрасных древних проспектов. На Аничковом мосту устанавливают коней Клодта, вырытых из земли. Снова возвращается к жизни красота, веками творимая гением народа, его сердцем и умом, силой его мускулов.
.
Кировцы первыми обратились к согражданам с призывом принять участие в восстановлении города — на то и кировцы, чтобы быть первыми во всем. Более миллиона человеко-часов уже отработали. За шесть месяцев сделали столько, сколько до войны и за несколько лет бы не сделали.
—...Слышал, Якумыч, наш Иванов, Григорий Архипович, что в парткоме-то был, председателем Кировского исполкома избран, — говорят мне как-то.
— Ну да?..
Очень приятно это услышать — значит завоевал доверие людей мой первый знакомец на Путиловском заводе. Не легкое, не простое доверие ленинградцев.
В канун 28-й годовщины Октября в клубе имени И.И.Газа кировцы получают награды — медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Истинного смысла исполнены слова, отлитые в металле, — за доблестный труд в войне.
А цех за цехом вступает в мирную жизнь. Восстановлены те, что были под обстрелом, отстроены попавшие под бомбежку. Снова высажены деревья, асфальт уложен по всему огромному заводскому двору. Кто бы поверил, что все это, пораненное и полуразрушенное, с ненавистью методически выводившееся врагом из строя, за такой короткий срок возродится? В конце 1945 года полностью восстановлены и пущены первый прокатный стан и молоты старой кузницы; достигли довоенного уровня и превысили его новый механический, фасоннолитейный цехи. Вступили в строй три новых машиностроительных цеха. К ноябрю 1946 года, в канун 29-й годовщины Октября, восстановление Кировского завода полностью завершено.
.
Другие лозунги висят теперь в цехах, не то что в годы нашей молодости. Но смысл их тот же самый: мы снова на баррикадах труда. Берем время за горло, с прежним рвением, по-революционному добиваемся успехов.
Те же шаги у путиловца, но на новом витке пути, новом его повороте — шире теперь размах, прочнее знания, совершеннее техника. В цехах установки для закалки токами высокой частоты, каких мы знать не знали, вдвое больше лабораторий, чем до войны. И по нарастающей стремительно идет наше движение. Сколько освоено для выпуска различных механизмов, машин! Еще недавно «лечили» мы старые турбины, пострадавшие от войны, а теперь уже создали новые могучие турбинные двигатели для мощнейших судов торгового флота.
Наш завод — действительно своеобразная лаборатория новейшей техники. Даем стране и массовую, серийную, и уникальную продукцию. Готовим кадры и всю технологию производства для других предприятий. В Харькове, Минске, Горьком, Свердловске и Бежецке пользуются нашими чертежами, осваивают нашу технологию. Как для Волхова в свое время делали мы первые советские железные конструкции, для канала Москва-Волга лебедки, для Метростроя — первые отечественные проходческие щиты, так теперь мы обеспечиваем необходимым великую стройку у Жигулей — Куйбышевгидрострой. А потом новая победа: создан конструкторами завода и освоен производственниками могущественный трактор-вездеход, которого не знала промышленность мира, — огромный трелевочный трактор-лесовоз, очень нужный лесной промышленности страны.
.
Страна живет единым желанием, единым порывом — скорее окрепнуть, восстановить, удвоить, удесятерить свои силы. На отдых, на передышку времени нет.
Мы ничего не забыли и не простили. Запомнили хорошо и осень 1945 года: две атомные бомбы, сброшенные американцами на города Японии в ту пору, когда это не вызывалось никакой военной необходимостью. Демонстрация устрашения, принесшая столько страданий японскому народу, — кто из свидетелей преступного безумства не думал тогда об этом!
Советский народ прекрасно понимал: только могущество нашего государства может усмирить заокеанскую военщину.
Мы ничего не забыли и не простили. История дала серьезный урок: если не хочешь, чтобы враг воспользовался плодами великих завоеваний твоего труда, укрепляй родную страну.
Март 1946 года. В «Ленинградской правде» появилось обращение инженеров и техников нашего Кировского завода к рабочим и инженерно-техническим работникам других предприятий — призыв к тесному творческому содружеству инженеров и рабочих-новаторов. «Поставить на службу народному хозяйству страны все достижения передовой науки и техники!» —таков лозунг.
Год 1947-й. В нашей заводской газете опубликовано письмо рабочих-коммунистов — рационализаторов и новаторов: «Каждый передовик, имей своего ученика!» Письмо становится достоянием рабочих всего нашего города, затем и других городов страны. Одна из первых подписей под письмом — Евгений Савич. К 30-й годовщине Октября он выполнил свою двухгодовую норму. Женя Савич — инструктор передовых методов.
По дорогам первой послевоенной, пятой пятилетки, по всей стране победно шагает трудовая слава героев. Кто из современников не помнит почина Виктора Блаженова — скоростное вождение тяжеловесных поездов по стальным магистралям Родины? Кто из живших тогда не знал имени старшего мастера завода «Калибр» Николая Российского: к коллективной новаторской работе переходят целые цехи и предприятия.
.
Сводки шли, как с переднего края, — итоги за день, за месяц, за каждый квартал первой мирной пятилетки. С газетного листа глядели на нас новые, дорогие лица. Одного за другим узнавала страна верных своих сыновей, подхватывала почины обувщика Василия Матросова, мастера Чутких, токаря Генриха Борткевича, прославленного сварщика с Волго-Дона Алексея Улесова.
Вот и наш Евгений Савич — разве не герой? После тяжелой болезни, едва пришел в себя, работает за двоих и за троих. Он уже запевала внедрения в производство скоростного фрезерования. И не только на нашем заводе перенимают его методы. Так работают в Москве и Челябинске, Новосибирске и Горьком, Харькове и Таллине. За овладение скоростным фрезерованием присвоно Евгению Савичу звание лауреата Государственной премии.
Всюду советские рабочие, следуя великому завету, проявляют свою инициативу, повышают производительность труда, увлекают своим примером других. Как великое трудовое коммунистическое откровение, предстанут будущему историку страна наша, труд ее, самозабвенное мужество и благородство сыновей Родины в те первые послевоенные, сороковые годы. Огромная работа только что перенесшего войну народа — работа для будущего в настоящем.
Я вспоминаю, как было все у нас, в нашем цехе, в малой капле огромного океана советской жизни.
Начну со стружки. С маленькой стружки, давшей начало большой дружбе и творческим поискам.
Продолжение следует
.jpg)