А фреза наша уже сама начала свое путешествие и по другим странам, за границами Родины. Вместе с ней побывал я на многих зарубежных заводах.
Памятны дружеские встречи в Чехословакии.
Январь 1961 года... С группой новаторов я выехал в Прагу. Радостные, незабываемые впечатления. Везде нас встречают, как близких и дорогих людей.
Известно, что рабочие Чехословакии — великолепные мастера. Мы видим это: высока индустриальная культура страны. Обращают на себя внимание четкая организация труда на заводах и удивительно умелое стремление ко всему новому. Мы видим в этом особое, истинно хозяйское отношение чехословацких рабочих к своей стране. Такое отношение еще больше роднит нас.
Уже на второй день после приезда мы посещаем машиностроительный завод. И таким большим было желание наших друзей узнать, как мы работаем, что тут же становлюсь к станку. Как передать то чувство, с которым стоишь у станка на заводе другой страны, когда тебя большим кругом обступают люди, с интересом, любопытством наблюдающие за работой? Чего стоит услышать слова благодарности, когда их произносят по-русски: «Спасибо тебе, брат!»
На вагоностроительном заводе Татра в Остраве мы видим, как трудятся чешские мастера. Мое внимание привлекает молодой рабочий-фрезеровщик, обрабатывающий деталь. «Полочка» называется она.
Наблюдаю за ним и, не удержавшись, говорю:
— А ведь можно это делать гораздо быстрее.
Прошу разрешения, становлюсь к станку. Ставлю свой инструмент, патрон, прошу нормировщика засечь время. Веду работу. Час — полностью выполнена треть дневной нормы.
Паренек смотрит на меня, как завороженный. С удовольствием весь инструмент, фрезу, патрон оставляю ему для работы.
На других заводах мы тоже делились своими, достижениями. На ЧКД-Соколово оставили несколько резцов. Чешские друзья были очень довольны.
— Если раньше за 8 часов делали мы 150-190 деталей, то теперь, — говорили они, — вашим инструментом за 1 час обрабатываем 100.
«Это еще не много», — думаю я. И решаюсь: покажу им лучшие результаты.
— На каких режимах, — спрашиваю, — вы работали, каковы подачи?
Вижу, все правильно, но можно добавить. И делать не 100, а 150 деталей.
Показал товарищам, как можно работать с нашим инструментом. В газетах потом писали: «...Во много раз быстрее!»
Где бы мы ни бывали, а мы бывали на очень многих заводах Чехословакии, нашей фрезе вновь и вновь приходилось выступать перед чешским рабочим классом. И она с честью выдержала экзамен.
Вместе с нами радовались чехословацкие рабочие такому успеху. Трудно даже передать, с какой кровной заинтересованностью относятся они к нам, к нашей работе, к нашей стране. Это надо видеть, ощутить, почувствовать сердцем.
...Деятельность нашей бригады в Чехословакии высоко оценили. Есть там такой обычай: один раз в год подводить итоги достижениям в народном хозяйстве и награждать передовиков Большими Золотыми медалями. Такой Золотой медалью первой степени наградили в Чехословакии всех наших товарищей. Мы были первыми советскими людьми, отмеченными такой наградой.
С тех пор тесные связи поддерживаем мы с чешскими друзьями. Приезжали они к нам в Ленинградский совет новаторов. Мы помогали им освоить работу по подготовке общественников-инструкторов на производстве. Теперь в своей стране они организовали такую же школу.
...Идет-шагает по свету, трудится упорно наша разношаговая.
Один раз, правда, проехала она со мной без визы. А было это так. В июне 1957 года в составе профсоюзной делегации, которую возглавлял председатель ВЦСПС , мне довелось побывать в Югославии.
Посоветовался с друзьями по бригаде, решил взять с собой нашу фрезу. Правда, это не было предусмотрено программой поездки. Но уж очень хотелось встретиться с югославскими рабочими и поделиться с ними нашими успехами.
И вот в ходе нашей поездки уже на месте получил я возможность побывать на одном из югославских заводов. И сразу наша фреза пошла из рук в руки. Рабочие долго и внимательно рассматривали ее. Потом кто-то из них сказал:
— И у нас есть фрезы очень хорошие.
— Так это великолепно! — воскликнул я. — Давайте дадим им возможность посоревноваться.
Мне предоставили станок для демонстрации. Принесли американские и шведские фрезы. Так! Значит, настала пора нашему советскому инструменту держать экзамен перед зарубежным.
И вот началось. В соревнование вступает американская. Увеличена подача до 60 миллиметров. Появилась сильная вибрация, и фреза сразу «сдает» — начала пакетироваться стружка. Смотрю, фрезеровщик выключил станок, взял пластинку, выковыривает застрявшую стружку из канавок.
— Э-э, дорогой мой! — говорю. — Так-то ты много не наработаешь. Соревноваться так соревноваться по-честному. Ты увеличивай режим и работай. Посмотрим, сколько американская выдержит!
Пришлось ему повиноваться. Фреза сломалась.
Вступает в соревнование шведская. Невольно думаю: «Может, она и лучше американской, но нашей должна уступить. Недаром же шведы поспешили купить у нас патент на «БК».
Шведская фреза действительно выдержала дольше. Но когда увеличили режим — подача 75 миллиметров, — произошло то же: началась сильная вибрация, и фреза сломалась. Я бы погрешил против истины, если бы скрыл еще одно обстоятельство: поверхность обработки металла была очень неважной.
Итак, шведская фреза дошла до 75. А наша?
Начинаю работать с того самого предела, на котором они остановились, — 75 миллиметров. Меняю режим—100. Люди с любопытством смотрят. Станок не вибрирует, идет инструмент легко и плавно. 150 — все в порядке. Увеличиваю подачу до 200. Вибрации нет. Станок устойчив и работает спокойно. Молодец, совсем молодец наша фреза-голубушка!
Слышу, кто-то говорит:
— Все ясно. Соревнование выиграно. Я невольно отвечаю:
— Нет! Пока еще посоревнуемся.
Продолжаю увеличивать подачу: 250... 270... Чувствую, станок теряет силу, но он еще не вибрирует. Наконец, 290! Станок стал. Ему не хватило мощности.
Снимаю фрезу.
— Ну что ж, фреза не виновата, что слабоват, не подготовлен к ней ваш станок.
Фрезу с любопытством рассматривают. Она такая же, как несколько минут назад, когда я начинал работать. Не изменилась, наша хорошая. Победила и американские, и шведские. Умница!
Во многих странах прижилась и стала давно теперь полноправной разношаговая — в Чехословакии, Венгрии, ГДР. Товарищи запрашивают чертежи, благодарят за инструмент. Приняли нашу фрезу в Польше, пользуется она успехом в Финляндии. Ну как тут не радоваться!
Я помню, как получили мы признание китайских рабочих, как был я тронут, когда китайская делегация вручила нашей бригаде медаль «Передовику строительства социализма». Они сказали, что это награда за нашу помощь китайским рабочим, что фрезеровщики завода в Шанхае остались очень довольны фрезами кировцев.
От имени всей бригады благодарил я за подарок. В свою очередь вручил и наш — набор фрез последней конструкции. На красивом футляре мы сделали дарственную надпись.
Где сейчас это, где сейчас эти люди? Не может же быть все забыто. В февральские дни 1967 года читаю и слушаю о разгуле антисоветчины, развязанной кликой предателей, и кажется, чудовищный сон вижу. Как могло случиться все, что происходит в Китае? Знаю твердо одно —- найдет свой верный путь китайский народ.
...Как отметки в рабочей командировке, лежат на моем столе памятные дары. Большая Золотая медаль участника выставки ВДНХ, Диплом почета за 1961 год, красивый альбом — подарок немецких товарищей, Большая Золотая медаль Чехословакии. А рядом письма из Польши, Венгрии, Франции, Швеции... Бережно храним мы этот дорогой для бригады архив.
«МОДНИЦА»
Разные бывают судьбы у изобретения. Разными бывают и истоки их. Иной раз добрая удача приходит совсем неожиданно.
...Это было уже несколько раз. Вынимая сработанную фрезу, я замечал поясок на ее хвосте — отшлифованный, как бы стершийся от прикосновения кольца-браслета. Много раз глаз скользил, отмечая эту полоску. И вдруг однажды зафиксировал внимание на ней, довел до сознания это интересное наблюдение.
Действительно, почему только полоска отшлифована, стерлась от прикосновения? Неужто одно это место и «работает»? Вот это открытие!
Мое смятение легко объяснить. Среди многих фрез есть те самые концевые. В отличие, скажем, от цилиндрических, которые в работе насаживаются на оправку (стержень), концевые работают на весу, закрепляются своим концом в шпиндель. Они имеют такой же, как у сверла, хвостовик, который при работе вставляется в патрон и зажимается там. Хвостовик называется конусом Морзе. Морзе — изобретатель этого конуса. Создан конус сколько уж лет назад, и с тех пор существование его считается бесспорным.
И вот внимательный глаз заметил любопытнейшую особенность: следы износа видны только на определенном пространстве хвостовика, ближе к рабочей части фрезы. Остальная часть его выглядит так, точно никогда ещё и не работала, не соприкасалась с патроном, накрепко в нём зажатая.
Неужели фрезу безболезненно можно сделать короткохвостой, отрезать большую часть конуса Морзе?
Иду искать ответа к члену нашей бригады — «богу инструментальщиков» Льву Григорьевичу Шехтману.
В большом кабинете светло, чисто и, как всегда, шумно: ни на минуту не успокаивается селектор. По темпу, ритму, которым живет этот кабинет, по тому, как постоянно связывает его селектор со всем заводом, как безотказно, привычно и четко идет эта рабочая связь, угадываешь руководителя боевого, думающего, решительного.
Наконец, минута свободная. Шехтман вопросительно смотрит на меня:
— Что нового?
— Лев Григорьевич, аппендицит обнаружен. Срочно нужна операция. Он смеется:
— Я хирург по металлу. А с аппендицитом — к врачу.
— Нет. Ты нужен.
— Вот как? А чего фрезу с собой таскаешь? Или она тебе вместо гири? Физкультурой занимаешься? Я кладу фрезу на стол и громко говорю:
— Бери, оперируй...
— Постой, в чем все-таки дело? Сто лет она таких размеров, и никто не находил, что у старушки аппендицит. Ладонью «делю» фрезу и говорю:
— По-моему, нужно вот так урезать. Здесь, скажем. Отрубить, укоротить хвост.
— Думаешь, лишний?
— Уверен. Ты только посмотри: конец хвоста не участвует в работе, это явно. Вот я и подумал: а что, если здесь и отрезать, укоротить, скажем, наполовину? Может, будет фреза работать не хуже? Но опять же, если отрежем, как это теоретически объяснить? А?
Шехтман задумался. Внимательный взгляд на меня, на фрезу.
— Ну что ж, давай рубить! А доказывать и обосновывать будем в работе.
Вот это по-нашему!
И мы отрубили длинный хвост фрезы. Стала она непривычно скучной, короткой. Испытали один, другой, третий, десятый инструмент — работает. Да еще как работает!
Может быть, случай? Как-то она, короткохвостка, поведет себя у фрезеровщиков?
Продолжение следует
