Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Новый реактивный снаряд

"Торнадо-С" вооружили
новым реактивным
снарядом

Поиск на сайте

Вскормлённые с копья

  • Архив

    «   Март 2024   »
    Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
            1 2 3
    4 5 6 7 8 9 10
    11 12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23 24
    25 26 27 28 29 30 31
                 

Верюжский Н.А. Верность воинскому долгу. Часть 15.

Вспоминаю о Толе Маркине, приехавшем из подмосковного Зарайска, как о мальчике очень энергичного, эмоционального и увлекающегося романтического характера. Он отдавал предпочтение не спортивным занятиям, как многие из нас, а большую часть свободного времени проводил в читальном зале. Начитавшись всяких приключений о графе Монте-Кристо, королеве Марго, о каких-нибудь пиратах и других разных душещипательных и интересных историй, он по просьбе своих товарищей часто рассказывал после отбоя о прочитанном, останавливаясь непременно на самом интересном, чтобы завтра продолжить своё увлекательное повествование. Под его длинные рассказы, однако, многие крепко засыпали, не дождавшись окончания очередной истории.



Три друга-«питона» Толя Маркин, Эдик Гетман и Эдик Гребенников. РНВМУ. Рига. Июнь. 1949 год.

Значительно позже, несколько повзрослев, будучи в девятом классе и, представляя себя этакими крутыми «морскими волками», но по существу, оставаясь ещё детьми, из-за своей мальчишеской неопытности и глупости я и Толя Маркин влипли в одну неприятную историю, о которой расскажу позже.
Детская судьба Эдика Гребенникова, мне тогда казалась похожей и близкой моей. Он приехал из маленького провинциального городка то ли Орловской, то ли Липецкой области. Его семье, кажется, какой-то период во время войны даже пришлось прожить под оккупацией. Мама Эдика тоже была учительницей и также часто писала ему письма. Нас объединяло ещё и то, что мы оба к утреннему завтраку дополнительно получали по стакану молока, так же как и несколько других воспитанников, не достигших двенадцатилетнего возраста на день зачисления в училище. Обладая ровным спокойным характером, Эдик всегда оставался хорошим товарищем.
Мне стало известно только в последние годы, что Эдуард Тихонович Гребенников окончил ВИТКУ в Ленинграде, а после выхода в отставку проживал в Минске. Скончался в марте 2007 года.
Слава Гойса москвич с улицы Разина (ныне Ильинка), что рядом с Красной площадью. Иногда, как бы в шутку, он называл себя Вячеславом Михайловичем. К нему часто в Ригу приезжал отец, полковник авиации, очень заботливый, внимательный к сыну. Слава почти ничего не рассказывал о себе и своей семье, но никогда не кичился высоким положением своего отца. У меня с ним всегда были хорошие дружеские отношения. Очень хотелось бы знать о нём. Я даже писал ему письма на домашний адрес, но ответов не получал. Имею, правда, косвенные сведения, что ныне он живёт в Украине и занимается научной деятельностью в области метеорологии или гидрологии. (Автор ряда изобретений, одно из них - Асинхронный аналого-цифровой преобразователь 25.07.1978 г. автор(ы): Тарасенко Анатолий Васильевич, Гойса Мирослав Иванович)



Нахимовец Гена Миронович. Рига. 1951 год.

А вот у Гены Мироновича был другой характер, задиристый, строптивый, неуживчивый. Во всяком случае, мне с ним всегда приходилось о чём-то спорить. Я не помню, чтобы мы с ним дрались, но выслушивать от него что-нибудь обидное приходилось частенько.
Детство его тоже было тяжелое. Он приехал из Бежецка, города, где в годы войны жестоко похозяйничали фашисты. После освобождения Бежецка его мама, как он иногда упоминал, работала охранником в лагерях для военнопленных и заключённых. Разве в таких условиях наберёшься хорошего воспитания? Но Гена, вдумчивый и сообразительный, постепенно тоже пристрастился к чтению. Часто в свободное время засиживался в читальном зале, да и на руках у него можно было видеть какую-нибудь книгу, взятую из библиотеки.
У нас в классе было два однофамильца: Витя и Володя Губаревы. Володя Губарев более живой, энергичный, заводила, организатор. Он был в нашем классе активным участником и вдохновителем танцевального кружка. Интерес к этому кружку подогревался ещё и тем, что в состав танцевального коллектива помимо «питонов» входили девочки из близ расположенных рижских школ.



Нахимовец Володя Губарев. Рига. 1950 год.

Танцевальная группа нашей роты, просуществовавшая несколько лет, имела большой успех, обязательно выступая не только на ротных вечерах и училищных праздниках, но иногда приглашалась для демонстрации своего танцевального мастерства даже в городские школы.
Володю Губарева в училище часто навещала его мама, молодая, красивая, общительная женщина, которая после поступления его в училище, как он рассказывал, переехала в Ригу на постоянное жительство. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
Второй Губарев, Витя, был скромный, тихий мальчик, приехавший, кажется, из ближайшего Подмосковья. Однако мне не часто приходилось с ним иметь каких-то общих дел и в памяти о нём у меня мало что сохранилось. Знаю, что Cемён Строганов и Виктор Губарев после окончания Нахимовского училища учились в Первом ВВМУ подводного плавания.



Нахимовцы Сеня Строганов (слева) и Витя Губарев (справа).Рига. 1947 год. (Снимки любезно предоставила супруга Семёна Семёновича Строганова Ирина Алексеевна, проживающая в Москве)

Очень часто вспоминаю Сашу Горбунова, который был родом из провинциального городка Семёнова Горьковской (ныне Нижегородской) области. Мои отношения с Сашей не сразу складывались, но как-то постепенно, выяснив, что мы с ним почти, что земляки с берегов Волги, да и к флотской жизни имеем интерес: у него старший брат уже в те годы был курсантом Военно-Морского училища, можно сказать, мы подружились. Вот уж он-то был настоящий книгочей: его библиотечный формуляр был переполнен прочитанными за учебный год различными названиями книг. После нахимовского училища мы оба оказались в Севастополе, только он был распределён на минно-торпедный факультет, а я выбрал специальность штурмана.



Нахимовцы Адик Сафронов, Алеша Коржев и Саша Горбунов. Рига. 1948 год.

Более подробно расскажу о молодых годах нахимовца Вити Кулагина, потомственного кубанского казака, сильно мечтавшего о море, но в итоге так и несостоявшегося моряка. Серьёзного и целеустремлённого мальчика я приметил ещё в начальный организационный период, но ближе познакомились и подружились, когда мы почти одинаковые по росту оказались вместе в четвёртом взводе. Витя Кулагин приехал из большой станицы Тихорецкой Краснодарского края, где проживали по-прежнему хранящая и придерживающаяся казацких традиций его многочисленная родня, правда, значительно поредевшие ряды которой унесла беспощадная и жестокая война. Отъезд в далёкую Ригу и успешное поступление на учёбу можно считать смелым и решительным его поступком. Особенно, как рассказывал Витя, отсутствие сына в семье трудней всего переносила его мама и очень по этому поводу переживала. Наверное, материнское волнение сказывалось, порой, на настроение Вити. Однако он старался не расслабляться, учился очень хорошо, был дисциплинированный, всегда опрятный, аккуратный, подтянутый.



Каждую осень в первые дни начала учебного года в нашем спортивном городке, где после уроков большинство «питонов», играя в спортивные различные игры, проводило свободное время, появлялся, на первый взгляд, казавшийся странным, средних лет невысокого роста в гражданской одежде мужчина с мандолиной  в руках. Устроившись на свободной лавочке, он подзывал к себе ребят и, не давая никаких объяснений, предлагал каждому, кто как умеет, проявить старание и потренькать на струнах принесённой с собой мандолины. Удивлённые таким необычным предложениям наиболее смелые брали в правую руку медиатор, а в левую зажимали гриф мандолины, которую размещали себе на коленях. После нескольких неумелых движений медиатором по струнам, которые издавали странные отрывистые звуки, мужчина, внимательно всматривался в действия очередного испытуемого и некоторых из них просил остаться для дальнейшей беседы с ним.



Руководитель музыкального кружка в училище Григорий Иосифович Хайтович

Как потом нам всем стало ясно это был руководитель нашего музыкального кружка, в который он отбирал таким добровольно-принудительным способом. Наш училищный сводный струнный оркестр насчитывал несколько десятков участников, в котором занимались нахимовцы старших и младших классов, регулярно выступал в училище и даже записывался на рижском радио. Благодаря терпеливой и поистине фанатичной работе руководителя оркестра многие «питоны» научились играть на различных струнных инструментах.
Это я вспоминаю для того, чтобы рассказать о том, как я и Витя Кулагин оказались в музыкальном кружке и что, в конечном итоге, из этого получилось. Меня с самого начала не интересовала игра ни на мандолине, ни на балалайке, ни на каком другом струнном инструменте, даже на гитаре, хотя последний вариант был наиболее предпочтительный. Что же делать? Перед глазами всегда был наглядный пример Вити Бабурина с его неизменными, проникновенными, задумчивыми и немного печальными по мотиву маньчжурскими сопками и амурскими волнами. Желание научиться игре на музыкальных инструментах у меня с Витей Кулагиным взяло верх, и мы однажды, предварительно договорившись, пришли на занятия и обратились к руководителю кружка со своей просьбой. Нескрываемой радости его не было предела: надо же, ребята пришли добровольно, по собственной инициативе! Он тут же вручил нам в руки по мандолине и по балалайке, заставив на них поиграть, как умеем, чтобы посмотреть на работу рук. Однако мы робко отказались от таких экспериментов и заявили о своём желание научиться играть ни больше, ни меньше, как умеет Витя Бабурин. Ясное дело, что такие наши требования были явно завышенные, но он не стал отказывать, сказав, что для начала надо научиться музыкальной грамоте. Несколько занятий у нас ушло на изучение названий нот, их написаний, продолжительности звучания, тональности и ещё какой-то ерундистики, от которой становилось муторно, нудно и непонятно. Я уже стал подумывать, что пора переходить в какую-нибудь спортивную секцию, что в конечном итоге и произошло.



Нахимовцы 6-го класса РНВМУ Витя Кулагин и Коля Верюжский. Рига. Март. 1949 год.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Юнги военно-морского и гражданского флота - участники Великой Отечественной войны. Часть 38.

Пшеничко Леонид Петрович



Я — юнга третьего набора. - Соловецкая Школа юнг. - Альманах «Соловецкое море». № 5. 2006 г.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

Война застала нашу семью в Москве. В самом ее начале, в 1941 г., отца забрали на фронт. В том же году он погиб на Ленинградском фронте. Вернее, я не знал, что отец погиб, нам пришла повестка в 1942 г., что «пропал без вести». Там ведь, на Ленинградском фронте, такая была мясорубка в это время.
Детей всех московских школ забирали прямо с занятий вместе с преподавателями и в обязательном порядке эвакуировали из Москвы в тыл, даже без согласия родителей. И родители не знали, куда мы попали. Мать меня потом долго разыскивала, а я оказался в Рязанской области. Нас поселили в школе, которая не была подготовлена для приема детей. В срочном порядке начали делать нары для сна, устилать их соломой. Все мы голодали и вскоре завшивели. Помню, у костра встанешь, щепкой сгребаешь насекомых в огонь. Лечить детей было негде. Однажды через село, где мы находились, гнали коров, они мычали — их надо было доить. Мы были голодные, но нас отгоняли, так как боялись, что мы дизентерией заболеем. Преподаватели плакали от отчаяния, не зная, как нам помочь. Моей матери удалось разыскать меня и привезти в Москву  лишь через год. Мне было тогда 13 лет.
Мать работала целыми днями, а я был предоставлен улице. Мы дежурили на крышах. Вечером бегали и требовали от жильцов соблюдения светомаскировки, таскали на чердак песок для тушения зажигательных бомб. Занятий в школах не было.



СЕКРЕТАРЬ СТАЛИНА

Мать устроила меня на работу в Наркомзем учеником телефониста, где ранее работал мой отец. Там я проработал недолго. Проверяя работу аппаратов, мы с мастером зашли как-то в кабинет министра. Я был поражен обилием телефонных аппаратов без номеров и, когда мастер вышел, поднял трубку одного из них и услышал: «Секретарь Сталина слушает». Я испугался и бросил трубку. Зашел мастер, увидел меня перепуганным и спросил: «В чем дело?» Я во всем признался, после чего меня уволили, и я снова стал беспризорником.



Сталин и Поскребышев

СОЗДАНИЕ ШКОЛЫ ЮНГ

В первые годы войны много отцов погибло. И мальчишки стали беспризорными: кто попадал в банды, а кто садился на поезд и старался уехать на фронт — мстить за своих родных. Милиция снимала их и возвращала домой.
Мы тогда жили в Москве на Малой Грузинской. Я попал в воровскую компанию в нашем дворе… Там нас старшие использовали как посыльных, всякие мелкие поручения давали. Мать, размышляя, что со мной делать, узнала от знакомых, что для 15–16-летних мальчишек на Соловецких островах создана Школа юнг. В ней она видела спасение. Еще неизвестно, куда бы я попал, если бы не она. Мама очень просила, чтобы меня взяли, плакала. Говорила: «Муж на фронте, а сын — беспризорник». Мне тогда было четырнадцать с половиной лет. Так я стал самым молодым юнгой третьего набора.

АРХАНГЕЛЬСК

Нас привезли из Москвы на поезде. Около недели мы прожили в Архангельске на Деревянном острове. Там стояли американские и английские корабли, которые привозили всякую продукцию по ленд-лизу. Приходили корабли, нужно было их разгружать — и нас привлекали. Еще помню, меняли у американцев махорку на тушенку. Нам выдавали махорку, а мы не курили — вот и меняли. А американцам очень нравилась махорка. А потом нам жалко стало, и мы стали хитрить: высыпем полпачки, а туда — опилки. Но они нас раскусили и стали проверять: «А, опилки!», и нам по шапке. Так мы хитрее оказались: стали засыпать опилки в середину пачки, а сверху и снизу — махорку.



Махорка. Усманская тобачно-махорочная фабрика. Крепкая ужас, хоть и написано "№3 легкая".

НА СОЛОВКИ

Далее нас на теплоходе в жуткий шторм отправили на Соловки. Мы же были пацанами, нас очень укачивало. Пришли в Гавань Благополучия. Часть юнг осталась в Кремле — те, у которых были определены специальности боцмана, рулевых, сигнальщиков. А электриков и еще часть специальностей отправили в Савватьево. Я оказался во второй группе. Наши вещи погрузили в машину-полуторку, а мы 15 км до Савватьево шли пешком. Дошли, а нам говорят: «Вы будете жить здесь». Мы спрашиваем: «Где это, здесь?» Они говорят: «А прямо здесь».

ЖИЗНЬ В САВВАТЬЕВО



В Савватьево землянки были построены еще первым и вторым наборами юнг (в 1942–1944 гг.). А я был в третьем наборе — с осени 1944 г. до осени 1945 г. Нам досталась достройка последней землянки. Валили лес, ошкуривали его. Внутри настилали деревянный пол, устанавливали трехъярусные нары, пирамиду для карабинов, печку. Но ведь мы были мальчишками и иногда старались сделать как попроще. Щель есть — пока мичман не видит — глиной замажешь. А зимой, как начало холодать в этих землянках, мы поняли свою ошибку. Как ни странно, никто из юнг не болел! Единственное, что нас косило, — это аппендицит, так как ели неочищенную крупу, овсянку, сечку. Оперировали прямо на Соловках.
На каждый день в землянке назначался дневальный, в обязанности которого входила топка печки, уборка помещения, колка дров, а также охрана землянки.
Умывальника и туалета в землянках не было: умывались на озере, а в туалет бегали на сопку. Воду ходили набирать за 150 метров из озера, зимой пробивали прорубь. Всего в Савватьево было 10 землянок, в каждой — по 50 человек. То есть около 500 юнг проживало в Савватьево, остальные — в Кремле.
А в Кремле, помимо юнг, находился Учебный отряд СФ. Но мы с ними почти не пересекались. Мы видели, что в гавани стояли несколько кораблей УО СФ. Единственное, когда мы проходили практику, мы выходили в море вместе с ними. Это были парни лет по 20–25. Они обучались и тоже получали специальности.

ЧАСОВОЙ МЕТР СОРОК

Был смешной случай. Мы посменно несли караульную службу. Чувствовалась близость опасности, немцы прорывались даже в Белое море. Именно в 1944 г. были самые жестокие бои; американские и английские корабли шли по ленд-лизу, и немцы топили много судов.
Поэтому часовые выставлялись и возле складов боепитания, и возле продуктовых складов. Зимой при заступлении на пост надевали валенки и тулуп. А я был самый маленький — ростом всего метр сорок — и в строю ходил на шкентеле (то есть в самом конце строя). Валенки моего размера было подобрать трудно, а тулуп как шлейф сзади прижимал меня к земле и волочился по снегу, да еще винтовка в руках. И вот я стоял возле поста (караул длился 2 часа), охраняя овощной склад. А мороз-то свое берет! И вот я стоял и плакал. Ноги заледенели. А рядом в снег вмерзла огромная пустая бочка из-под капусты. Я сел на край этой бочки в тулупе и ногой об ногу стучал, грелся, а винтовку через плечо одел. И вдруг, о горе, моя «корма» просела в бочку. Ночь, никого. Пытаюсь выбраться, но не получается — мешает винтовка. Я стал совсем замерзать, а в голове жуткие мысли: «Мечтал попасть на корабль, а погибаю в бочке из-под капусты». На мое счастье вдруг идет проверяющий с начальником караула. Я, как положено, кричу: «Стой, кто идет!» А они продолжают идти. И я сквозь слезы кричу: «Стой, стрелять буду!» Они увидели меня и серьезным тоном говорят: «Ну, здесь все в порядке, служба несется бдительно, идем проверять следующий пост». Я шутки не понял и молю: «Не уходите, вытащите меня!» Ну, посмеялись, вытащили и посоветовали впредь быть осторожнее.

ОТ ПОДЪЕМА ДО ОТБОЯ



Подъем у нас был в семь утра. 15 минут зарядка на улице, даже в мороз. После этого приходили, одевались, заправляли свои кровати. Потом давалось время привести себя в порядок.
После зарядки и утреннего туалета — построение и с песней (в обязательном порядке) строем шли в столовую около километра. Песни попели, в столовую зашли. Снова построение и в учебный корпус на занятия. А там натопят. Какие огромные бревна были для печей!!! Жара. И вот как-то я заснул на занятии. Преподаватель говорит: «Юнга Пшеничко, доложите своему командиру, что Вы спали на занятии». Попробуй, не доложи! И я пришел и говорю: «Товарищ старшина! Я получил замечание на занятии за то, что спал». Это было нарушение дисциплины, и я был наказан. Фамилию старшины помню — Коновалов, он еще в царской армии боцманом служил. На следующий день сидел на занятиях, воткнув перо в подбородок так, чтобы не заснуть. Глаза распахнуты, больно.
Занятия наши продолжались восемь часов с перерывом на обед. Самостоятельной подготовки у нас не было, все обучение проходило только в учебном корпусе. А после — ужинали и возвращались в землянку. Далее была заготовка дров (кто же нам будет их готовить?), лыжных палок и др. А перед сном — час личного времени (с 9-ти до 10-ти). Мы писали письма, штопали носки и обмундирование. Отбой был в одиннадцать вечера.
Еще у нас были женщины-баталерщицы, одна — на роту. Они жили в отдельной землянке, следили за обмундированием, белье меняли, стирали.

С КИРПИЧОМ ПОД ОДЕЯЛОМ



Кровати в землянках стояли в три яруса, а в углу находилась печка, одна на все помещение. Холод был собачий, ночью мерзли. Но мы придумали выход — у каждого был свой кирпич. Перед тем, как ложиться спать, мы клали этот кирпич на плиту, после чего заворачивали его в свое белье, под одеяло. Иначе не заснешь. К утру раздавались громовые раскаты: это с третьего яруса (кто-то повернулся) кирпич падает на пол, все подскакивают. Вдруг, в другом месте — еще кирпич падает.

ТРЕСКА И ХВОЯ

Кроме плановых занятий приходилось заниматься и вспомогательными работами: заготовкой дров, уборкой территории. Иногда мы или заступали в караул, или всей землянкой заступали на камбуз — чистили картошку, треску, готовили. Или шли дежурить в хлебопекарню, на склады. Хлеб сами пекли, нами матрос управлял.
Заступаем мы на дежурство, а в бочках треска (я до сих пор ненавижу ее). Треска здоровая! Они, как сельди, были набиты в эту бочку. Становимся мы на эту бочку и вдвоем вытаскиваем. И вот на первое — суп из трески, на второе — сечка с треской, а на третье — компот из хвои, чтобы цинги не было. Отвратительный был вкус у этого компота, делали мы его сами. Мичман стоял у входа в столовую. Пока не выпьешь кружку этой хвои, в столовую не пускали. Питались еще сечкой, овсянкой. Кормили вначале неважно. Мы даже роптали. Позже командование приказало выдавать продукты из неприкосновенного запаса. И нам стали привозить рис, макароны, и питание наладилось.



Архангельск, 1924 год. Укладка трески в бочки.

ПЕЧЕНАЯ УТКА

В редкие свободные часы мы убегали в лес ловить прятавшихся под берегом озера в гнездах уток. Мы обмазывали их глиной и запекали на раскаленных углях на костре. После того, как глина превращалась в черепицу, разбивали ее и отделяли от мяса вместе с перьями, удаляли внутренности, солили и с удовольствием ели. Еще собирали бруснику, приносили в землянку, ссыпали в бочку. Заливали водой и зимой пили этот настой — это восполняло недостаток витаминов.
А еще нам выдавали для курящих махорку, а некурящим — сахар. Но все брали махорку и ссыпали ее в общую тумбочку.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Валентин Соколов. Подо льдами Арктики. Страницы из дневника командира атомной подводной лодки. Литературная запись Николая Дуброва. Часть 5.

Сюрприз ждал меня прямо у дверей казармы, где только что завершилось размещение экипажа. Стройный, подтянутый мичман, судя по выправке – явно из комендантских – протянул мне какой-то конверт.
– Валентин Евгеньевич, это ключи от вашей квартиры.
Опешив, я даже забыл поблагодарить его за радостную весть. Потом огляделся вокруг. Безлесные сопки, окружавшие базу атомных подводных лодок, скрывали военный городок, и нам пришлось сесть на автобус, чтобы добраться до нового места жительства.
Городок, в который мы вскоре попали, был похож на огромную стройплощадку. Сооружаемые силами строительных батальонов, как грибы, росли 8-9-этажные дома для офицеров и мичманов. Все еще не веря своему счастью, я оглянулся в поисках «строений барачного типа» - именно они, как правило, становились местом жительства новичков. Но сопровождающий нас мичман уже входил в подъезд сверкающего свежей краской дома. Нажав кнопку лифта, он сказал на прощание:
– Ваша квартира на пятом этаже.
В те короткие секунды, пока кабина поднималась наверх, мы, находясь под влиянием инерции мышления, обсуждали, каким окажется наше новое жилье – одно- или двухкомнатным, и сколько времени уйдет на ремонт.



Да, такие квартиры как раз и были. Это явно не партийные работники...

Действительность превзошла все ожидания. Большой холл, три аккуратно оклеенные обоями комнаты, ослепительно блестящий паркет. Просторная кухня, и в ней – трудно поверить – заполненный до отказа заботами интендантов холодильник. Жена замерла в изумлении, а дети уже носились по квартире, выбирая, кто и где будет жить.
Впоследствии, вспоминая эти первые дни в Заполярье, мы поняли, насколько наивными были первые впечатления. Тяжелый климат угнетающе действовал на психику, и поэтому летом военные городки пустели – все стремились на юг, подальше от незаходящего солнца. Моя дочка Сюзанна стала часто болеть – для детей, родившихся и выросших в теплых краях, северная природа оказалась слишком тяжелым испытанием. Зимой приходилось не так туго – полярная ночь, несмотря на метели и морозы, переносилась легче.
И тем не менее, забота о быте подводников превосходила все мыслимые в советское время стандарты. Фактически нам создали оптимальные условия для жизни, и не вина нашего командования, что очень часто природа оказывалась сильнее.
Но если с окружающим климатом бороться никто не мог, то живучесть военных городков обеспечивалась любыми силами и средствами. По понятным причинам остался малоизвестным случай, когда в семидесятых годах прошлого века суровой зимой в Западной Лице вышла из строя береговая котельная. Чтобы спасти семьи подводников от замерзания, командующий флотилией адмирал Аркадий Петрович Михайловский  принял волевое командирское решение – подключить ядерную энергетическую установку одной из стоящих у плавпричалов атомных субмарин к ТЭЦ жилого городка. Несколько суток, пока шел ремонт, боевой корабль в буквальном смысле слова грел затерянный в тундре городок.



Причал в губе Западная Лица

Но как бы хорошо не был организован наш быт, тоска по родному очагу была вечной спутницей уходящих в многомесячный поход моряков. Вот и сейчас, обходя отсеки «К-438», я обратил внимание на лейтенанта-механика, попавшего на подлодку прямо с курсантской скамьи. Командир БЧ-5 Козлов рассказал мне, что буквально за день до похода он сыграл свадьбу, и теперь молодой офицер явно пребывал в печали. Пришлось применить к нему испытанное средство – командир БЧ-5 постарался загрузить его работой, и вскоре лейтенант по 12 часов в сутки был занят проверкой оборудования, которое, если говорить честно, не требовало такой заботы.

9 августа, 9.30.

Первый после ночной вахты сон прервал звонок из центрального поста. Коржев сообщил, что обнаружены неясные шумы. Классифицировать их не удалось, нам оставалось только гадать, что за судно движется к югу от нас. Контакт был кратковременным – вскоре мичман-акустик снял наушники и сокрушенно махнул рукой. За бортом снова был слышен обычный шум моря.
Будь это обычный поход, мы бы немедленно отправились в район нахождения запеленгованной цели. По некоторым признакам можно было предположить, что там, милях в двадцати, движется подводная лодка. Примерное местонахождение своих субмарин мы знали, поэтому оставалось предположить, что там скрывается подлодка вероятного противника. Однако контакт был очень слабым, и, после короткого совещания с Алексеем, было решено не сворачивать с пути к полюсу.
Надводные корабли уже давно вышли из разряда приоритетных целей таких атомоходов, как наша «К-438». Современные средства спутникового наблюдения позволяли ни на минуту не выпускать их из виду и, в случае необходимости, гарантированно уничтожать управляемыми ракетами. Другое дело подводные лодки. Тут всегда существовала интрига незримого поединка один на один, и уже не только техника, но и мастерство командира определяли исход возможной схватки.



Victor Class - Project 671

Алгоритм действий был отработан до автоматизма. При любом обнаружении шумов у нас объявлялась боевая тревога. К выстрелу условно готовились торпедные аппараты (впрочем, эта «условность» в любой момент могла быть заменена готовностью к фактическому применению оружия). Отрабатывался весь комплекс мер по установлению окончательного контакта и классификации обнаруженного объекта. Субмарина маневрировала таким образом, чтобы акустики могли хорошо услышать вероятную цель. Приходилось менять глубину погружения – ведь подводная среда представляет собой своеобразный слоеный пирог, где каждый слой по-разному проводит звук. Определив глубину с оптимальной гидрологией, мы старались окончательно классифицировать потревоживший нас шум.
Если акустик докладывал, что слышит работу дизелей – это почти наверняка значило, что обнаружено надводное судно. Чаще всего нам попадались рыбаки. Далее все было просто. Подходили поближе, окончательно определялись и, сделав обязательную запись в вахтенном журнале, продолжали свой путь.
Совсем иначе развивались события, если из динамиков гидроакустического комплекса доносилось характерное подвывание турбины. Гражданские суда этот тип двигателя использовали крайне редко, а значит нужно было готовиться к встрече с боевым надводным или подводным кораблем, который с не меньшим рвением, чем мы, был готов начать ответную охоту за «К-438». С надводными кораблями мы старались расходиться на приличном расстоянии. В отличие от субмарины, они вели поиск гидролокаторами в активном режиме, не заботясь о скрытности, и в случае обнаружения подлодки наверху начинала кружиться карусель из кораблей , противолодочных самолетов и вертолетов, стремящихся не выпустить «добычу» из-под контроля. Как правило, это означало срыв боевой задачи и досрочное возвращение в базу.
Другое дело, если обнаруженная цель оказывалась подлодкой вероятного противника. Наши боевые товарищи на дизельных подводных лодках – «дизелюхах», как мы их называли, в случае пеленгации атомохода немедленно всплывали на перископную глубину, чтобы донести командованию о контакте. Слежение за целью после этого восстановить было практически невозможно, что, впрочем, никого не огорчало – слишком неравны были силы. Главное, в штаб флота поступала информация о местонахождении субмарины потенциального противника.
Атомные подводные «истребители», в том числе и «К-438», поступали иначе. Сообщение об обнаружении заносилось в журнал боевых действий, и начиналась долгая, иногда длиной в несколько суток, опасная игра в «кошки-мышки», когда тысячетонные корабли практически вслепую преследовали друг друга в глубинах, часто приближаясь друг к другу на немыслимое, с точки зрения безопасности плавания, расстояние.



Фотографии подводных лодок проекта 671

Иногда такое маневрирование заканчивалось столкновениями под водой. Причем последующее поведение советских и американских подводников в этих случаях было диаметрально противоположным. Когда субмарина «К-398», которой командовал капитан 1-го ранга Э.Б. Гашкевич, буквально наехала на рубку американского подводного ракетоносца, тот немедленно всплыл, дал аварийный сигнал в эфир и отправился на ремонт в базу. Наш командир, надеясь на известное «авось» и не без оснований опасаясь нагоняя от начальства, еще несколько суток утюжил глубины в районе аварии. Его молчание сильно обеспокоило Москву, которую американцы поспешили уведомить об аварии и потребовали объяснения случившегося. На поиски «партизана» было отправлено несколько находившемся в том районе наших подлодок, в том числе и «К-306», которой я командовал в то время. Вскоре искомая субмарина установила связь со штабом, после чего последовал приказ возвращаться в базу. На корабле оказались поврежденными торпедные аппараты и антенна гидроакустического комплекса. Серьезного разговора с начальством его командиру избежать не удалось…
Еще более невероятная история произошла на подлодке, которую я принимал у капитана 1-го ранга Анохина, отправлявшегося вместе с экипажем в отпуск после длительного автономного плавания.
Субмарина стояла в доке, и не успел я подняться на борт, как был остановлен офицером из особого отдела.
– Валентин, кто это на лодке занимается живописью?
– ???
– Посмотри, что это изображено на обтекателе гидроакустической станции.
Отойдя метров на двадцать, я действительно обнаружил странный, словно небрежно покрытый слоем сусального золота круг диаметром в полтора метра, который, словно пятачок у поросенка, красовался на самом носу субмарины.
– Понятия не имею, откуда это взялось, - обескуражено сказал я «особисту».
– Мои только что пришли на борт, да и ребятам Анохина после «автономки» вряд ли пришло бы в голову заниматься подобным.
Не сумел дать вразумительного объяснения причине появления странного изображения и срочно вызванный в док Анохин. Ситуация стала немного проясняться после того, как выяснилось - круг появился в результате трения о носовую часть подлодки какого то крупного медного предмета.
Вскоре всем стало ясно, что Анохин, преследуя американскую субмарину, буквально уткнулся в ее единственный многолопастный винт, который и наполировал своим вращением «пятак» на носу нашего атомохода.
Когда я рассказал об этом одному капитану дальнего плавания, то увидел в его глазах скрытую усмешку. Старый морской волк не поверил мне, считая что я занимаюсь традиционной морской «травлей». По правде говоря, я бы и сам, наверное, не принял бы на веру эту историю, если бы не оказался ее непосредственным участником.



В фотолетописи сохранен другой и очевидный случай. - К-53 после столкновения с теплоходом «Братство». Энциклопедия кораблей/Многоцелевые ПЛ/Россия/671 Ерш

10 августа, 19.30.

Мы приближаемся к точке встречи с кораблем обеспечения. Сейчас субмарина готовится всплыть на перископную глубину, чтобы, выдвинув из-под воды специальную антенну, прослушать в заданное время эфир. Не исключено, что в наш адрес поступят радиограммы. Такие всплытия, пожалуй, самый неуютный момент скрытного подводного плавания. Круглые сутки в районах предполагаемого нахождения наших субмарин висят противолодочные самолеты стран НАТО. Находящуюся на малой глубине атомную подлодку можно засечь даже визуально, без использования приборов. Наверху полярный день, и темная сигара крадущейся субмарины будет отчетливо видна в толще воды.
Короткие минуты подвсплытия. Тишину разбивает доклад мичмана Письменного.
– В наш адрес РДО нет!
Все, можно снова нырять на привычные двести метров.
Не всегда такие всплытия проходили гладко. В середине семидесятых годов прошлого века был период, когда, казалось, на моей командирской карьере будет поставлен крест. Несколько раз я возвращался из плаваний с невыполненной задачей, обнаруженный авиацией вероятного противника. Причем всегда это происходило в одном и том же месте, у берегов Шотландии, в районе залива Холи-Лох. Там базировались атомные подводные ракетоносцы США и Великобритании, которые, ясное дело, вызывали повышенный интерес у нашего командования.
Согласно Боевого распоряжения я должен был, заняв позицию на выходе из залива, подвсплыть для связи с надводным разведывательным кораблем, который нес службу неподалеку. И всякий раз над субмариной оказывался противолодочный самолет – английский «Нимрод»  или американский «Орион». Акустики сразу же засекали сброс гидроакустических буев. Это значило, что наша подлодка обнаружена. Дальнейшее пребывание на позиции становилось бессмысленным.



Анализируя причины неудач, я пришел к закономерному выводу – самолеты оказывались над нашим атомоходом не случайно. Каким-то образом информация о нашем маршруте поступала к противной стороне.
Когда я рассказал о своих размышлениях командующему Северным флотом адмиралу Егорову, тот поначалу с усмешкой заметил:
– Ты что, в разведчика решил поиграть? Научись лучше скрытно выполнять поставленные задачи.
Однако я стоял на своем, и командующий решил провести эксперимент. В следующий раз Боевое распоряжение я запечатал в пакет у него в кабинете собственноручно, и с этим документом в кармане, минуя привычные инстанции, отправился на подлодку. Как и следовало ожидать, натовского самолета при очередном подвсплытии мы не дождались.
Прошло совсем немного времени, и мне под большим секретом поведали, что флотские контрразведчики «вычислили» в штабе флота одного капитана 1-го ранга, который передавал информацию за рубеж. О его дальнейшей судьбе мне ничего узнать не удалось, хотя для того чтобы представить его участь, особой фантазии не требовалось.

12 августа, 11.00, первый лед

Наконец в перископе я увидел «ледяное небо». Белая непрерывная полоса над горизонтом ярко выделялась на фоне небесной лазури. Вскоре показались отдельные льдины, и через несколько часов перед «К-438» выросла сплошная стена льда.
В задании командования ясно сказано – прежде чем уйти в дальнее подледное плавание, мы должны произвести несколько контрольных заходов под лед. Вполне резонное требование – впереди единственная, пожалуй, оставшаяся на планете зона, где можно исчезнуть навеки, без вскрика в эфир. Северный Ледовитый океан надежно хранит сотни тайн о судьбе отважных людей, бросивших ему вызов. Легкомыслие здесь неуместно.
Сейчас в центральном посту «К-438» собрались самые опытные члены экипажа. На горизонтальные рули становится основательный и немногословный мичман Николай Иванович Молчанов – один из лучших боцманов Северного флота. Он воспитанник адмирала Евгения Чернова, ас в своем деле.
Права на ошибку у Молчанова нет. Если рулевой-горизонтальщик не справится с управлением в мирное время, то есть два варианта развития ситуации. Излишне переложил рули вниз - и лодка может навсегда уйти в глубину. Так, кстати, по мнению многих специалистов, погибли в 1960-х годах прошлого века две американские атомные противолодочные субмарины – «Трешер» и «Скорпион». Если ошибиться при всплытии, результат будет менее трагичным - лодку обязательно выбросит на поверхность, под бдительное око американских спутников, теплопеленгаторы, радиолокаторы и магнитометры вездесущих дальних противолодочных самолетов – «Орионов»  и «Нимродов». Здесь уже может пострадать один командир. Потеря скрытности означала срыв выполнения поставленной задачи..



Куда серьезнее бывают последствия несанкционированного всплытия в военное время и при подледном плавании. В первом случае лодку, как правило, уничтожают, хотя есть, конечно, шанс, что противник ее не заметит. Во втором случае исключений не бывает. Умные головы из научно-исследовательских институтов флота математически рассчитали прогноз – при скорости более 10 узлов столкновение с тяжелыми льдами должно закончиться разломом прочного корпуса субмарины. Как говорится, без комментариев…

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

ЩЕРБАВСКИХ Владимир Павлович. СТРАНА ВМФ И ЕЁ ОБЫЧАИ. Часть 1.

1.

Старость – она и в Африке старость, и является неизбежным уделом всех, кто до неё доживает. Я дожил, однако, и вот привыкаю к ней понемногу. А что ещё остаётся? Привыкаю, и в процессе этого узнаю о старости много нового, чего раньше не знал и не мог знать, естественно.



Приобретай в юности то, что с годами возместит тебе ущерб, причиненный старостью. И, поняв, что пищей старости является мудрость, действуй в юности так, чтобы старость не осталась без пищи. - Леонардо да Винчи. Картины, фрески и биография. Leonardo da Vinci.

Раньше, на основании от кого-то услышанного, где-то прочитанного или увиденного со стороны, я думал, что мечты и желания присущи только молодости. Но, как убеждаюсь теперь, работа разума и душевные порывы присущи и старости. А поскольку старость ни руками не размахивает, ни глотку не дерёт, то со стороны кажется, что старики спокойны, бесстрастны и ко всему равнодушны.
Одним из характерных признаков старости является особенность памяти. По себе знаю: всё, что было давно, помнится очень хорошо, даже ранее забытое вспоминается, а вот что было недавно, буквально вчера и даже сегодня, не удерживается в голове. Для поднаторевших в известных науках, это явление никакого удивления не вызывает. Тут им всё ясно раз и навсегда. С помощью соответствующей науки можно объяснить что угодно, и это давным-давно уже сделано и на данном явлении поставлен крест.
Но так ли это?
Когда-то слышал я то ли быль, то ли байку.



Как-то гуляли жарким летним днём в дачном месте два академика и, разомлев от пекла, вернулись на дачу. А там, на столике, то ли под развесистой клюквой,  то ли под ещё каким растением, графин запотевший стоит. Налили они по стакану, выпили и заинтересовались неожиданным феноменом. С неба солнце жарит, что есть мочи, а вода в графине холодная прехолодная. Но поскольку они учёные, то, не отвлекаясь на эмоции, открыли свои блокноты и ну свои вычисления вычислять.
Там угол падения солнечного луча на графин прикинули, приняв во внимание его объём и форму двойного октаэдра. Учли разность между плотностями воды и воздуха с учётом коэффициента преломления стекла. Не забыли учесть угол наклона эклиптики на текущее столетие, умножив на квадрат коэффициента кривизны пространства в созвездии Волопаса, так как солнце как раз в той стороне находилось
И всё стало на свои места.
После извлечения кубического корня оказалось, что температура воды должна быть на 20 градусов ниже температуры воздуха. То есть так оно и было. Довольные собой они захлопнули блокноты и один другому говорит: Видишь, Пётр Петрович, что, значит, быть учёным? Полчаса, и разобрались с феноменом, а вот садовник Иван, который не учёный, ни за что бы не догадался, почему в жаркий день вода в графине холодная. А вот, кстати, он сам идёт.
И обращается к подходящему садовнику: «Слышь, Иван, почему в такую жару вода вот в этом графине холодная? А?»
А Иван и отвечает: «Да я, Андрей Андреевич, увидел, что вы возвращаетесь, уморившись, да и вынул этот графин из холодильника».



Парнас — место обиталища муз. (Станца Рафаэля)

Я к тому эту – то ли быль, то ли байку рассказал, чтобы намекнуть: наука может дать любой ответ на любой вопрос, на то она и наука. Но вот сомневаюсь я, все ли её ответы верны. И насчет особенности старческой памяти имею свои соображения, возможно не совпадающие с научными. Вспомнилась мне как-то одна арабская сказка, прочитанная в детстве, которая начинается так:
«Тот, кто создал землю и всё сущее на ней, а также украсил небо звёздами, ничего не делал просто так. Всё, что и над нами и под нами и в нас самих, имеет своё предначертание».
Поэтому я полагаю, что старческая память как раз имеет свое предначертание, а не просто патология. Она хранит следы и смысл далёкого прошлого потому, что это нужно для накопления полезного опыта и сохранения нужных традиций. Молодым вчерашнее помнить не надо, ибо это засоряет голову. Вчерашнее, не задерживаясь, уходит в подсознание. Молодые должны жить сегодняшним и будущим. Им нужно идти вперёд, не теряя времени на оглядывание назад. Им нужно успеть многое, познать новое и много сделать. Вот когда они сами начнут стареть, тогда всё, прошедшее мимо глаз, всплывет из подсознания и послужит уроком для следующего поколения, а пока они молоды, для них опыт и традиции хранят их старики. Так всегда развивалось человечество.
Потому и чтили всегда стариков. Сейчас это перерождается в предрассудки. Вернее считается таковым, и смысл этого почитания забыт. Только на Востоке этот обычай еще сохраняется отчасти. Не случайно, что тамошние народы, которые лет сто назад были чуть грамотнее своих верблюдов, в настоящее время по цивилизованности и техническому уровню не только догнали мир белых людей, но уверенно начинают и опережать его.
Это всё присказка. А теперь будет сама сказка, которая – известное дело – впереди. Она же быль, в которой есть намёк – добрым молодцам урок.

2.



Вся моя сознательная жизнь связана с военно-морским флотом практически. А теоретически и вообще с флотом. Но о «вообще» пока помолчу. Естественно, мне ближе история, чаяния и судьбы военно-морского флота. Вот о нём и пойдёт речь. Поэтому, ещё раз повторяясь, скажу: я вырос на флоте и воспитан им, 99 процентов своих знаний о жизни и окружающем меня многообразии мира приобрёл на флоте. Он сформировал мои взгляды, интересы и характер. Я живу воспоминаниями о флоте, ибо он моя радость и боль.
Радость от того, что есть что вспомнить хорошее. Боль потому, что среди воспоминаний, кроме хорошего, есть и не очень. И ещё то, что, успев много узнать и многое понять, я ещё тогда не мог не предвидеть не очень хороший конец этого флота, которому отдал свою жизнь, а он сделал меня таким, какой я сейчас.
Вот и поведу я сейчас разговор о флоте не со стороны, а изнутри. О том, как он рос и набирал силу и о том, как исподволь зарождалось в нём то, что привело его к развалу. И почему так было.
Кто-то, не помню кто, но, думаю, человек не малого ума, однажды заметил, что об уровне развитости и мощи государства лучше всего судить можно по его флоту. Сказано точно, но я считаю, что было бы еще точнее, если бы имелся ввиду не вообще флот, а именно военно-морской. Что это именно так, свидетельствует то, что создание современного боевого корабля требует больших, разнообразных и основательных знаний и навыков, их практического использования в области практически всех современных наук. Даже биологии, казалось не имеющей никакого отношения к металлоконструкциям.



Фрегат "Диана". - Морской интернет-клуб

Даже постройка парусного корабля середины ХVШ века, хотя бы фрегата, требовала немалых знаний и практических навыков в области хотя бы математики. Ибо требовалось точно совместить и размеры, и вес, и форму, и сами очертания корабля с заданными качествами, такими, как плавучесть, остойчивость, непотопляемость, характер качки, способность наивыгоднейшим образом развивать нужную скорость, преодолевая сопротивление воды и ветра, поворотливость и устойчивость на курсе. Требовалось умение особым образом отливать и ковать различные металлические детали, разбираться в свойствах разных видов древесины и уметь обрабатывать её для изготовления судового набора, обшивки и рангоута; тщательно вить тросы различных видов для такелажа.
Кожа тоже была особой выделки, причём от быков определённой породы и возраста. Она шла для обшивки трущихся частей рангоута и такелажа, мест крепления тросов к парусам, амортизаторов пушечных лафетов и уплотнений различных вырезов в корпусе. И парусина выделывалась с заданными свойствами. Так что стройный фрегат был творением и умелых рук человека и природы.
В одном из английских городов установлена скульптура кошки, как дань благодарности от корабелов и моряков. Кошки истребляют мышей, которые разоряют гнёзда шмелей. Шмели же ценны тем, что являются единственными опылителями цветов клевера. Клевер же является лучшим кормом для крупного рогатого скота, кожа которого используется для корабельных нужд. Так что кошки тоже причастны к развитию флота.
Насколько сложно и ответственно дело постройки, казалось бы, немудрёного парусника, как много для этого требуется знаний и умения, демонстрирует хрестоматийный пример линейного парусного корабля «Ваза», построенного в Стокгольме в начале ХVII века.
По чьей-то вине были допущены ошибки в расчётах соответствия парусности, отвечающей остойчивости, и высоты расположения пушечных портов критическому углу крена. И когда при первом же выходе из гавани были подняты все необходимые для этого паруса, при резком порыве ветра судно сильно накренилось, и вода хлынула в открытые порты. Парусный красавец быстро затонул, унеся с собой в пучину немало членов экипажа.



Кораблю Ваза... пришлось стать музеем

Сейчас такие ошибки тем более недопустимы. Современные морские гиганты достигают десятков и сотен тысяч тонн веса. Мощность их двигателей достигает тоже сотен тысяч лошадиных сил. Их генераторы вырабатывают ток, которого хватит не только на освещение крупного города, но и на питание электроагрегатов его заводов.
И бежит этот ток неимоверного напряжения по кабелям, длина которых достигает десятков километров.
И чего только в эти гиганты не напихано. Радиолокация, радиоэлектроника, радиотехника, гидроакустика, всевозможные виды артиллерийских и ракетных установок. В их оборудовании используются металлы чуть не всей таблицы Менделеева. И не только металлы. Всевозможные формуляры, техническая литература и эксплуатационные журналы могут заполнить крупную городскую библиотеку. А уж какова огневая мощь такого монстра, лучше не говорить. Страшная мощь.
Но без обученных, натренированных и организованных людей этот монстр – просто гора металла. Сложное и ответственное дело – постройка боевого корабля. Но подготовка полноценного экипажа для него во стократ сложнее и ответственнее.



613-й Давид и 9013-й Голиаф (Мистраль)

Возьмём среднюю дизельную подводную лодку 613 проекта (об атомной я уже не говорю). Судостроительный завод «Красное Сормово» в середине 1950-х годов прошлого века такую лодку спускал на воду через каждые 5 месяцев и к концу выпуска этой серии дошел до спуска 3-х лодок в год. И ещё через пару месяцев они, пройдя ходовые испытания, поступали на флот.
А сколько требуется времени, чтобы эту лодку снабдить полноценным механиком, сиречь, командиром БЧ-V? Зачисляется в Высшее военно-морское инженерное училище не абы кто, а достойный, образованный, прошедший тщательную проверку молодой человек. Там он учится 5 лет, в течение которых ему дают необходимые знания и навыки, воспитывают его в соответствующем направлении около 20 человек, у которых это не хобби, а оплачиваемая работа. Там же его одевают, обувают, кормят и лечат. Потом приходит он на лодку лейтенантом и в среднем ещё 5 лет набирается необходимого опыта, прежде чем стать полноценным командиром БЧ-V.
Уверен, что не ошибусь, а если ошибусь, то не на много, если скажу, что на всё это только денег государственных будет потрачено два миллиона рублей по теперешнему курсу. А ведь для этой лодки нужны ещё командир ПЛ, старпом, замполит, помощник командира, командиры боевых частей, групп. И ещё старшины и матросы. И это ещё не главное. Ведь это не просто группа людей, а экипаж, сплочённый, отработанный, отлаженный, как механизм сложного прибора, делающий общую, трудную, ответственную работу.
И еще есть нечто, что с наскоку не разглядеть, тем более стороннему наблюдателю.
Это костюм можно кроить и шить с нуля. Были бы материал и инструмент. Экипаж же сделать с нуля не под силу никакому мастеру. Тут требуется ещё преемственность. То есть до этого конкретного экипажа на кораблях данного типа должна пройти череда других экипажей и во времени и в пространстве. Экипажей с разными судьбами: и удачных и неудачных, и победивших и погибших. Ибо только в этом случае сложатся нужные навыки, опыт и традиции. Российский военно-морской флот, достигший своей вершины в 1970-1980-х годах прошлого столетия, достиг этого, пройдя длинную дорогу с 1690 года.



Петр I. 1907. - Серов Валентин.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Верюжский Н.А. Верность воинскому долгу. Часть 14.

Кстати говоря, всех увольняющихся, независимо от продолжительности увольнения, отвозили на нашем традиционном транспорте голубых «фордах» до станции метро «Динамо»,  где и встречали к назначенному сроку окончания увольнения. Это было весьма удобно, поскольку самостоятельно добираться тогда до расположения казарм было чрезвычайно долго и затруднительно из-за отсутствия нормального городского транспорта.



Хочу заметить следующее: за всё время с 1948 по 1952 год моего приезда в Москву в составе училища на парады и в последующий период вплоть до 1954 года, когда я оказывался проездом через Москву, мне так и не пришлось повидаться с дядей Витей. Мои неоднократные звонки к нему с желанием встретиться натыкались на какую-то глухую защиту, как со стороны его жены – Clo, так и его самого по причине занятости или плохого самочувствия. Значительно позже через несколько лет, мама не раз в разговорах со своим братом сетовала, что, дескать, почему не захотел увидеться с племянником, когда он приезжал в Москву на парад. Дядя Витя в своё оправдание говорил, что якобы пытался искать, где мы находимся, но это ему не удалось. Всё это были жалкие потуги объяснить своё безразличие к племяннику.
Но мы с дядей Колей неоднократно приходили в гости на Бахметьевскую улицу в семью Железняковых, где всегда нас встречали с большой радостью, откровенно, чистосердечно, во всяком случае, я это ощущал своим детским сердцем и душой. Увидев меня изменившегося и преобразившегося в лучшую сторону буквально за несколько месяцев пребывания в училище, особенно радовалась Александра Григорьевна Железнякова, да и моя кузина Алла Железнякова считала, что нахимовская жизнь повлияла на меня положительно.

«Я НА ПРЕКРАСНУЮ ДОРОГУ ТОГДА СВОЙ УМ ПОВОРОТИЛ...»

1.


В 1949 году в издательстве «Молодая гвардия» в двух томах вышла повесть Бориса Изюмского «Алые погоны», рассказывающая о повседневной жизни, учёбе и складывающихся взаимоотношениях среди воспитанников Суворовского училища.



Алые погоны (1980) - информация о фильме.

Моя мама, как только представилась ей такая возможность, тут же приобрела эти книги и с нескрываемым интересом их прочитывала, мысленно перенося происходящие там события, на моё нахимовское существование. Те моменты, которые, по её мнению, носили негативный или проблематичный в воспитательном плане характер, обязательно, по её мнению, должны были касаться и меня. В связи с этим мне в своих письмах приходилось убеждать маму, что всё это писательские выдумки, касающиеся не только каких-либо отрицательных фактов, но и особенно безудержного приукрашивания повседневности. Да к тому же, эта книга о суворовцах, убеждал я маму, а у нас, нахимовцев, хотя и есть много общего, но всё равно по-своему.
Приблизительно в этот же период в кинотеатрах по всей стране с большим успехом проходила демонстрация фильма «Счастливого плавания!» о Нахимовском Военно-Морском училище, где в главной роли командира 5-ой роты Левашова удачно, на мой взгляд, сыграл замечательный русский актёр, Народный артист СССР Н.К.Черкасов (19031966), лауреат Ленинской премии, пятикратный лауреат Сталинской премии.



Н.К.Черкасов в роли капитана 2-го ранга Левашова

Хотя эта кинокартина произвела положительное впечатление на измученное войной гражданское население, но больше всего, пожалуй, действующие лица из кинофильма стали популярны не только среди мальчиков, как пример для подражания, но и среди девочек, как объекты повышенного интереса и внимания. Это я сужу по тому количеству писем, которые, можно сказать, хлынули огромным потоком, в том числе и в наше Рижское Нахимовское училище, хотя в фильме не указывается ни одно из них.
Например, мой одноклассник Алёша Зайцев, принятый за реального однофамильца участника событий по фильму, в течение нескольких лет вплоть до десятого класса получал письма от девочек с предложением завести дружбу и установить постоянную переписку. Помнится, что корреспонденция в его адрес от своих заочно знакомых девочек приходила ещё более интенсивно после обмена фотографиями «на память». Хотя Алёша был избирателен, однако круг его знакомых был достаточно широк.



Нахимовец Алёша Зайцев. Рига. 1953 год.

Маме, как я помню, этот фильм был познавательно интересен, но не во всём понятен, поэтому мне, по мере возможности, приходилось давать некоторые разъяснения: какие события могли бы иметь место, а где сущая выдумка и слащавая показуха, наподобие «Кубанских казаков».
Надо честно признаться, что среди «питонов» этот фильм не вызвал большого одобрения и не стал образцом в нашей повседневной жизни. Демонстрация этого фильма в училище проходила не очень часто и повышенного желания его смотреть не наблюдалось. Действительно, художественное произведение допускает возможность выдумки, но не приукрашивания. Пожалуй, у нас было поразнообразней, поживей, а что касается конфликтных ситуаций, то и они тоже бывали всякие разные, но, наверное, более житейские, о некоторых я уже упоминал ранее, а о других ещё упомяну ниже, в первую очередь, что приключалось со мной.
Сейчас этот фильм совсем не известен современной молодёжи. В нас, ветеранах-нахимовцах, он может в какой-то степени вызвать ностальгические воспоминания о тех далёких годах учёбы и даже изменить впечатление о нём в лучшую сторону, поскольку главная идея фильма всё-таки имела воспитательное значение. Многие несуразные детали и отдельные малоубедительные факты, которые тогда бросались в глаза и вызывали общее его непринятие, теперь, пожалуй, не имеют существенного значения.
В действительности, воспитательная работа с нами по формированию основных качеств, присущих военным морякам, проходила терпеливо и постепенно день за днём, из года в год, в течение всего периода обучения. Ещё раз хочется сказать большое спасибо всем командирам и начальникам, офицерам и старшинам, нашим наставникам-воспитателям, педагогам и другим работникам, вложившим в наши головы первоначальные, но уверенные знания общеобразовательных наук и навыки их применения, а в сердца и души - доброе отношение к жизни, дружбы и товарищества.



Николай Глейзаров. Песни Василия Соловьёва-Седого

Теперь, думаю, уместно привести появившейся в те же годы текст песни на слова Н.Глейзарова  «Марш нахимовцев», музыку к которой написал В.П.Соловьёв-Седой (1907-1979). Эта песня тогда для нас тоже не стала нашим гимном и не часто, как я помню, нами исполнялась, но сейчас пусть послужит воспоминанием о том времени.

Солнышко светит ясное,
Здравствуй, страна прекрасная,
Юные нахимовцы тебе шлют привет.
В мире нет другой
Родины такой
Пусть нам озаряет, точно утренний свет,
Знамя твоих побед.

Припев:
Простор голубой,
Земля за кормой,
Гордо реет над нами
Флаг Отчизны родной.
Вперёд мы идём
И с пути не свернём,
Потому что мы Сталина имя
В сердцах своих несём...

Слова этой песни я привёл в первозданном виде, хотя в последующие годы при известных исторических событиях слово «Сталин» в тексте было заменено словом «Родина», что, конечно же, более соответствовало бы смысловому содержанию, но тогда об этом особо не задумывались.

Сейчас я хочу вспомнить всех своих ребят из четвёртого взвода, с которыми проучился с 1947 года в течение пяти лет, переходя ежегодно из класса в класс с шестого до девятого, что соответствовало нашей нумерации от 64 до 24 класса. Перед самым началом 1952/1953 учебного года, когда мы перешли в выпускной десятый класс, наш четвёртый взвод расформировали и равномерно распределили между первым и третьим взводами. Поскольку мы проучились вместе пять лет и всех в роте знали достаточно хорошо, то такая реорганизация для нас прошла совершенно безболезненно. А четвёртым взводом в нашей роте стали ребята, прибывшие из города Энгельса, где было расформировано Саратовское Военно-Морское подготовительное училище. «Подготы», проучившиеся там вместе только два года, быстро освоились в новых для себя условиях и, не выделяясь, не обособляясь и не конфликтуя с нами «старожилами» быстро вжились в новые условия и стали также как и мы «питонами».
Вспоминаю, что вместе со мной в четвёртом взводе (64 класс) шестой роты тогда были ребята, с многими из которых подружился, с другими поддерживал хорошие отношения, с третьими, бывало, приходилось вступать в какие-то споры, не только словесные перепалки, а иногда и «попетушиться», почесать кулаки где-нибудь в укромных шхерах дровяного склада, но не могу теперь припомнить, что с кем-то складывались абсолютно непримиримые, антагонистические отношения.



Митинг в депо Лихоборы Окружной железной дороги, посвященный передаче Красной Армии бронепоезда "Смерть немецким оккупантам" (впоследствии бепо № 1 48-го ОДБП). Москва, февраль 1942 года. Хорошо видна конструкция бронепаровоза типа НКПС-42, а также две бронеплощадки с корпусами и башнями танков Т-34.

Вот, например, вспоминаю Витю Бабурина москвича, доброго и весёлого, открытого паренька из тогдашнего ближнего пригорода Лихоборы. Уже в то время он прилично играл на баяне, а записавшись в музыкальный кружок, он с большим интересом отдавался любимому занятию. Ему даже во временное пользование был выдан баян, который он обычно держал в классе, и когда после учебных занятий наступало свободное время, он садился на парту, ставил его себе на колени, казавшийся для него большим по габаритам и тяжёлым по весу, и самозабвенно, терпеливо, настойчиво и бесконечно разучивал сначала по нотам, а потом исполнял на память все задания руководителя кружка. Главным коньком его исполнительской деятельности были «Амурские волны» и «На сопках Маньчжурии», которые за пять лет глубоко мне запомнились и, как говорится, проникли в моё существо. Прошло много лет. Я проходил службу на Дальнем Востоке, но эти мелодии, скажу искренне, все семнадцать лет моей дальневосточной жизни звучали во мне постоянно и непрерывно, напоминая о Вите Бабурине и нахимовском училище.
Витя Бабурин, помнится, не попал учиться на подводника, а был направлен в Соломбалу, пригород Архангельска, в Североморское ВВМУ. Так наши пути разошлись, но память о нашем совместном времени жива.
Мне, наверное, никогда не забыть волнительные, а по сути трагические рассказы Эдика Гетмана, коренного ленинградца, пережившего блокаду, живого свидетеля того, как горели Бадаевские склады после страшнейших нацеленных бомбёжек фашистских самолётов. Он рассказывал, что ему приходилось наблюдать невероятно жуткие и страшные картины, трудно передаваемые описанию, как после таких губительных налётов, среди горящих и разрушенных зданий прямо по улице сплошным потоком текла река жидкого шоколада, расплавленного сахара, других продуктов. Вся эта густая питательная масса, смешиваясь с уличным мусором, превращалась в сплошной грязевой поток. А потом начался голод.  



Каким-то образом вместе со знакомыми соседскими ребятами он приноровился забираться в товарные вагоны, выезжавшие со складов, в которых привозили мешки с мукой. Пустые вагоны тоже охраняли часовые, но не так строго, и некоторые охранники делали вид, что не замечали пацанов, которые торопливо успевали подмести мучную пыль в вагоне, собирая её в свои мешочки-торбочки, чтобы далеко не уехать и выпрыгнуть из вагона на одном из крутых поворотов, где товарняк слегка притормаживал. Вот такая была борьба за своё существование.
Эдик имел ровный и спокойный характер, учился прилежно, был твёрдым хорошистом, имел на редкость ровный красивый почерк. В училище успешно занимался гимнастикой и даже имел высокий спортивный разряд. Он продолжил учёбу в Первом Балтийском Высшем Военно-Морском училище подводного плавания в Ленинграде. У меня с Эдиком в августе 1957 года совершенно неожиданно произошла мимолётная встреча на Приморском бульваре в Севастополе. Мы, группа выпускников, в период стажировки, прибывшие в Севастополь из дальнего похода, в этот вечер должны были возвратиться на Балтику, поэтому долгого разговора у нас не получилось. Этому также способствовала не совсем удачная для откровенного разговора на тот момент сложившаяся ситуация, поскольку он, такой же мичман-выпускник, находился в компании с моей бывшей севастопольской подружкой Светой Фалько, с которой я вынужден был расстаться год назад, когда наше училище перевели в Калининград. В таких условиях кроме удивлённо-радостных объятий и дежурных приветственных фраз, естественно, никаких задушевных разговоров не могло состояться.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Страницы: Пред. | 1 | ... | 693 | 694 | 695 | 696 | 697 | ... | 860 | След.


Главное за неделю