Да здравствует Тихий и Великий..., но уже – город Советская Гавань.
Никогда не говори – «никогда». Совсем недавно, работая еще во Владивостоке, я категорически отказалась от заманчивого предложения, на каких-то фантастических условиях, работать в Доме Офицеров, в какой-то далекой заснеженной Гавани. Не прошло и двух лет, как Эрик получает назначение именно в Советскую Гавань, поселок Заветы Ильича, где совсем недавно служил Саша Савинский. В Советскую Гавань мы прибыли втроем, вместе с моим двухлетним племянником – Игорьком, в самый расцвет приморской осени в пурпурно-золотом наряде.
Игорёк
Раннее теплое солнышко отражалось в чужих окнах, где еще мирно спали его обитатели (на зависть нам), но мужское население было уже на службе, как сказал наш папа Эика (так называл его Игорек). Выгрузив вещи из такси у дома № 17, по улице Станюковича, Эрик, прыгнул в какую-то машину, пообещав вернуться через несколько минут и куда-то нас определить, и умчался. Мы остались ждать его в надежде на скорое возвращение и на какое-то пристанище.
Скоро только сказки сказываются, да не скоро дела делаются. Время тянулось, сказки, стихи и песни Игорьком уже не воспринимались. Усталость, неловкость ожидания у чужого подъезда забирали последние силы. Путь из Владивостока на поезде через Комсомольск-на-Амуре был нелегким. Малыш уже не только изнывал от жажды, голода и более серьезных желаний. Мое беспокойство за него росло с каждым часом, мы только стали привыкать друг к другу. Я забрала его у сестры, которая должна была пройти серьезный, долгий путь лечения в Ленинграде.
Почему нас подбросили под чужие окна, как о нас могли забыть? Этот ребус мне было не осилить. Уже дети выбежали из своих гнездышек играть в свои песочницы, уже пошли мамы с малышами на руках или в колясках в какие-то магазины. Все отдохнувшие в уютных своих квартирах, после горячих завтраков, готовые что-то приготовить еще и на обед. Все были заняты своими хлопотами. Нет, некоторые любопытные высовывались из форточек, но никто из них в гости нас к себе не ждал. Наконец в полдень из подъезда выбежала молодая женщина с длинными, очень хорошими светлыми волосами, в фартуке, от которой повеяло до слез знакомым домашним уютом. Звонким, чистым, приветливым голосом пригласила нас следовать за ней, энергично подхватив часть наших манаток, привела в теплую, уютную квартиру. Нас обогрели заботой, вниманием, Игорек был вымыт, накормлен, уложен спать. Нашей спасительницей оказалась Лида Семенова – жена помощника командира ПЛ у нашего папы Эрика, как выяснилось позже. Она тоже была гостьей в этой квартире, имея большое желание жить в ней, так как дружила с Жанной – женой командира лодки. Они меня поставили в известность, что Эрик назначен старпомом к ним на «Северяночку», которая пришла Северным путем из Полярного, так формировался Тихоокеанский подводный флот. Все они прибыли сюда из разных городов: кто с севера, кто с юга, кто из Ленинграда, как Лида. Добирались с детьми тоже разными путями: и воздушным, и по железной дороге. Сегодня они живут жизнью своей «Северяночки» и службой своих мужей, дружно и весело. Рады принять нас, с нашим сыном (который весь вылитый папа – их впечатление) в свой экипаж. В мирной нашей беседе не раз подчеркивалась гордость за свою «Северяночку», которая совсем недавно получила почетный знак «Отличной лодки». На то время она была в этом высоком звании единственной в бригаде подводных лодок.
Офицеры «Северяночки» и некоторые их жёны с детьми в бухте Постовая (вторая слева Жанна Шпак, жена командира ПЛ, я – пятая слева, 6-й командир ПЛ Анатолий Шпак, 7-й Эрнст, женщина с ребёнком на руках – Надежда Володько, рядом с ней стоит наш Игорёк, крайний справа командир бербазы Николай Носенко).
Милые, приветливые женщины, сами совсем недавно пережившие все неудобства быта, старались меня ввести в жизнь поселка Заветы Ильича.
История поселка Заветы Ильича неразрывно связана с историей военно-морского флота на Дальнем Востоке. На территории поселка в 1934 году был сформирован Совгаванский укрепрайон, а в середине 1934 года в бухте Постовой начинается строительство казарм береговых объектов для базирования подводных лодок.
20 октября 1963 году в бухте Постовая на возвышенном берегу, метрах в 50 от места затопления судна, был установлен . Автором его был старшина 2 статьи П.В.Иванов.
На постаменте памятника установлена доска с надписью: «В знак памяти и глубокого уважения к экипажу фрегата «ПАЛЛАДА», установлен этот памятник 20 октября 1963 года от моряков подводников в/ч 15058».
Останки фрегата - киль, часть нижних оконечностей шпангоутов - покоятся метрах в 15-40 от береговой черты на глубине 15-25 метров. Легководолазы соединения подводных лодок, базировавшегося в бухте Постовой, неоднократно погружались к «Палладе», доставали детали набора её корпуса. В своё время (в 60-70-х годах 20 века), в устных преданиях старослужащих ещё вспоминали о том, что из киля фрегата местными умельцами были выточены шахматные фигуры в дар Главкому ВМФ, адмиралу флота Советского Союза С.Г.Горшкову.
В гарнизоне проживали надводники, подводники, летчики и гражданское население. Была школа-десятилетка, Театр Тихоокеанского флота, Дом Офицеров, книжный, продовольственный и промтоварный магазины. В Желдорбате находился госпиталь, а детская поликлиника в нашем поселке. В большой порт Ванино, в нескольких километрах от нас, приходили гражданские суда и паром, связывающий остров Сахалин с материком. Там наши, временно холостые, офицеры, иногда могли расслабиться в ресторане, а иногда и некоторые жены могли позволить себе эту роскошь в отсутствие своих мужей. Была женская и мужская парикмахерская. Общественная и социальная жизнь разделена на подводников и надводников. Командиром Совгаванской базы был надводник. Летчики вообще к нам не имели никакого отношения.
Я с трудом воспринимала всю информацию, думая об одном, как дойти до своего причала. Тем временем подошла жена замполита, о чем-то посовещавшись, предложила мне, пока спит Игорек, перенести вещи в квартиру Лиды Семеновой в соседнем доме. До разрешения ее квартирного вопроса нам предложили пожить пока у нее, а ей – в свободной комнате у Жанны. Спасибо Лиде и женщинам, которые мудро и быстро решили весь квартирный вопрос, но это не делало чести командованию части – не сумевшему прилично встретить семью капитана 3 ранга с маленьким ребенком. Не ждали ... Это, как правило. Мне еще не раз придется столкнуться с квартирной проблемой, проработав двенадцать лет бессменным председателям женского совета подводников.
Эрику выпадет большая честь сохранять высокое звание «Северяночки» в течение восьми лет, будучи ее командиром. Не считая выполнения правительственных заданий и боевых походов, особой гордостью были приемы на «Северяночке» Командующего флотом, который спускался на лодку в своем белом кителе и, покидая ее, демонстрировал его чистоту, к чести и гордости всего экипажа. Об этом часто с удовольствием вспоминает Ильин. Подводники могут оценить подобное удовлетворение титаническим, ежедневным трудом всего сплоченного экипажа. С этого и начинается служба подводника – единства и ответственности за себя и своего товарища, от каждого зависит жизнь всего экипажа.
Моя жизнь начиналась вопреки всякому сплочению и единству. В чужой комнате чужой трехкомнатной квартиры, с непредсказуемой соседкой по имени Людмила – женой политработника с надводных кораблей. Она без устали мне напоминала, видимо, не надеясь на мою память, что квартира принадлежит надводникам. С трудом я пыталась постичь разницу между кораблями и нормальными, человеческими отношениями. Оказалось, для некоторых жен большая разница. Вместе со своими мужьями росли жены в званиях и разных бытовых удобствах. Опыт моей мамы – жены морского пограничного офицера, в отношениях с людьми мне не помогал: сора из избы я не выносила, скандальные приступы не поддерживала, своё достоинство с трудом держала, спрашивая с себя, как с ученицы, и искала лучшее в моей соседке, что помогло бы нам выстоять на общей жилплощади. Даже жизнь с Игорьком за закрытой дверью нас не спасала. Нас находили под любым предлогом, чтобы высказать свои претензии, подчеркивая роль хозяйки этой коммунальной квартиры.
Сколько раз я вспоминала милых моих Руденко. Николая Кирилловича после Индонезии перевели в Севастополь. Живут, греются на солнышке, Иришка бегает во дворе со своими друзьями, а её дружок Игорек отвечает за все перепады настроения какой-то тети. Ради спокойствия всех, затеяла ремонт не только в своей четырнадцатиметровой комнате, но и в местах общего пользования своими силами. Мир царил несколько дней. Потом всё началось сначала: доступ в кухню был строго ограничен, по причине приема пищи её семьи; использование ванны по ее расписанию; уборки общественных мест мне на неделю больше, т.к. у меня маленький ребенок, носит больше грязи. К моему спасению, в моем арсенале оказались курсы кройки и шитья. Как они мне пригодились! Занятия по всей программе, три раза в неделю, вечерами на кухне. Они не отменялись, даже когда Эрик приходил со службы. С конца ноября до апреля было проще – он был в Ракушке на зимовке. Это было необходимо для сносного проживания. Я продлила программу обучения ей и её знакомой, которая всю жизнь мечтала окончить курсы кройки программой моделирования. Каких сил мне это стоило, знают преподаватели не очень способных учеников, а если учесть, что Людмила вообще не держала иголку в руках, а претензий больше, чем моя программа, то.., но что не сделаешь ради мира в доме. Людмила хвалилась своими успехами, демонстрировала готовые изделия, получалось даже неплохо. Занятия закончились изделием ее вечернего платья, семейными поздравлениями, благодарностью в мой адрес. Ура, жизнь коммуналочки наладилась... ровно до следующего утра. Утром наша мастер швейных дел разбушевалась так, что свидетелями оказались соседи, и среди них Оксана Ивановна – жена нашего комбрига, контр-адмирала . Она не член какой-нибудь общественной организации, не член даже нашего женсовета. Никогда и ни во что не вмешивалась, жизнь гарнизона проходила мимо неё, но в баскетболе знала толк, обожала этот вид спорта. К вечеру собрала всех активисток и близ живущих жён подводников, с одной повесткой чрезвычайного собрания: беспринципное замалчивание председателя женсовета подводников А.Н.Ильиной о несоблюдении норм социального проживания её соседкой Людмилой. Шумное было собрание, высказались все, пришли её соседи, с которыми она проживала раньше. Досталось и мне за мой подход, т.е. позицию долготерпения. Копия протокола собрания была отправлена в часть её мужа. Через неделю они получили отдельную квартиру, а эта квартира осталась за подводниками.
«Есть женщины в русских селениях», – прав был поэт Некрасов, веря в нас. Впервые я до слез была тронута женской защитой и солидарностью. На собственном примере поняла, что наша работа, от которой я так упорно отказывалась, считая работу женсоветов формальной, неэффективной, к которой относилась скептически, – нужна. Когда меня избрали председателем женсовета подводников (спустя месяц, после нашего приезда), я была в шоке. Я в этом ничего не понимала, мой малюсенький опыт в Конюшково скорей был полезен для работы в Доме офицеров, куда я обещала прийти, что и сделала несколько позже, совмещая профессиональную работу с общественной. Наши судьбы и судьбы наших детей приходилось решать нам, и не формально, а по-настоящему заботясь о них, серьёзно и со всей душевной отдачей. И чем организация авторитетней, тем больше с неё спрос. Я понимала, что я совершенно не достойна их доверия – раз, а главное, незнакомое дело, которого в принципе не было: с чего начинать, с кем начинать? А когда коротко ознакомилась с обязанностями председателя, я пришла в ужас. Это не просто пришёл к кому-то, узнал что-то, если смог, то помог. Такой объем работы, согласно функциональным обязанностям, под силу только штату Крайисполкома с парткомом. За что только женские советы не отвечали: политико-воспитательная работа среди семей военнослужащих, коммунистическое воспитание семей офицеров и сверхсрочнослужащих, организация их культурного досуга, развертывание спортивно-массовой работы.
А кроме того, воспитание у детей чувства патриотизма и готовности к защите Родины, эстетическое воспитание детей, индивидуальная работа с неблагополучными семьями, работа с отдельными женами военнослужащих, которые уходят на обывательские позиции, отыскать к каждой из них свой ключик (как учил нас начальник политотдела Совгаванской базы контр-адмирал И.Ф.БОБИН). А если он давно уже у Буратино, всё равно. Женские советы и женорги (женские организаторы) обязаны искоренять подобные настроения, воспитывать у жён военнослужащих чувство долга перед обществом, высокую гражданственность, стремление помочь мужу в его нелегком ратном труде. Суровая морская служба воинов-тихоокеанцев, ставшие обычным явлением дальние походы, в которых наши моряки с честью проносят советский Военно-морской флаг – все это требует от воинов большой твердости характера, воли и мужества. Этими же качествами не в меньшей степени должны обладать и женщины, связавшие свою судьбу с жизнью военного моряка. Женсоветы должны их воспитывать, ведь они во многом разделяют их нелегкую долю. «От женского тепла, заботы, внимания зависят настроение, высокий жизненный тонус. Жена каждого офицера и сверхсрочника должна в буквальном смысле слова стать боевой подругой мужу. В этом её патриотический долг». (Из доклада заместителя начальника политуправления КТОФ капитана 1 ранга М.А.Фатеева на трехдневных сборах председателей и активисток женских советов 4 апреля 1970 года, газета Краснознаменного Тихоокеанского флота «БОЕВАЯ ВАХТА»).
Инструкция у наших политработников была, но жизнь выходила за рамки инструкций. Хорошо, если начальники политотделов понимали эти проблемы и поддерживали женщин в их работе. Наш уважаемый авторитетный, необыкновенно душевный Начальник политотдела, капитан 1 ранга Панин и его заместитель капитан 2 ранга Веселков Аркадий Саввич – тактичный, исполнительный, вникающий в каждую ситуацию, – понимали.
Они поверили в нас, и наш союз крепчал в солидарности и единстве. Не скрою, им приходилось терпеть от нас много. Не знаю почему, но проблемы катились, как снежный ком. Как они выдерживали все наши необходимости, знали только они. Случалось, когда Панин не выдерживал всех наших претензий, вызывал меня в кабинет и строго предупреждал, что это в последний раз он решает нашу невыполнимую, бредовую идею. Спасибо нашим женщинам-активисткам. Только их терпение, настойчивость, беспокойство за судьбу каждого человека помогали нам не опускать руки. Людочка Тужилкина, маленькая, очень спокойная, всегда приветливая, ей многие доверяли, и она ненавязчиво решала их проблемы, требуя от нашего актива немедленного вмешательства (муж - Тужилкин Владимир Иванович, рижский нахимовец 1950 г. выпуска).
Зимой мы вернулись из Ленинграда (были в отпуске), проделав немалый путь, уже с двумя детьми – родилась наша дочь Юлишка, ей было около года, Игорьку уже пять лет.
Юленька и Игорёк.
Вошли в теплую квартиру, мечтая выкупать детей, накормить и положить спать, но раздался настойчивый звонок в дверь. Думали, вернулся шофер, что-то забыл. На пороге взволнованная Людмила, она все это время ждала меня, чтобы помочь жене молодого офицера из Севастополя. Абсурд, – подумала я, – что за два месяца некому было решить проблему? Но Люда была настойчива, сбивчиво старалась ввести меня в курс дела. Молодая семья из Севастополя терпит бедствие в Шанхае (район посёлка), муж не успел решить квартирный вопрос, вынужден был уйти на зимовку до апреля. Его жену временно разместили в Шанхае (место, где жили сверхсрочники в хорошо поддерживаемых домах, они даже занимались огородничеством, снабжая свежими овощами личный состав бригады). На севере зима приходит неожиданно быстро, наступили холода, снегопады, ее заброшенная лачуга не держала тепло, сколько печку не топи сырыми дровами, вода с трудом доставлялась в её ветхое, временное жилье и тут же замерзала около едва дышащей печки. Свою постель обогревала горячей грелкой, что и привело к необратимой трагедии в самом начале ее молодой семейной жизни, – произошел выкидыш. Это было очень нашумевшее дело, виновных нашли, слишком большая цена была за их равнодушие. Об этом Людмила узнала в нашем госпитале за несколько дней до моего приезда. Помочь женсовету было некому, потому что одни были на зимовке, другие в отпуске. Вот с этой болью в пустых хлопотах жила наша Людмила.
Все уговоры мои и Эрика отложить на утро не имели никакого воздействия. Пришлось детей оставить на Эрика, ему же пришлось вызвать машину и отправить нас в Шанхай с шофером. Пока сам не увидишь, не ощутишь объема беды, а сердце иногда подводит. В Шанхае, пробираясь через сугробы к её дому, я не могла представить, как к нему доставлялись дрова и вода, как она выползала через эту непроходимость природы и человеческого невмешательства в её одинокую заброшенную .
С трудом отыскав дверь, вошли в совершенно темную комнату. Холод такой же, как в сенцах, тусклый огонек в печи освещал часть жилья. Хозяйки не было видно, только на наш голос: «Кто-нибудь живой есть?» – последовал жалкий, простуженный голос: «Я». Из-под одеяла показалась голова, за ней фигура в матросской фуфайке.
Слов не было. Сдерживая слезы, собирая впотьмах «манатки», не отвечая на вопросы: «Куда, куда?», – мы выбрались из её трущобы, приехали к нам. Вышел Игорек и в полном изумлении спросил: «Мама Айя, а кто это?» Тот же вопрос был на лице у Эрика. Взглянув на нашу гостью, я расхохоталась. Наташа, чумазая, лохматая, плакала от внезапной перемены в её жизни. Когда мы пили чай в уютной кухне нового стоквартирного дома, после горячей ванны, мне было больно и стыдно смотреть на эту красивую, молодую, натерпевшуюся южную девочку, доверившую свою судьбу людям моря, а они ... Игорек, глядя на Наташу, восторженно сказал: «Какая она красивая!» И это была правда, он с детства был неравнодушен к красоте, в чём бы она ни проявлялась.
Подводная лодка ушла на долгое время в океан, с женой одного из офицеров этого корабля – Надеждой Володько – случилось несчастье: сломала ногу. Ни бабушек, ни родственников, маленький сын и нога в гипсе. С ней Людмила Тужилкина, хотя восстановлено дежурство по оказанию помощи пострадавшей, но она знает, что кроме формальной физической помощи, нужна душевная забота, и она ее отдавала с радостью. У самой был маленький, не совсем здоровый сын, и муж в океане большую часть года.
Людочка, как жаль, что так рано ты ушла из жизни, а я надеялась на встречу в Риге, куда вас перевели по вашему желанию, ведь Рига – твой родной город. Светлая память о тебе в тех, кому ты так верно служила.
Наташин квартирный вопрос был решен через неделю лучшим образом, и встречала она своего мужа в доме № 17, по улице Станюковича – до слёз знакомое место.
Может быть, Тамаре Цатис будет в удивление, но ее отношение к несправедливости, незабываемо в моей памяти. Тамара высокая, стройная, красивая женщина, говорила убедительно и немного свысока. Муж, командир лодки («С-275»), тоже очень хорош собой, с хорошими манерами. Их дочь Ланочка – хорошенькая в детстве, с годами стала просто красавица. К великому несчастью, она в расцвете юности получила травму позвоночника, которая приковала ее к инвалидному креслу. Мужеству, дружбе и терпению этой семьи можно только учиться. Дочь вышла замуж, родила девочку. Тамара с мужем Рольфом помогли в воспитании внучки. Сейчас проживают в Риге.
Тамара и Рольф, г. Рига, 2011 год (Цатис Рольф Тувьевич - выпускник Рижского нахимовского училища 1949 г.).
Продолжение следует
