Сергей Александрович Гуров — капитан 1-го ранга запаса, родился 28 января 1952 года в г. Калининграде в семье военнослужащего, русский. Кадровый военный. С 1963 по 1970 год воспитывался в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище. В 1975 году окончил электротехнический факультет Высшего военно-морского инженерного училища им. Ф.Э.Дзержинского, в 1983 году — Военно-морскую академию им. Н.Г.Кузнецова. Военно-морскую службу проходил на кораблях Балтийского флота по электромеханической специальности. Участник дальних походов и боевых служб с заходом в иностранные порты. Будучи в плавсоставе, четыре года являлся флагманским инженером-механиком — заместителем командира соединения ракетных кораблей по электромеханической части. Проходя службу в Техническом управлении БФ, активно занимался подготовкой экипажей кораблей по борьбе за живучесть, специальной подготовкой личного состава электромеханических боевых частей. Два года занимал должность главного корабельного инженера — заместителя начальника Технического управления БФ. За свой ратный труд награжден орденом «За военные заслуги» и тринадцатью медалями. Много лет собирает материалы по истории отечественного флота. Печатался в центральной, областной и флотской периодической печати. Автор ряда статей, посвященных морским знаменательным и памятным датам. Активно участвовал в подготовке 200-летия ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского (1998). Написал ряд статей о становлении и развитии «Корпуса корабельных инженеров-механиков Морского ведомства», о деятельности специалистов электромеханической службы за истекший период. К юбилею родного училища написал и издал книгу «Инженеры-механики флота ВВМИУ им. Ф.Э.Дзержинского» и в содружестве с художником А. Баланиным памятный календарь, посвященный этой знаменательной дате. В свете подготовки к 300-летию Балтийского флота в сотрудничестве с художником В.Э.Тюлъкиным написал и издал три книги: «Корабли Балтийского флота: прославленные в боях» (2002), «Броненосцы Балтийского флота: Российской императорский флот» (2003), «Корабли эскадры Балтийского флота: Великая Отечественная война» (2005). За долголетнюю и плодотворную работу по освещению и пропаганде в периодической печати памятных исторических событий из боевой летописи Российского флота в декабре 2001 года был принят в члены Калининградского регионального отделения Академии военно-исторических наук (КРО АВИН) с присвоением звания профессора. С июля 2004 года является членом Союза журналистов РФ, а с июня 2006 года — членом Союза писателей России.
Более трех лет возглавлял рабочую группу по подготовке и изданию При его непосредственном участии увидели свет четыре тома Книги Памяти (18—21 т.). В настоящее время Сергей Александрович работает редактором отдела корреспондентской сети газеты ДКБФ «Страж Балтики», освещая на ее страницах военно-патриотическую тему Российской армии и флота.
ОТ АВТОРА
Подводники-балтийцы внесли достойный вклад в дело разгрома гитлеровской Германии, посягнувшей на свободу и независимость нашей Родины. За годы войны было совершено 196 боевых походов подводных лодок КБФ и потоплено 149 транспортов, боевых кораблей и вспомогательных судов противника, 6 транспортов и боевых кораблей получили повреждения. Велики были и наши потери — в боевых походах погибло 38 подводных лодок. Кроме боевых потерь, Краснознаменный Балтийский флот по разным причинам лишился еще 9 подводных лодок. В глубинах моря и могилах на берегу обрели вечный покой 1 479 моряков-подводников, но эта цифра не окончательная, поиски продолжаются. О подводниках Балтийского флота написано много книг. Все они, без исключения, дают правильную и объективную оценку подводной войны на Балтике. Доходчиво, правдиво и достоверно раскрывают превосходство моряков балтийского подплава над сильным, опытным и коварным противником, каким были гитлеровские кригсмарине в годы Второй мировой войны. Особенно ценны мемуары и воспоминания непосредственных участников тех грозных событий. В последнее двадцатилетие, с открытием доступа в архивы и к ранее не публиковавшимся материалам о боевой деятельности подводников КБФ, появилась возможность исследователям и историкам флота глубже взглянуть на произошедшее, с другой позиции его охарактеризовать и проанализировать. Главное, чтобы эти исследования и подаваемые в печать материалы в корне не противоречили истинным делам и не порочили людей, в них участвовавших, светлую память о которых мы обязаны сохранять и приумножать. Конечно, были просчеты и ошибки, неминуемые потери и гибель людей, но войны без этого не бывает, а в подводном флоте и малейшие оплошности не прощаются. И только благодаря стойкости и самоотверженности всех членов экипажа подводных лодок и каждого моряка в отдельности подводникам Балтики удалось выстоять и победить. Вот об этом и рассказывает эта книга. Это мне и хотелось донести до своих читателей сначала в газетных публикациях, а сейчас и в обобщенном виде.
Город Кронштадт, сквер на площади Мартынова. Стела с рельефом. Гранит. 1965 год. Архитекторы: М. Н. Мейсель, М. А. Афанасьев. На лицевой стороне стелы высечен текст: «Слава морякам-подводникам Краснознаменного Балтийского флота, защищавшим в период Великой Отечественной войны подступы к городу Ленина». С тыльной стороны стелы укреплена мраморная доска с текстом: «Сооружен силами и средствами личного состава учебного отряда подводного плавания по инициативе и под руководством капитана 1-го ранга Юнакова Е. Г. Архитекторы: Мейсель М. Н., Афанасьев М. А. 9 мая 1965 года».
ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВОЕННО-МОРСКИМ ФЛОТОМ №310. 19 декабря 1986 г. г. Москва. Об объявлении памятных мест славных побед и героической гибели кораблей русского и советского флота и отдании воинских почестей
БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ
Отдание воинских почестей при прохождении памятных мест славных побед и героической гибели кораблей советского флота производить:
— При пересечении меридиана маяка Таллин — в честь подвига балтийских подводников при форсировании Нарген-Порккалаудского противолодочного рубежа.
Балтийские подводники наносили большой урон боевым кораблям и судоходству фашистов. Чтобы заблокировать советский флот в Финском заливе, противник оборудовал противолодочные рубежи, выставив несколько тысяч мин и минных защитников. Но балтийцы с величайшим мужеством и отвагой шли на прорыв вражеского противолодочного рубежа. Выполняя боевую задачу, погибли подводные лодки «Щ-406» под командованием Героя Советского Союза капитана 3-го ранга Е.Я.Осипова, «Щ-408» под командованием капитан-лейтенанта П.С.Кузьмина и другие.
— При прохождении линии, соединяющей маяки Таран и Розеве в Гданьском заливе, — в честь героических подвигов балтийских подводников, одержавших в этом районе ряд славных побед. 30 января 1945 г. подводная лодка «С-13» под командованием капитана 3-го ранга Александра Ивановича Маринеско тремя торпедами потопила вражеский лайнер «Вильгельм Густлов», на борту которого находилось несколько тысяч солдат и офицеров, в том числе личный состав школы подводного плавания. 10 февраля эта подводная лодка потопила другой крупный транспорт — «Генерал фон Штойбен», с несколькими тысячами солдат и офицеров вермахта на борту. За мужество и героизм весь личный состав «С-13» был награжден орденами и медалями, а подводная лодка стала Краснознаменной.
ПАМЯТИ ПОДВОДНИКОВ-БАЛТИЙЦЕВ
К началу Великой Отечественной войны Краснознаменный Балтийский флот имел в своем составе 95 подводных лодок, из которых в строю было 65, в боевом составе — 55, в текущем ремонте — 10, в строительстве и капитальном ремонте — 30 подводных лодок. В боевых действиях Великой Отечественной войны приняли участие 70 подводных лодок; 38 из них не вернулись из боевых походов, еще 9 погибли по другим причинам. Сведения и точные координаты мест гибели имеются лишь по шестнадцати лодкам: это «М-78», «М-99», «М-81», «М-94», «С-11», «С-5», «Щ-301», «С-8», «Л-2», «Щ-405», «М-97», «М-95», «С-7», «Щ-308», «Щ-323» и «С-4». Достоверность этих данных подтверждена документальными источниками с точным указанием широты и долготы места гибели, показаниями участников и очевидцев этих событий, а также документами из архивов противника. Так, именно оттуда мы узнали об обстоятельствах и местах гибели «М-78», «М-99», «М-94», «С-7», «Щ-308», «Щ-305», «С-4». Некоторые из погибших подводных лодок («М-81», «М-94», «С-11», «Щ-323») были в разное время подняты силами аварийно-спасательной службы ВМФ. Останки их экипажей перезахоронены с воинскими почестями.
(Остров декабристов)
В последнее время, в связи с ростом активности в изучении и освоении дна Балтийского моря, участились случаи обнаружения различных кораблей, погибших в годы минувшей войны. Летом 1990 года финскими аквалангистами на дне Финского залива южнее Хельсинки в точке с координатами 59°50'с. ш. / 24°30'в. д. был обнаружен остов подводной лодки «М-97» и в 1998 году обследован. В июле 1998 года в районе маяка Седерарм на глубине около 50 метров шведскими аквалангистами была обнаружена наша подводная лодка «С-7», погибшая 21 октября 1942 года. В июле 1999 года те же шведские водолазы обнаружили на дне в 10 милях от острова Эланд советскую подводную лодку, которую достоверно идентифицировали как «С-8». Эта лодка считалась пропавшей без вести с октября 1941 года. В 1999 году при обследовании акционерным обществом «Севморгео» дна Финского залива в районе острова Сескар были обнаружены две подводные лодки — большая и малая. Они были определены как «Щ-405» и «М-95», пропавшие на переходе из Кронштадта в Финский залив после 12 июня 1942 года. В июле 2000 года шведским поисковым судном «Альтаир» обнаружена и частично обследована на дне Балтийского моря подводная лодка «М-78», погибшая на второй день войны. Но все же до настоящего времени места гибели на Балтике большей части советских подводных лодок остаются неизвестными или нуждаются в уточнении. Таких лодок насчитывается одиннадцать: «С-3», «М-98», «С-10», «П-1», «Калев», «Щ-317», «Щ-302», «Щ-408», «Щ-406», «С-9» и «М-96». Как правило, местом гибели лодки считался район, с которого она последний раз выходила на связь («С-10», «П-1», «Калев», «С-9» и «М-96»). Эти данные обычно обобщались в штабе бригады подводных лодок в Кронштадте и оттуда вместе с другими документами, фиксировавшими гибель той или иной лодки по истечении срока автономности, попадали в архивы. Так в архивных документах появились недостаточно точные, можно сказать, лишь предположительные сведения о месте гибели субмарин. О лодках, погибших в боевых столкновениях с кораблями противолодочной обороны или с подводными лодками противника («М-78», «С-3», «М-99», «С-10», «Щ-408» и «Щ-406), более точные данные необходимо искать в немецких и финских военных архивах. Так как самая полная информация о местах и обстоятельствах гибели наших подводных лодок должна в первую очередь содержаться в их вахтенных журналах и боевых донесениях. К примеру, достоверно известно, что противником в точках гибели «Щ-406» и «Щ-408» были даже выставлены специальные вехи и буи. А нашу «С-3» потопили те же немецкие торпедные катера, что и «С-10», причем буквально рядом с «М-78», у маяка
Но это все же пока районы их гибели, а не координаты. Имеется еще одна причина, из-за которой затруднено получение точной информации: так называемая затененность Балтики и ее мелководье. Может быть, поэтому семь лодок пропали в боевых походах безвестно для нас. Это «М-103», «С-6», «Щ-324», «Щ-320», «Щ-302», «Щ-304», «С-12», а сведения о гибели «Щ-322», «Щ-319», «Щ-311», «Щ-306» крайне отрывочны, запутаны и противоречивы. Известно только время последнего сеанса связи и общий для всех «адрес» — Балтийское море. Остается лишь надежда, что кто-нибудь когда-нибудь кого-то случайно найдет. Именно случайно, подобно тому как в июле 1999 года нашлась «С-8», без вести пропавшая еще в октябре 1941 года. Нашлась совершенно не там, где предполагался район ее гибели, а в другом месте — у маяка Несбю, что на шведском острове Эланд. А полученные кадры видеосъемки довольно отчетливо показали, что погибла она в надводном положении от артиллерийских попаданий. В 1999 году, в результате поисковых работ в районе севернее острова Большой Тютерс, на глубине 55 метров был обнаружен объект длиною около 58 метров с характерным для лодочной рубки возвышением по центру корпуса. Предположительно он был идентифицирован как остов подводной лодки типа «Щ». Возможно, что это «Щ-302». Какой будет следующая находка, покажет время. В этой ситуации можно и нужно, в первую очередь, направить усилия на то, чтобы сохранить и увековечить память о погибших подводных лодках и их экипажах. Имена всех до единого погибших подводников должны быть навечно нанесены на гранитных плитах общего воинского мемориала. Всякий сюда приходящий сможет им поклониться. Один общий памятник — всем! В память о беспримерных подвигах советских подводников в годы Великой Отечественной войны.
Боевые потери подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В 1969 году вместо допотопных, переделанных из старых транспортов плавбаз у нас уже была современная, специальной постройки плавбаза ПБ-3, на которой команды постоянно не размещались. Вся бригада переселилась во вступившее в строй большое жилое и административное пятиэтажное здание. Там были просторные, хорошо оборудованные кубрики и каюты, бытовые и санитарные помещения, камбуз со столовой и каюткомпанией, санчасть, учебные кабинеты и штабные помещения. Всё быстро менялось и, по моему разумению, не только в лучшую сторону.
Нет сомнения, бытовые условия резко улучшились. Работа штаба, хоть и произошли большие изменения в его составе, осталась на прежнем уровне. Появился штатный офицер по боевой подготовке (планировщик, как у нас он именовался). Им стал откуда-то прибывший бывший мой сослуживец Ленинцев Виталий Николаевич, чему я был очень рад. И штурман он был толковый и такой же толковый из него получился офицер штаба. По моей давней привычке во всём подмечать комическое, не могу и здесь не отметить нечто. Были на бригаде два довольно тучных человека: новый замкомбрига Тарановский и так же новый флагмех Смирнов. Ленинцева по служебным причинам можно было часто видеть в их компании. И хотя он был крайне худощав, всю эту троицу прозвали «Три толстяка». Юмор тут был в том, что тучности первых двух с избытком хватало и на Ленинцева. О новом комбриге Белякове ничего особенного сказать не могу. Комбриг как комбриг, только более суховат по сравнению с прежним Кириенко (Владимир Яковлевич). Новый начальник политотдела Едренкин не уступал в грамотности прежнему Воронцову, но был более человечен. Зам.комбрига Тарановский был, как и прежний Зеленцов, порядочный и общительный, но по опыту, конечно, ему уступал. А вот с новым начальником штаба Усовым Александром Арсентьевым мы, командиры лодок не сработались. Прежний Сан Саныч Кодес был мало заметен и вовсе не суетлив, а аскетически суховат, но его цепкий опытный глаз не упускал нас из виду, и мы всегда чувствовали на себе его хоть и твёрдую, даже жёсткую руку но, всё же, открытую и дружескую. Усов же был слишком педантичен, да и по опыту уступал Кодесу. Был он ещё излишне самолюбив и недоверчив. Вот и не нашёлся у нас с ним общий язык. Мы не пререкались, проявляли подобающее послушание, но наш общий иронично-язвительный протест скрыть было нельзя.
Он ввёл порядок, по которому мы обязаны были являться к нему после подъёма флага с докладом о происшествиях за прошедшую ночь, причём с карточками взысканий и поощрений провинившихся, в которых уже должны фигурировать взыскания за допущенные проступки, будь там не заправленное обмундирование, или медлительность во время подъёма, или уклонение от физзарядки. Также он оседлал и дежурных по бригаде. Если на утреннем докладе комбригу в журнале дежурного по бригаде не обнаруживалось ни одного замечания, он сразу же попадал в опалу. Чтобы с одной стороны не проштрафиться, а с другой – не отличиться, нужно было накопать три замечания. Тот же, кто ухитрялся найти более десятка замечаний, поощрялся не отходя от кассы. Но таких выдающихся среди нас отродясь не водилось. Все, к неудовольствию начштаба, обнаруживали за ночь ровно по три нарушения Это была заслуга моего тёзки – Павлыча-второго, сиречь Колесникова Владимира Павловича. Он однажды предложил идею, по которой, чтобы и волки были сыты и овцы целы, каждый вечер до развода согласно графика к заступающему на дежурство по бригаде должны подойти три командира и представить ему по одному замечанию на свою команду. К примеру, один говорит– запиши на меня, что вешалка не заправлена; другой – трап не подметён; третий – лужи в умывальнике. И так на каждое дежурство. Он же посоветовал завести на каждого члена экипажа по второй, фиктивной карточке взысканий и поощрений, где можно не дрогнувшей рукой в угоду начштаба заносить какое угодно взыскание. Конечно же, это фиктивное взыскание вовсе на наших подчиненных не отражалось, потому что по истечении надобности эта карточка просто уничтожалась. Никакого преступления перед Отчизной мы в этом не усматривали, так как наказывать людей нужно только разобравшись и для пользы дела, а не для того, чтобы кому-то угодить. Служба шла своей чередой. Хоть и была моя «С-288» изношена дальше некуда как, но отважно преодолевала все морские трудности и верно служила своему экипажу. Весь 1969 год носились мы в треугольнике Магадан – Камчатка – Сахалин. Пришлось мне повыполнять обязанности замкомбрига. На заводе в Совгавани выходил из ремонта наш тральщик. Вот меня и отправили туда, чтобы довести его домой в Магадан.
Путь лежал через Татарский пролив, по извилистому фарватеру. Мы шли там трое суток, то приближаясь к материку, то к Сахалину. Последние сутки шли с лоцманом, миновали устье Амура, течения тут были большие и запутанные. Потом прошли хорошо знакомые мне Шантарские острова. Минуя главный остров, вспомнил я давнишнего пернатого друга, то ли ястреба, то ли коршуна, который сопровождал тут нас 6 лет назад во время работы с наукой. Невольно я поглядывал в небо, вдруг появится. Но не появился. Возможно его и в живых уже нет, а может и есть, да не разглядел он меня. Тогда-то я на мостике подводной лодки стоял, а теперь на мостике тральщика. Ничего не поделаешь. Такова жизнь, старые друзья периодически уходят. Вот и в Совгавани, где когда-то было у меня много друзей, теперь одного Перминова встретил. Весной 1970 года планировалось докование во Владивостоке, но перенесли его на осень, так как предстояло ещё поучаствовать в большом учении. И пришел тот час, когда я в последний раз вышел в океан за линию так знакомых мне Курильских островов. Символичное было это плавание, последнее на Тихом океане. По событиям, сопутствующим ему, оно оказалось похоже на то первое в моей службе, когда я по звёздам и луне вел подводную лодку «М-35» из Одессы в Балаклаву. Насколько помнится это был июль и учение затевалось далеко в океане. В нем участвовали подводные лодки с Камчатки и из Совгавани, а от нас были назначены 2 лодки. И так как половина наших лодок ещё не оправилась от прошлогоднего ледового побоища, а из остальных часть лодок уже была задействована на другие мероприятия, то этими двумя назначенными были моя и Захаровского. Вышли мы в урочный час и побежали курсом на пролив Фриза, что между островами Уруп и Итуруп. Впереди лодка Захаровского с комбригом на борту, а за ней моя, сильно израненная, но по-прежнему «Бегущая по волнам». Когда до пролива оставалось полпути, случилось штормовая погода. Наши дырявые цистерны на качке порядком заполнялась и, хочешь не хочешь, но чтобы лодка шла без кренов и дифферентов, пришлось заполнить частично и не дырявые. А это значит, что перешли мы в позиционное положение и начали отставать. Времени же было в обрез, и поэтому начал комбриг посылать в мой адрес семафор за семафором с приказанием увеличить ход. Перешли мы в конце концов на полный ход, а потом и на самый полный.
Любой командир дизельной подводной лодки может себе представить, что такое самый полный ход на лодке в позиционном положении да ещё в штормовую погоду. Наш мостик постоянно заливало водой, и мы шли в сплошном водовороте и брызгах, так что иногда не видели впереди идущую лодку. И всё равно отставали. Наконец, я не сдержался и на очередной семафор комбрига: «Увеличьте ход, иначе сорвёте выполнение задачи», ответил ему: «Выполнение задачи не сорву, а состязаться с вами в скоростях не могу, так как других ходов у меня уже нет». Больше семафоров не было. Мы успели. Включились в учение, длившееся почти неделю, и задачу свою выполнили. Получили радио об окончании учения и разрешение возвращаться в базу. Всплыли ночью, темной, безлунной. Было тихо, только катилась большая зыбь и всё небо было усыпано звёздами. Продули балласт, легли на курс, ведущий к проливу Фриза, перешли на боевую готовность № 2 и пошли. Получили японский прогноз погоды из которого узнали, что на наш район надвигается циклон. И тут, как по заказу каких-то недобрых сил выходит из строя гирокомпас. На вахте как раз штурман стоял. Он быстро сориентировался, заметил по курсу звезду, невысоко стоящую над горизонтом, и приказал рулевому держать курс на неё, а сам вызвал меня на мостик. Я вышел, похвалил штурмана за оперативность и распорядился подменить его минёром, чтобы он смог гирокомпасом заняться. Штурману велел идти вниз, не дожидаясь смены, а сам остался на мостике. Стоя у переговорной трубы, я услышал интересный разговор в центральном отсеке. Минёр, который уже знал о случившимся, одеваясь в центральном, обратился к спустившемуся с мостика штурману. – Ким Павлович, у меня для тебя две новости, одна плохая, другая хорошая. – Плохую я уже знаю, – ответил штурман. – А хорошая какая? А минёр продолжает: – да, плохую ты уже знаешь, тебе по звёздам вести лодку придётся. А хорошая это та, что звёзд этих на небе до хрена. И в центральном послышался смех. Меня услышанное обрадовало и добавило бодрости. Я подумал, что не зря все мы на нашей лодке прошли огни и воды и много прочего повидали. И шторма-то нас трепали, и льды давили, и боевая торпеда в отсеке горела, и дизельный отсек затапливало. И чего только не приключалось, не перечесть. Знать не напрасно всё это перенесли; закалилась и возмужала команда, раз сейчас в совсем не весёлой обстановке веселиться умеет, шутки шутить умеет. Стало быть и на этот раз продуемся. И продулись, хотя и трудно было. Гирокомпас в строй ввести не удалось: серьёзная поломка была. На магнитный компас надежды никакой. Мостик-то у нас практически самодельный. После того, как пять лет назад его начисто айсберг снёс, изготовлен он был нашей плавмастерской не из маломагнитной стали, а из обыкновенной. Вот и не удерживаются больше месяца после их определения. Не только курс или пеленг по нему определить нельзя, где восток, а где запад не догадаешься.
И шли мы до начала рассвета, ориентируясь по звездам, а там они одна за другой гаснуть стали под лучами восходящего дневного светила. И ему-то мы обрадоваться не успели, так как прогноз японский сбываться начал. Задул ветер, мгла поползла и тучи набежали. И где там солнце прячется, не разглядеть. Но хоть где запад, куда нам двигаться нужно мы определили на основании того прогноза. По нему следовало, что в нашем районе ветер, когда мы идём на запад должен дуть нам в левый борт на нашем курсовом угле 120 градусов. Я скомандовал перейти на экономический ход и объяснил вахтенному офицеру, как по планшету (круг СМО называется) контролировать курс относительно изменившегося ветра. Конечно, точность при этом невысока: плюс-минус 5-10 градусов в зависимости от опыта, но и это в наших условиях совсем неплохо. Так и шли, преодолевая начавшийся шторм. Потом получили следующий прогноз погоды и подкорректировали свой курс относительно изменившегося ветра. К концу дня шторм начал стихать, небо на западе несколько расчистилось и ненадолго проглянуло солнце. Определив его азимут на данный момент по астрономическому ежегоднику мы уже точнее скорректировали свой курс. А вскоре на горизонте по носу начали вырастать вершины гор Курильских островов. Стало совсем легче. Мы же столько здесь плавали, что я чуть не каждый остров буквально в лицо знал. И сейчас я опознал остров Уруп. Теперь только чуть влево подвернуть и как раз в пролив Фриза попадём. Так и сделали, и когда наступила следующая ночь, мы этот пролив прошли. Главное, мы успели запеленговать солнце в момент его захода, и теперь курс свой мы знали с большой точностью. Войдя в Охотское море, мы легли на созвездие Большой медведицы, так, чтобы Полярная звезда была на нашем курсовом 5-10 градусов правого борта. Определить место астрономическим способом нам не удалось. Звёзд-то было предостаточно, а вот горизонт закрывала мгла, так что продолжали ориентироваться по звёздам визуально. Но ничего. Получалось даже очень хорошо. Видно, не даром во времена Одиссея по звёздам плавали, а пользоваться какими-то там компасами тогдашним морякам было просто неприлично. Но дальше подробности расписывать не буду. Однажды, не помню каким по счёту вечером, увидели мы слева по носу остров Спафарьева, стоящий на входе в Тауйскую бухты, а потом справа по носу и маяк Чириков замигал, и скоро под ликующий грохот своих дизелей влетели мы в родную бухту Нагаева.
А потом наступило время прощания с Тихом океаном. Пришел приказ о переводе меня на Балтийский флот. Я сдал дела прибывшему оттуда на мое место сменщику – капитану 2 ранга Козееву и собрался уже отправляться к новому месту службы, но Тихий океан пока ещё меня не отпустил. Поступила, наконец, команда поставит мою истерзанную стихиями «С-288» в док в городе Владивостоке, а вести её туда было некому. Козеева к этому не допустили, так как он ещё не освоился на новом месте, не проверен был на способность управлять лодкой в таком её состоянии. И некого было с ним послать. Вот меня комбриг и высвистал из дома и попросил чуток задержаться с отлётом на запад, чтобы лодку во Владивосток отвести. Ну разве мог я в такой момент оставить свою «Бегущую по волнам»? И я повёл её по давно проторенной дороге, и во время этого плавания море как с цепи сорвалось. До самого пролива Лаперуза стихия буйствовала, будто Тихий океан не мог простить мне то, что я покидаю его. Вот и тряс он меня в сердцах и выкрикивал упрёки в вое ветра и грохоте волн. И я даже порой мысленно отвечал ему: ну, виноват я, виноват. Но лодка-то причём? Она же здесь остается. Разве не видишь, она еле еле на твои волны уже взбирается, совсем вся изранена. И утих, наконец, океан. Привёл я лодку во Владивосток и поставил в док на Дальзаводе. Попрощался с экипажем, вернулся самолётом в Магадан, а через несколько дней был уже на другом краю необъятной нашей державы, в городе Рига.
12 Послесловие.
Мне бы не хотелось, чтобы все написанное тут мною, посчиталось мемуарами или, боже упаси, приключенческим романом. Это и не то и не другое. Это просто разговор с собеседниками, из которых одни все то, что я тут написал, сами знают по своему прошлому. И им, возможно, будет интересно всё это вспомнить и вновь пережить А другие, которые такой жизнью не жили и о нас подводниках судят по плакатным образам и случайным сведениям, поймут, что мы такие же люди, как они, но только дорога, которая выбрала нас для странствия по ней, поставила нас в другие, не всякому посильные условия. А свой личный путь в обсуждаемом времени я рассказал для достоверности. И поэтому о всём здесь написанном нельзя сказать, что речь ведётся обо мне – капитане 2 ранга Щербавских В.П. Я, хоть и центральная составляющая этих конкретных событий, но всего лишь составляющая – частица целого. Вокруг меня всегда был экипаж – сплочённая группа из полсотни индивидуальностей, прошедших свои жизненные школы, воспитанные своими укладами, объединенные в единое целое воинскими уставами и сложившимися традициями. И это ещё не всё. Есть ещё один немаловажный элемент, забыть о котором недопустимо. Это средняя дизельная лодка «С-288», рождённая в цехах завода «Красное Сормово». В её стальном корпусе мы были единой силой, способной совершать то, что совершали. Без неё мы были бы чем и кем угодно, но не этим, а другим. Мы могли бы быть и бригадой лесорубов и ансамблем песни и пляски, или просто паломниками к святым местам. Или каждый самим собой. С ней же мы были хоть и малым, но всё-таки отдельным этапом многолетней истории развития российского подводного флота.
Это она сделала нас единой семьёй, в которой мы, как домочадцы, делали наше общее будничное дело, приходя, когда нужно, друг другу на помощь, сопереживая в неудачах и удачах. Это она была нам надёжной защитой от бесстрастно свирепых ветров и волн, жары и холода. Это она выносила нас из тёмных глубин к свету, солнцу и жизни своими могучими моторами. А мы, как её живые механизмы и приборы, наделенные разумом, совестью и всевозможными умениями, вселяли в неё способность служить своему предназначению.. И нельзя её упрекнуть, что не до конца свое назначение выполнила, что нет на её счету утопленных кораблей и загубленных душ, потому, что это категория того, что вершится не по желаниям, а по неотвратимой необходимости. Тогда такой необходимости не было. И пусть так будет всегда. И это ещё не всё. Есть ещё один, самый главный элемент, объединяющий и объясняющий всё уже названное. Это время. Время такое было. Исключительно верно сказано: «Каждому времени – свои песни».
Капитан 2 ранга в отставке ЩЕРБАВСКИХ Владимир Павлович
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Некоторые подробности о тех, кто верил в автора книги. Приложения - комментарии к книге О.К. Мешкова "Верноподданный". Окончание.
Морев Олег Григорьевич.
"В 1956 – 1960 гг. штурманский факультет окончили такие известные в будущем флагманские штурмана и командиры соединений, как Р.А. Зубков, Я.А. Ковалев, В.В. Колтуненко, А.П. Бурсевич, К.К. Абрамов, Л.Д. Чернавин, Л.Л. Поленов, В.Н. Фрадкин, О.Г. Морев, Ю.Ф. Тарасюк, В.А. Михальский, Н.Г. Лущин, Г.А. Колчин, К.Я. Богомазов."
Дуб Эдуард Павлович.
Командир
У моего мужа первым командиром был Дуб Эдуард Павлович. О службе он (муж) говорил мало, нельзя, но полным беспределом поделился бы. Да я сама ходила к нач. ПО дивизии, разругалась с ним в перья, но абсолютно никакой мести не было ни мне, ни мужу. Командир только хмыкнул и сказал ему: "Жена у тебя буйная'', и все. Очевидно, автору книжки захотелось "бабла срубить'', вот и взялся за тему, которую по прошествии 40 лет уже не проверишь. Вот такое мое мнение. До свидания, N., бывшая жительница Гремихи, прожила в поселке несколько десятков лет
История штурманской службы Флота России: [История и развитие штурм. дела / Г.И. Безбородов, С.П. Алексеев, В.Н. Андреев и др.]; Гл. ред. Е.Г. Бабинов. - М. : Большая Рос. энцикл., 2003.
Участники совещания руководящего состава Штурманской службы ВМФ. Калининград, 1982 г. Слева направо: первый ряд — Ю. Н. Коваленко — зам. нач. 460 ЦДРН, А. В. Федотов — нач. НИГШИ ВМФ, Ю. И. Жеглов — флагм. штурман СФ, Р. А. Зубков — главный штурман ВМФ, В. М. Буйнов — нач. Калининградского ВВМУ, В. В. Владимиров — флагм. штурман ТОФ, Б. В. Беляков — флагм. штурман БФ, 14. Н. Богданов — флагм. штурман ЧФ, Ю. Ф. Еремеев — главный штурман Морского управления Главного управления Погранвойск КГБ; второй ряд — В. А. Иванов — флагм. штурман КамФл ТОФ; третий ряд — Г. П. Студенецкий — нач. цикла ТСК УЦ ВМФ (Палдиски), К. Я. Богомазов — нач. кафедры ТСК Калининградского ВВМУ, В. В. Колтуненко — нач. кафедры Кораблевождения ВВМУ им. М. В. Фрунзе, В. В. Фиошкин — инспектор-штурман Главной инспекции МО; четвертый ряд — Б. Г. Кучин — флагм. штурман 30 дпк ЧФ, Ю. А. Портнов — нач. цикла ТСК УЦ ВМФ (Сосновый Бор), Н. И. Неупокоев — флагм. штурман 2 ФлПА ТОФ, В. И. Цымбал — флагм. штурман 7 ОпЭск СФ, П. Н. Баранов — нач. кафедры Кораблевождения Калининградского ВВА4У, А. Я. Олейник — флагм. штурман Каспфл, Ю.Д. Баранов — ст. преподаватель кафедры ТСК ВМорА; пятый ряд — Ю. Б. Приз — флагм. штурман 8 ОпЭск ВМФ, Э. В. Ларионов - флагм. штурман 11 ФлПА СФ, В. Б. Алексеев — флагм. штурман АенВМБ,/Ю. К. Кореневский — флагм. штурман 5 Эск ВМФ, Р. В. Балтушка — зам. флагм. штурмана БФ, В. А. Пышкин — зам. нач. кафедры ТСК ВВМУ им. М. В. Фрунзе, Р. А. Заико — флагм. штурман 6 ЭскПА ТОФ; шестой ряд — В. А. Булеев — флагм. штурман КВМБ ЧФ, А. И. Гедзюра — флагм. штурман Прфл ТОФ, С. А. Попов — флагм. штурман ТВА4Б БФ, А. Ф. Аьгмов — флагм. штурман КФВМБ ЧФ, Т. И. Саврасов — флагм. штурман 22 дмдс БФ, В. И. Букин — нач. отдела НИГШИ ВМФ; седьмой ряд — В. П. Мокроусов — флагм. штурман СахФл ТОФ, О. Г. Гречишкин — флагм. штурман 16 дпл БФ, Б. Ф. Хохлов — ст. офицер 2-го отдела ГуНиО МО, Д. Б. Штефанов — флагм. штурман БелВМБ.
"Нам сказали, что К-460 и К-475 выделены для спасения чести флота. Экстренно начали подготовку к выходу в море, народу набежало на наши лодки - ужас. Мы вышли в Окольную первыми, за нами - Зубков. У нас на борту старшим - комдив контр-адмирал Фролов Виктор Павлович. Флагманским штурманом пошел капитан 2 ранга Ларионов Эрнст Викторович, помощник флагманского штурмана 11 флпл. Погрузились, вроде успокоились, ночь шли под водой, всплыли перед входом в Кольский залив и где-то к обеду ошвартовались к 17 причалу в Окольной. Ракетчики сразу начали подготовку к выгрузке двух боевых ракет, а ко мне пришел Володя Сухоруков (К-279 стояла там же на разборе неудачной стрельбы). Поделился со мной деталями произошедшего, советами, что да как делать. Это у меня была первая самостоятельная стрельба в должности командира БЧ-1. Некоторое волнение конечно было. Проверял комплекс, личный состав, вникал в смысл происходящего.С уважением, Штефанов Д.Б.
Офицеры штабов и прикомандированные лица, выходившие в море на рпксн К-472
Год Должность Воинское звание Фамилия, имя, отчество 1974-1980 Пом.Ф-1 11 флпл кап. 2 ранга Ларионов Эрнст Викторович 1980-1983 Ф-1 11 флпл кап. 1 ранга Ларионов Эрнст Викторович
Иванов Виталий Павлович.
Прошел путь от командира АПЛ до командующего ДКБФ.
Логинов Владимир Павлович
Логинов Владимир Павлович - начальник штаба 18-й дивизии ПЛ (1973 - 1975).
Контр-адмирал Логинов Владимир Павлович - начальник штаба 11 ФлПЛ СФ 07.1981-03.1985.
Фирсов Геннадий Никифорович.
Капитан 2 ранга Фирсов Геннадий Никифорович - командир "К-21" в 1981 - 1982. -
Гриценко Анатолий Иванович.
А дело командира подводной лодки «Щ-204» Ивана Гриценко продолжили сын и внук. Сын Анатолий Иванович Гриценко после окончания училища получил назначение на Северный флот. В июне 1962 года он на первой советской атомной подводной лодке «Ленинский комсомол» участвовал в первом подледном плавании на Северный полюс. После этого похода, ставшего исторической вехой в освоении Арктики и не менее важным этапом в развитии атомного подводного флота нашей страны, на груди молодого штурмана Анатолия Гриценко появился орден Красного Знамени. Это была первая награда, к которой за 25 лет службы капитана 1-го ранга Анатолия Ивановича Гриценко добавились многие другие. Внук командира подводной лодки «Щ-204» Александр Демченко тоже морской офицер. Плавал на атомной подводной лодке, после чего служил в штабе одной из частей Краснознаменного Тихоокеанского флота.
Фадеев Александр Алексеевич.
КОМАНДИР ГРУППЫ ДИСТАНЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ, КОМАНДИР ДИВИЗИОНА ДВИЖЕНИЯ БЧ-5, КОМАНДИР БОЕВОЙ ЧАСТИ 5. -
Жданов Леонид Иванович. - См.
Поваляев Иван Иванович
Горлов О.А.: Поваляев Иван (Иванович, по-моему) - помощник начПО по комсомольской работе.
Кроме ранее приведенных фотографий, о вице-адмирале Устьянцеве А.М. можно прочитать в очерке Недавно удалось новые интересные материалы, которые и приведем, первую заметку целиком.
Хочется рассказать об удивительном человеке - Александре Михайловиче Устьянцеве. Родился он в 1931 году в г.Шумиха Курганской области и детство его было трудным - репрессии, коснувшиеся его семьи, война, мать, оставшаяся одна с тремя детьми... Устьянцев - выпускник ТОВВМУ им. С.О. Макарова - окончив его в 1953 году и затем Курсы офицерского состава подводного плавания, был назначен командиром минно-торпедной группы на дизельную ПЛ 613 пр., на которой прошел путь до должности старпома. В 1961-м году Александр Михайлович заканчивает с отличием Высшие специальные офицерские ордена Ленина классы (ВСООЛК, отделение командиров подводных лодок) и назначается на должность старпома головной атомной подводной лодки пр. 675 с крылатыми ракетами на борту, а уже в 1963 году становится командиром этой лодки. В 1970, будучи уже в звании капраза, Устьянцев оканчивает с отличием Военно-морскую академию и становится заместителем командира дивизии атомных ПЛ. А уже в 1971 году он получает назначение на должность начальника штаба бригады строящихся подводных лодок в Северодвинске, где на Северном машиностроительном предприятии создавались эти подводные крейсера. Когда в 1974-м была сформирована первая дивизия РПКСН пр.667Б, Устьянцев назначается на должность замкомдива. 14 лет своей жизни Александр Михайлович отдал Гремихе, где начинал он на должности заместителя командира дивизии по боевой подготовке, а уже в 1975-м - стал командиром дивизии РПКСН. В 1982-м мы видим Устьянцева командующим флотилией РПКСН в звании вице-адмирала. (В 1995-м году, уже после смерти Александра Михайловича, решением коллегии администрации г. Мурманск-140 (Гремиха) центральная улица города была названа его именем). Но вернемся дальше к описанию жизненного пути Александра Михайловича. 1988 год, Устьянцев назначается председателем Постоянной комиссии Государственной приемки кораблей ВМФ и переезжает в Москву, где продолжает активно и самоотверженно работать. В частности, он возглавлял Правительственную комиссию по проведению испытаний тяжелого атомного ракетного крейсера "Михаил Калинин", позднее переименованного в "Адмирал Ушаков". По окончании испытаний - госпиталь, где ему была сделана сложная операция. Но, не дождавшись окончания сроков реабилитации, Александр Михайлович отправляется руководить государственными испытаниями нового тяжелого авианесущего крейсера, позже получившего имя "Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов" - "Кузя", как любовно называют его моряки.
"Адмирал Кузнецов" / Фото взято из "Яндекса"
Собственно, эпизод, о котором бы мне хотелось рассказать вам, как раз и связан с этим кораблем. 1992-й год, Севастополь - сами понимаете, какие времена на дворе и насколько напряжена обстановка. Возникла реальная угроза захвата крейсера украинскими самостийцами. А.М.Устьянцев был назначен командовать переходом отряда кораблей во главе с "Кузнецовым" на Север. Задача эта была не из легких. Помимо трудностей, возникающих из-за постоянных провокаций со стороны Украины, имелись определенные затруднения, связанные с проходом через пролив Босфор, т.к. дни прохода устанавливала Турция по российским запросам. Соответствующие разрешения были получены. Но, естественно, что о дате предстоящего перехода известно и украинской стороне, а потому глупо было бы питать иллюзии по поводу того, что они не приложат все усилия для того, чтобы сорвать переход корабля. Тогда А.М.Устьянцев пошел на военную хитрость. По открытой связи с борта крейсера он звонит Главкому ВМФ и сообщает, что на "Кузнецове" обнаружена неисправность в машине, для устранения которой требуется несколько дней, и поэтому переход крейсера осуществлен быть не может. (Естественно, все это прослушивалось укрофлотцами). На этом связь оборвалась и больше "Кузя" не отзывался. Как вспоминает тогдашний Главком В.Н.Чернавин: "Утром на следующий день оперативный дежурный мне доложил, что ТАКР «Кузнецов» вчера вечером с наступлением темноты снялся с якоря и в настоящее время подходит к Босфору…" Переход, ставший последним морским походом для А.М.Устьянцева, прошел благополучно. К великому сожалению, в 1993 году, Александр Михайлович скоропостижно скончался от сердечного приступа. Это был поистине уникальный, живой человек - легендарная для флота личность. Его любят и помнят сослуживцы и все, кто с ним работал, с кем ему доводилось встречаться по жизни. Мой дядя, служивший на Северном флоте, тоже знал Александра Михайловича и одно время находился с ним в близких приятельских отношениях. Слушая его рассказы, я понимаю, какой же это был Человек! Устьянцев всегда говорил: "Моряки делятся на две группы. В первую входят те, кто всю жизнь учит, как надо брать пеленга, а во вторую - те, кто всю жизнь их берет".
И несколько строк из комментариев, хотя интереснее прочитать их все. Заметим, статья опубликована в "странный день независимости России".
... все-таки, дело в качественной характеристике сегодняшних людей, как бы это грустно или предвзято (ну, потому что это только мнение) ни звучало - они теряют в своей "настоящности". Если оглядеться вокруг - что мы видим? Я имею в виду, возвращаясь к изначально поднятой теме - все меньше и меньше настоящих людей остается, живых. Все больше прикрываются какой-то малозначительной мишурой, которая прячет суть. А может быть даже и растворяет в себе (суть эту). Это все к одному - мне кажется, что чем больше навязанности и показухи - тем меньше настоящего... Показательно, что это именно 1992 г., полнейшая дезориентация в умах относительно того, что есть Россия и как с ней быть и как в ней жить... в общем - схоже с 1917-18 гг. И вдруг находятся такие люди, которые Знают...
Наконец, второй источник - приведем только ссылку на него - Автор, один из организаторов судостроительной отрасли СССР, директор Черноморского судостроительного завода, немало строк посвятил совместной работе с А.М.Устьянцевым, назначенно в 1988 году председателем Постоянной комиссии государственной приемки кораблей ВМФ: "вице-адмирал Александр Михайлович Устьянцев, смелый, решительный, мужественный, опытный и мудрый человек. Успех пробного выхода корабля в 1989 году, испытаний и сдачи корабля Флоту в 1990 в решающей степени зависел от него. Он понимал, что в создании авианосца все неординарно и сам принимал неординарные решения."
Ждем высоких гостей. Устьянцев. Макаров. На полетной палубе после пробного выхода: Макаров, Устьянцев, Рогов.
Приятного чтения о достойном человеке.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Но, как говорится в фольклорных повествованиях, это только присказка, а сказка впереди. И вот что потом произошло. В субботу утром прошло совещание, где инспекция, огласив результаты проверки, убыла. После обеда у нас состоялось собрание офицеров соединения, где комбриг вместе с начпо, поблагодарили всех за усердие, велели провести такие собрания по кораблям, где поощрить отличившихся, и на радостях объявили на субботу и воскресение увольнение личного состава в город по 70%, что мы все и сделали и сами, я имею ввиду командиров лодок, отметили успех. И вот в ту субботу вечером собрались мы с Виктором Богдановым у него на квартире и стали готовиться к мальчишнику. Семьи-то наши были в отпусках в европейской части страны, то есть на материке, как у нас говорили. Почистили картошку, чтобы пожарить, нарезали рыбы, колбасы, хлеба и несколько бутылок водки приготовили. Должны были прийти Иван Свищ и ещё несколько командиров. Было уже около 23-х, когда зазвонил телефон. Богданов снял трубку и через несколько секунд лицо его помрачнело. Я, заразившись его встревоженностью, не спускал с его лица взгляда и вслушивался в его короткие вопросы и ответы: «Да», «Понял», «Щербавских у меня», «Свища нет» «Понял». «Объедем все три». И положил трубку. – Володя, боевая тревога. – Учебная? – с удивлением спросил я, взглянув на часы и надеясь, что он ответит утвердительно, хотя уже сам понял, что не учебная это тревога. За всю свою службу я не помню случая, чтобы учебная тревога объявлялась в начале ночи или раньше чем в 5 часов утра. Это не случайно. Просто цель таких тревог – отработать оповещение и быстрое прибытие экипажей на корабли. Поэтому и объявлялись учебные тревоги в промежутках с 5 до 6 часов утра. Засекалось время, оповестители на машинах, а где близко, пешком мчались к оповещаемым, а те, впрыгивая ногами на ходу в штаны, торопились в часть. Прибыв, докладывали, вот мол мы. Проверяли наличие подчинённых и опять докладывали. А всё остальное проходило ни шатко, ни валко. Больше крику, чем дела. Так что к утреннему подъёму весь этот весёлый перепляс заканчивался, и все приступали к повседневным делам. А тут и ночь-то ещё не началась, и на тебе. Нет, не учебная это тревога, сразу понял я. В груди и между лопаток похолодало и вспомнились слова той старинной песни: «Горе-горькое по свету шлялося, и на нас невзначай набрело…» И догадка моя подтвердилась. Виктор ответил: «Фактическая тревога, Володя. Сейчас сюда подойдёт грузовик, одеваемся и наружу. Нам надо объехать все три ресторана, может там наши офицеры и мичмана есть. Оперативный говорит, что обзвонил всех, но половина телефонов не отвечает».
Мы выскочили под звёздное небо, которое начало обволакиваться туманной пеленой и сразу, метрах в ста у соседнего дома увидели стоящий грузовик с ярко горящими фарами. Побежали к нему, а из некоторых подъездов так же выбегали фигуры, застегивая на ходу кителя. В течение пятнадцати минут мы побывали во всех трёх ресторанах города и забрали с собой всех, кто из наших там оказался. Когда выезжали из единственного городского парка с танцплощадкой, прихватив всех обнаруженных там матросов, нас обогнал ещё один грузовик, переполненный фигурами в фуражках и бескозырках, и ещё через десять минут были уже на молу нашей гавани. На всех лодках стучали дизеля, это вахта запустила их на прогрев. На верхней палубе плавбазы бегал начальник штаба капитан 1 ранга Кодес и кричал: «Всем отходить в точки рассредоточения в бухте Старицкого. Никого не ждать, оставшиеся будут туда доставлены. Я, как белка, вбежал по шторм трапу на мостик своей лодки, где дежурный капитан-лейтенант Костин доложил, что лодка к отходу готова, на борту вместе со мной 26 человек. Проверять было некогда. Бухту накрывал туман и наползающие облака. Где-то в вышине пронесся грохот реактивного самолета, и обстановка стала ещё зловещее. Через 40 минут после объявления тревоги все лодки, невзирая на плохую видимость и множество судов, по всей бухте стоящих на якорях, уже мчались на выход полными ходами. Выскочив из бухты и обогнув мыс Чирикова, мы влетели в бухту Старицкого – внешний наш пункт рассредоточения – и встали на якоря в свои точки, которые знали наизусть. И на каждой лодке было меньше половины личного состава. Было 00.58. Время пошло. Не позднее, как в 01.58, если не поступит другой команды, я должен вскрыть конверт с красной полосой по диагонали и действовать согласно с заключённой в нем инструкцией. До этого момента мне должны доставить недостающих членов экипажа, иначе придётся воевать с одними офицерами и четырнадцатью старшинами и матросами. У нас для этого 12 торпед, 11 пистолетов, 1 автомат Калашникова и 1 карабин. А пока я спустился вниз и пошёл по отсекам, где на своих постах находились 25 человек, из них три офицера: штурман Костин, врач Старикович и командир моторной группы, фамилию которого я сейчас не помню. Когда я проходил мимо них, сидящих и полулежащих, они вскакивали, а я говорил, – сидите, отдыхайте, сохраняйте силы, нас тут мало.. В глазах каждого был немой вопрос. Я понимал, что это за вопрос и отвечал: пока ничего не известно, но скоро всё разъяснится, мы люди военные и, к тому же, подводники. И этих слов оказалось достаточно, чтобы люди ободрились. В 1-м отсеке я обратился к двум оставшимся торпедистам: – Сможете без командира БЧ-III обеспечить торпедный залп? – Сможем, товарищ командир, – ответил старший из них – старшина команды. Я зашёл в свою каюту, взял видавший виды полушубок и поднялся на мостик, где в этот раз никого больше не было, расстелил его, улёгся и закурил, глядя на расчистившееся от облаков и усыпанное звёздами небо. Думать ни о чём не хотелось, видно, голова устала от интенсивного думанья, пока ехал в часть и пока стоял на мостике во время бешенной гонки по бухте. Сейчас в голове мелькали отрывочные воспоминания о прошлом и возникали какие-то путанные ассоциации.
Почему-то вспомнился эпизод из далёкого училищного прошлого. Я курсант 1 курса иду по дороге из Стрелецкой бухты в город в увольнение. В бушлате с надраенными пуговицами, в наглаженных приемлемой ширины клешах и от лёгкого ветерка ленты моей лихо, набекрень одетой бескозырки, слегка шелестя, вьются над плечами. Рядом со мной идёт, оказавшийся попутчиком, старый, но бодрый человек, с которым мы ведём неспешный разговор. А навстречу идёт молодой, как и я, солдат и смотрит с восхищением на меня, такого ладного и нарядного. Когда мы поравнялись, он вдруг отдал мне честь, а я, не ожидавший этого, никак не отреагировал и прошёл мимо. Мой попутчик, помолчав, укоризненно заговорил. – Что же ты солдатика не поприветствовал? – Нехорошо зазнаваться. Он не так красиво одет, но цена ему не меньше твоей. Вот такие серые солдатики фашистов сломали, а сколько их, так и не успевших состариться, сгинуло? Я, конечно, сослался на то, что просто не успел. Не ожидал, что он мне честь отдаст, но при этом мне было так стыдно, как никогда ни до этого, ни после этого. Я долго потом, бывая в увольнении, все всматривался в лица встречавшихся пехотинцев в надежде, что встречу того солдата и извинюсь перед ним, но больше никогда его не встретил. А потом забылось всё это. И вот сейчас вдруг вспомнилось и снова душу ранил жгучий стыд. Время шло, тянулась неизвестность. И не слышно и не видно было никаких подходящих плавсредств с оставшимися членами экипажей. Я взглянул на часы и с усиливающейся тревогой увидел, что до момента, когда нужно вскрыть судьбоносный конверт, осталось всего 10 минут, и мысль остановилась на коротком вопросе «Неужели?» И тут зазвенели ступени рубочного трапа, из люка показалась голова шифровальщика и его ликующий голос произнёс: «Товарищ командир, по радио получено приказание начальника штаба – всем вернуться в базу». Что мы и сделали с чувством большого облегчения. До конца текущего дня экипажи жили по воскресному распорядку, командиры же, собираясь группами, обсуждали происшедшее и ломали головы, пытаясь понять, что же все-таки произошло. Вскоре, на основании каких источников уже не помню, но родилась рабочая гипотеза, не лишённая оснований. Во-первых, замначпо переводится на Запад. Он давно уже рассчитался и отправил семью и сегодня утром уже улетел. А вчера вечером он устроил отходную, где присутствовало всё командование соединения, отмечая заодно и успешное окончание инспекции.
Кроме того, там же присутствовал и командир здешнего ракетного подразделения ПВО. По-видимому возлияния были небывалые, раз наш комбриг и поспорили – у кого боеготовность выше, и для разрешения этого спора каждый объявил своему подразделению боевую тревогу. У нас интерес к тому, кто же все-таки победил, вовсе не возник, но вот Главком да и Министр Обороны, по-видимому, этим всерьез заинтересовались, иначе чего бы это уже к вечеру того же дня из Москвы прилетел большой военный самолёт, загруженный под завязку серьёзными инспекторами. Весь понедельник они занимались расследованием, во вторник всё командование нашего соединения было снято со своих должностей и к концу недели было сформировано новое командование в следующем составе. Кобриг – контр-адмирал Беляков, начальник политотдела – капитан 1 ранга Едрёнкин, начальник штаба – капитан 1 ранга Усов и замкомбрига капитан 1 ранга Тарановский. И служба пошла, как говорится, с чистого листа. Но на этом наш грандиозный перепляс не закончился. Осенью того же года моя лодка и ещё две вместе с камчатской плавбазой встали на боевое дежурство в бухте Бечевинской и туда нагрянул большой начальник по кадрам ВМФ – вице-адмирал Кузнецов. Все офицеры штаба и командиры лодок, которые там находились, были вызваны к нему на беседу. Эта беседа была организована так, что вызываемые на неё друг с другом не общались ни до неё, ни в её процессе. Когда очередь дошла до меня, я вошёл в определённую для этого каюту, представился и был приглашён сесть за стол напротив. Адмирал некоторое время проверял мой послужной список по какому-то толстому журналу, задавая мне короткие вопросы. Потом он оторвался от этого журнала и задал мне главный вопрос: «Товарищ Щербавских, как вы оцениваете недавно произошедшее на вашем соединении событие, в результате которого все вы чуть было не развязали 3-ю мировую войну?» Не знаю, какой из бесов меня толкнул в ребро, но я не задумываясь ответил: «Положительно, товарищ адмирал». При этих моих словах вице-адмирал развернулся ко мне всем корпусом и начал смотреть на меня так, будто только что увидел. На короткое время в воздухе повисла гнетущая тишина. Но вот он шевельнулся, взгляд его оживился и он продолжил разговор. Вы сказали, что оцениваете положительно. Это интересно. Тогда поясните, почему вы так считаете. И я, не увидев в его тоне ничего угрожающего, начал пояснять. Приблизительно помнится, что моя речь была такая. Поскольку боеготовность есть основа основ безопасности государства, необходимо всегда знать, какова она в действительности. А то, что узнается на основании учений и инспекций не даёт стопроцентного знания. Матрос чётко демонстрирует свои знания на боевом посту, потому что он выспался, хорошо позавтракал и знает, что проверка скоро закончится и он целый и невредимый пойдёт в город к своей девушке. Он чётко готовит орудие и метко стреляет, потому что в ответ в него не летят ни пули ни снаряды и жизни его ничто не угрожает. Поэтому полную правду о боеготовности можно узнать только в боевой обстановке. И эта правда может оказаться запоздалой.
У нас тревоги объявляются по нескольку раз в год, и мы всегда знаем, что это учебное. Подумаешь, немного не доспим, немного побегаем. А на этот раз случилось так, что никто из нас не сомневался, что эта тревога боевая и может случиться так, что мы больше никогда не вернёмся в свои кубрики и каюты, чтобы доспать. Но никто не растерялся. Всего через сорок минут, после объявления тревоги мы полными ходами в плохую видимость сквозь ряды стоящих на якорях судов мчались в море. И ни на одной лодке не было больше половины экипажа. И никто ни с кем не столкнулся и на мель не выскочил. Такого мы не достигали во время учебных тревог при стопроцентном наличии людей на боевых постах. Во время этого события я убедился, что меня не даром учили, и я не даром учил своих подчиненных. Скажу честно, было страшновато, и я чувствовал, что и моим подчинённым страшновато. Но мы этот страх подавили. Когда я умолк, вице-адмирал заговорил не сразу. Потом сказал так: «Спасибо товарищ Щербавских, у меня к вам вопросов больше нет. Ваше мнение оригинально, но ценно. Ко мне у вас есть какие-нибудь просьбы?» Есть одна просьба, товарищ адмирал. Я бы хотел, чтобы наших бывших начальников не слишком сильно наказывали. Они всё-таки много пользы флоту и государству сделали. Вице-адмирал нахмурился. Ну это главкому решать. Вы свободны. И я вышел.
11. Третья трагедия.
В северо-восточной части Охотского моря есть большая Гижигинская губа. Её высокие берега круто обрываются в море, а высота приливов там превышает 7 метров, что создаёт условия намерзания ледяных массивов аналогичной толщины. В процессе же сползания пластов берегового льда и обвалов их друг на друга, образуются самые настоящие айсберги. В период таяния, то есть с середины апреля и до начала июня, большие ледяные поля и отдельные айсберги течениями выносятся из губы в море и странствуют в южном направлении. И, дойдя до линии мыс Желания на Сахалине – пролив Фриза на Курилах, окончательно распадаются.
Но весной 1969 года случилось так, что долго дул восточный ветер, и большое ледяное поле толщиной льда от 1,5 до 3,5 метров ушло на запад и достигло Ветер сменился на южный и эта грозная масса двинулась на север, подошла к бухте Нагаева, а тут ещё и прилив начался и, наползая на береговые скалы и дробясь на них, всё это полезло вглубь бухты. Мы же о надвигающейся беде и знать не знали. Всё думали, – чего это похолодало так и туман на входе в бухту стеной стоит. Общеизвестно, что беда не любит странствовать в одиночку. Классическая компания – это три беды. Но случаются исключения, и нам в тот раз и двух с лихвой хватило. Сначала произошел взрыв на складе детонаторов торпедного боезапаса, от которого склад просто перестал существовать, так как превратился в пыль и мелкую крошку, а от завскладом – прапорщика удалось найти только каблук, пуговицу и осколок лопатки. Всё командование бригады позапрыгивало в комбриговский джип и умчалось к месту происшествия на 9-й километр, где наша береговая база. И тут вторая беда приспела. Когда оперативный в бинокль разглядел, что в бухту вползает ледяной монстр, и объявил тревогу, было уже поздно. Сняться со швартовов и отойти на середину бухты успели только две лодки: Захаровского и Колесникова. Но это их не спасло. Бежать-то из бутылки с заткнутым горлом ещё и джину не удавалось. Движущийся лёд их подхватил и поволок в южную часть бухты на мелководье. Туда же поползла и плавбаза, волоча за собой якоря и обрывки швартовов. Остальные лодки прижало к молу и стало как пельмени из кастрюли выталкивать на сушу. Мою лодку положило правым бортом на каменистый мол, отчего сразу же треснула обшивка и образовалась трещина в цистерне главного балласта №3. А по левому борту лёд проломил лёгкий корпус в районе цистерн главного балласта №№ 6,7 и 8, причём так, что в цистерну № 6 мог свободно въехать автомобиль «Запорожец». Сильно пострадала ПЛ «С-224» Дробышева. Сначала она тащилась на швартовых за плавбазой, а потом оторвалась, и у неё сорвало треть носовой обшивки лёгкого корпуса. На наше счастье закончился прилив, и ветер задул с севера. Ледяное поле сначала остановилось, а потом начало двигаться назад, стаскивая лодки за собой с берегов и разворачивая их. Но вдоль берегов лёд сдвинулся немного, застрял и только на середине бухты продвинулся на выход кабельтова на полтора, оставив местами острова из ледяных глыб, зацепившихся за грунт. Всё это время мы сопротивлялись, как могли, и смогли только с помощью прорвавшегося из морпорта буксира поставить на место плавбазу. Лодки же Захаровского и Колесникова вызволить не удалось и они так и остались в заложниках у ледового чудища. До них было не добраться, так как они были загорожены нагромоздившимися торосами и ставшими на мель льдинами. А в это время до нашей береговой базы, где взорвался склад, уже добралась комиссия, прилетевшая из Владивостока. Но, поскольку расследовать там было просто нечего, не пересчитывать же песчинки, оставшиеся от склада, и к тому же до них дошло сообщение, что и подводные лодки в бухте почти на грани исчезновения, так что все они, быстро захлопнув за собой дверцы всего, что на колёсах, устремились к нам. На молу их встретили я, Суров и Светловский и быстро ввели в курс событий.
Старшим комиссии был флагсвязист флота. Он забрал с собой часть комиссии и замкомбрига и на торпедолове отправился к застрявшим в глубине бухты лодкам.. А ледяное чудище, вальяжно разлегшееся между берегами на выходе из бухты, только этого и ждало. Вдруг задул южный ветер, да ещё пурга поднялась. Льды зашевелились и, сомкнув ряды, снова пошли на приступ. Потом ветер затих, и на бухту лег плотный туман. И тишина. Ни торпедолова, ни комиссии. Наступил вечер, за ним ночь. Из обкома звонят, спрашивают, куда комиссия подевалась. Об ней уже в штабе флота обкричались. А что им ответить? Тут где-то. Ночь прошла в тягостных волнениях. Однако к утру льды начали отступать и с рассветом покинули бухту, прихватив с собой и туман. Послышался знакомый весёлый грохот дизелей 37-Д. Это возвращались Захаровский с Колесниковым продувая на ходу балласт, а за ними и торпедолов с продрогшей комиссией. До самой осени шло восстановление нашего корабельного состава. Кого в ремонт поставили, кого по докам раскидали, кто сам ремонтировался. Я продолжал плавать. У меня, кроме цистерн главного балласта ничего повреждено не было. Погружаться поэтому я стал значительно быстрее. Всплывать, конечно, медленнее. А чтобы плавать на ровном киле, мне приходилось полностью заполнять ЦГБ № 6 и до половины №№ 3,7 и 8. То есть я плавал в полупозиционном положении. Перед только что описанным событием отдел кадров флота предложил мне занять освобождающееся место командира дивизиона ремонтирующихся кораблей в г.Советская Гавань. Я отказался. Тому были две причины. Во-первых моя семья устала мотаться по белу свету. Здесь жена получила наконец возможность работать на интересной работе, дочь – заниматься художественной гимнастикой в доме спорта. Да и сам я уже со счёта сбился, сколько мест переменил. Получилось так, что до Магадана я на одном месте служил в среднем по полтора года, а всего поменял этих мест более пятнадцати. И только недавно, уже будучи командиром, я узнал, что такое своя нормальная квартира, да ещё с мебелью, холодильником и телевизором.
И вторая причина. Я просто не уверен был, что смогу служить командиром хоть и небольшого, но соединения. Я считал, что там меньше свободы действий, и нужно уметь под кого-то подлаживаться. Моё место на подводной лодке, где я полновластный хозяин, где я знаю до мелочей каждого человека, где меня понимают с полуслова и уважают. Здесь мне предельно ясны мои задачи и я всегда уверен, что смогу их выполнить до конца.
Окончание следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Некоторые подробности о тех, кто верил в автора книги. Приложения - комментарии к книге О.К. Мешкова "Верноподданный".
Белов Геннадий Сергеевич.
Белов Геннадий Сергеевич, фото из выпускного альбома 1970 г. и на встрече с выпускниками в 1980 г. Глазами выпускников Ленинградского Нахимовского училища.
Лавров Борис Павлович (выпуск ЛНВМУ 1963 г.): "Мичман Белов - педагог от бога. При всей его показной строгости, человек чрезвычайно добрый по существу."
Гуров Сергей Александрович (выпуск ЛНВМУ 1970 г.).
"Нахимовцы ежедневно, ежечасно были под неусыпным оком старших. Воспитывавших наставников было много: командование и политотдел, педагоги и сотрудники училища. Все каким-то образом влияли на ребят, передавая им свое видение ситуации, отношение к окружающим и культуру поведения. Но непосредственно работали со своими питомцами и каждым воспитанником в отдельности офицеры-воспитатели, их помощники и старшины рот. Они первыми встречали ребят с их маленькими заботами и большими проблемами. Нахимовцы сохранили о своих воспитателях добрую и благодарную память. Первым, кто встречал кандидатов в нахимовцы набора 1963 года, был старшина нового набора, а впоследствии и старшина 7-й (З-й)-роты мичман Белов Геннадий Сергеевич - легенда нашего 22-го выпуска ЛНВМУ. Мичман Белов прошел через всю нашу жизнь и оставил о себе самое неизгладимое впечатление. Все лучшее, что нам дало семилетнее обучение и воспитание в Нахимовском училище, неразрывно связано с именем этого незаурядного человека. Мы порой не знали, бывал ли Геннадий Сергеевич дома и была ли у него семья, - все время наш старшина роты был с нами. На нем держалось в буквальном смысле слова все ротное хозяйство. Это был наш "дядька", а многим он заменил отца. Мы, конечно, его побаивались и старались не попадать под горячую руку, но все наше бытие и сознание в училище проходило по его программе и под его руководством. Конечно, были и наказания, и обиды на старшину Белова, но за проступки в воинском коллективе мы обязаны были нести ответственность, и Геннадию Сергеевичу приходилось нас карать и миловать, воспитывать и поддерживать дисциплину и порядок в роте. Вся его наука и школа жизни пригодились нам в дальнейшей службе на флотах, и мы с гордостью всем говорили: -Я последний "питон" из роты Белова". Многое уже стерлось из памяти по прошествии почти 40 лет со дня нашего окончания училища, но Гена Белов, так мы звали его между собой, остался в ней навсегда!"
Тройницкая Нелли Михайловна. Преподаватель физики в Ленинградском, СПб Нахимовском училище.
Для учительницы Нелли Тройницкой День Военно-морского флота является особым и личным праздником. Более 40 лет она, учитель химии и биологии, наполняет ребят знаниями, без которых будущим морским офицерам не обойтись. Всю свою трудовую жизнь Нелли Михайловна работает в Нахимовском военном училище. На ее глазах мальчишки вырастают в богатырей, становятся личностями: командирами кораблей, адмиралами, учеными. Она всегда любуется своими бывшими учениками, всех их любит. И они платят ей взаимностью.
Из биографии Нелли Михайловна Тройницкая родилась в поселке Каменка Пензенской области в семье военнослужащих. Отец Михаил Иванович — военкор, прошел все войны XX века — финскую, германскую, японскую. Рядом с ним, на равных, всюду была его любовь — Алевтина Анатольевна. Для солдат — медсестра и повар, для Миши — жена. Их судьба — простая и святая, как у всех однолюбов. Юная Неля всегда хотела выстроить свою личную жизнь по родительскому образцу. И выстроила. У нее был чудесный муж, Андрей Михайлович — офицер ракетных войск, и вырос желанный сын Сергей, ставший офицером, как отец. Этой семьей любовались многие коллеги и друзья. Но вот в 2000 году случилась беда. С чем ее можно сравнить, когда умирает любимый муж и отец? А совсем недавно, в 2007 году, рак крови парализовал Сережу... Когда нахимовцы узнали, что их бывшего товарища, сына любимой Дюймовочки (так они нежно, про себя, зовут Нелли Михайловну за ее невысокий рост) Сергея уничтожает рак, они выстроились в очередь — в очередь! — чтобы сдать кровь, необходимую для спасения товарища. Этот детский благородный порыв с разрешения специалистов был использован, но, к великому сожалению, не помог. Сергей, Сережа, «питон», их друг — умер... В дни траура рядом с Нелли Михайловной оказались ее бывшие ученики — контр-адмиралы, директора различных корпораций, командиры кораблей, офицеры-воспитатели, учителя, нахимовцы. Благодаря такой мощной поддержке и заботе Нелли Михайловна стала приходить в себя, собирая силы, чтобы жить ради любящих ее учеников.
Хорошая судьба — Нелли Михайловна, помните ли вы впечатление о первом своем появлении в Нахимовском училище? — Трепет и восхищение. В 1960-х годах любой военный вуз вызывал к себе повышенный интерес и уважение, а Нахимовское училище притягивало по-особенному: и местом расположения, и выправкой воспитанников, и их неотразимой морской формой. В ту пору снимался романтический фильм с участием знаменитого актера Николая Черкасова. Этот фильм — «Счастливого плавания» — был отражением всеобщей народной любви к Нахимовскому училищу. Когда мне сказали, что я принята на работу в прославленное училище, я ликовала. Это был праздник! Более 40 лет как я ежедневно вхожу в красивый и могучий дом на Петровской набережной, который нельзя перепутать ни с каким другим историческим зданием. Все эти годы, фактически всю свою жизнь, не перестаю гордиться, что я здесь работаю, что много лет назад мне доверили учить химии и биологии будущих моряков. — Нелли Михайловна, а вы помните своих учителей? — А как иначе? Особенно первых — Валентину Владимировну и Василия Степановича Соловьевых. В классе тесно — сорок ребятишек! А учились с удовольствием. Помню очень многих педагогов университета Герцена. Всех перечислить не в состоянии. Но всем кланяюсь до сих пор за широту и щедрость отданных знаний, за уроки сеять «разумное, доброе, вечное». То, что я умею делать сегодня, это благодаря университету. — А вы решили стать учительницей с детских лет? — Нет. Мечтала быть летчицей. Хотелось быть похожей на Гризадубову, Раскову, Осипенко — знаменитых в ту пору воздушных асов. После окончания школы, вопреки желанию отца, приехала в Ленинград, моталась по многим аэроклубам, но глаза подвели. Вот тогда и пришла в педагогический. Учиться быть похожей на первую учительницу. — Вы учительница закрытого военного довузовского учебного учреждения. Что бы вы пожелали молодежи общеобразовательных школ? — Относиться к учебе серьезно, читать художественную литературу... Но что может пожелать старая учительница? И обязательно пройти курс начальной военной подготовки. Каждой девушке, каждому юноше. Молодежь должна уметь ориентироваться в экстремальных ситуациях: при пожаре, на воде, в лесу... Она должна уметь прыгать с парашютом, оказывать медицинскую помощь, защищаться от бандитов и террористов. И совсем бы хорошо было, если бы после окончания школы каждый юноша и каждая девушка проходили военную службу. Каждый! Как в Израиле. Меньше было бы нытиков и больных. — Уважаемая Нелли Михайловна! Этот год у вас «урожайный». Сотни людей отметили ваш юбилей. Вы получили много телеграмм и памятных сувениров. Вас наградили грамотами и медалью «Патриот России». Вы отдали училищу фактически два трудовых стажа. У вас есть право подвести итог. — Подводить итог своему труду не берусь. А вот о своем духовном состоянии скажу. Я довольна своей жизнью, у меня хорошая судьба. Первый раз робко придя в училище, услышала от боевого контр-адмирала Бакарджиева ласковые отеческие слова: «Ты нам подходишь...» А недавно бывший мой ученик, ныне назначенный начальником училища капитан 1 ранга Николай Николаевич Андреев, сказал слова, продлевающие жизнь: «Вы нам нужны...» Для учителя нет выше оценки. Потому и счастлива.
Гатчинский Евгений Витольдович. Нахимовец 1967 г. выпуска.
Горлов О.А.: "Был у нас во Фрунзе старшиной роты, когда мы пришли на 1-й курс штурманского факультета в 1970 г., веселый парень, с нормальным чувством юмора."
В 1981 - 1982 гг. - капитан-лейтенант, СПК БУ "К-465" 667Бпр., с 23.06.1984. по сент. 1989 г. - капитан 1 ранга, командир "К-465". - Вспомним ВСЕ ! - Гремиха
Козлов Юрий Александрович. Нахимовец 1966 г. выпуска.
Вспоминает однокашник по Нахимовскому и ВВМКУ им. М.В.Фрунзе Борис Клионский: "Недавно просматривал свой архив и нашёл заметку о Юре Козлове, спортивный молодой человек, кандидат в мастера спорта по ручному мячу, вратарь, вместе с ассистент знаменосца. Потом мы учились во Фрунзе в одном классе. Нужно бы написать о нём - всё-таки интересный человек и служба у него сложилась довольно необычно... прилагаю вырезку из флотской газеты "На страже Заполярья", от, не знаю какого года и числа и кто автор -(где-то конец 1970-х)... "
"И шагнули в огонь."
"При входе на Мурманский рейд на югославском торговом судне возник пожар. По сигналу аварийной тревоги к терпящему бедствие транспорту вышло на помощь океанское спасательное судно «Памир» Краснознаменного Северного флота. Старший помощник командира капитан 3 ранга Ю. КОЗЛОВ, руководивший действиями аварийно-спасательных групп, рассказывает: — К терпящему бедствие транспорту океанское спасательное судно ошвартовалось лагом. Пожар набирал силу — нас встретили клубы густой копоти и пара. Борта были раскалены. Первую аварийно-спасательную группу повел в бой со стихией старший лейтенант-инженер Г. Яковчук, Вторая группа, которой командовал старший лейтенант-инженер В. Грицай, была в резерве, в готовности в любой момент включиться в работу. Борьба за живучесть на корабле всегда начинается с разведки. В помещения горящего транспорта, плотно заполненные густым едким дымом, в термостойких костюмах ушли старшина 2-й статьи В. Наумов и старший матрос В. Веремей. Риск для разведчиков был большой. Здесь, на объятом огнем судне, в отличие от учебных полигонов, все было в «фактическом исполнении» — и пламя, и газы, и пары. И опасность — тоже. Вот последовал первый доклад: «В машинном отделении выгорела верхняя палуба». «При движении соблюдать предельную осторожность,—отдаю приказание по рации разведчикам. — Сигнальный тросик держать втугую!». Сквозь вентиляционные шахты быстро проложили в машинное отделение несколько пожарных магистралей. Переносные генераторы погнали по ним огнегасительную пену. Но пламя на транспорте не унималось. Как позже выяснилось, иностранные моряки, покидая судно, не успели загерметизировать переборки, люки и двери. С надстройки я видел, как стальной палубный наст, побагровев от огня, вспучился. Переборка от высокой температуры начала плавиться... Страшное это бедствие — пожар на корабле. Развивается он очень быстро, подстерегая опасностями и неожиданностями на каждом шагу. Вокруг — настоящее пекло. Проверив, что по времени мои товарищи дольше положенного находятся в зоне огня, приказываю первой смене покинуть горящие отсеки. Их место сразу занимают подчиненные офицера Грицая. Мощные лафетные стволы извергают на верхнюю палубу горы пены, предотвращая доступ кислорода в нижние помещения. Но огонь упорствует. Вдруг недалеко от воинов, облаченных в изолирующее снаряжение с автономной системой дыхания, ухнул взрыв. Сквозь клубы копоти веером рассыпались брызги, расплавленного металла. И в это время — новый тревожный доклад разведчиков: обнаружены баллоны со сжатым воздухом. Рядом — металлические бочки. Маркировка на них свидетельствовала — в емкостях бензин. Это была самая критическая минута. Промедли военные моряки хоть минуту — неминуем взрыв. Но я-то знаю, на что способны мои товарищи, крепко верю в их выучку. Недаром же в морских походах мы, что называется, до седьмого пота отрабатывали учебно-боевые задачи, связанные с борьбой за живучесть кораблей. Быстро сработали товарищи, переместив бочки подальше от огня. Вызванный по моему докладу старшему начальнику пожарный катер стал охлаждать забортной водой металлические емкости. ...Более 10 часов аварийно-спасательные группы, сменяя друг друга, вели бой с огнем А потом еще немало времени ушло на выявление и ликвидацию всех тлеющих очагов. Наконец последовал доклад нашего командира: «Поставленную задачу экипаж выполнил. Пожар на борту иностранного судна ликвидирован. Военные моряки океанского спасательного судна готовы к выполнению очередных приказов командования».
Клионский Борис: "Хотелось бы, чтобы Юра Козлов написал о себе сам - всё-таки его служба сложилась довольно необычно. Особенно уход из "непыльной" адъюнктуры кафедры Истории военно-морского искусства училища Фрунзе в АСС СФ. А чего стоил его прыжок за борт плавбазы "Волга" в Саргассовом море для спасения упавшего за борт человека, который он совершил в курсантские годы? Только он ни за что не напишет - скромный."
Стоят. Слева направо: Юрий Козлов, пятый Сергей Бабанов, крайний справа Федор Гладков. В центре лежат Борис Клионский и Александр Калиничев.
Однокашники Юрия Александровича продолжают надеяться. А Юрий все такой же, скромный, надежный, трудолюбивый.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
