Поужинали, чем Бог послал (Если интересно, Бог послал всё то же). К концу ужина подошел нагружено-печальный доктор Сарычев. Извлек из бумажного пакета три десятка яиц в фабричной таре, пару луковиц, банку томатной пасты (он, видите ли, не успел купить сок), металлическую фляжку ноль/пять «Просянкин на охоте» Северодвинского производства и две один/ноль бутылки с одинаково красивой надписью «Московская Особая». Но отчего-то содержимое стеклянных флаконов было резко-разного цвета. Немой вопрос перекосил застывшие от подозрений лица. Очнулся Лысов (он же Рыжий, он же Лысый, он же Самара ( потому, как оттуда), он же Тамара, он же - просто «Вовка»): ”Док! Да иди ты в задницу со своими коктейлями! Я ещё от твоего пантокрина не пришел в себя, до сих пор сердце трясется!” Присутствующий личный состав активно поддержал докладчика. Сарычев обиженно проблеял: ”Во, блин, бараны! Видно же, что в одной килограмм чистого медицинского, не татарин же я , а в другой- килограмм мебельного лака. Это не жрать и не коктейлить, это для пола, подарок. А во фляжке ректификат. Это потому, что я не могу пить медицинский. После него марлей и ватой отрыгивается. Никак не привыкну, сколько не пытался“. Из гальюна голос Аксёнова (он же Тося, он же Дуся, он же Долдон, он же Витёк): ”Меньше всякую хренотень пить надо с «дустами»!“ Тут обиделся Колесников (он же Хим, он же Дым, он же Дуст): ”Чего всё «дуст» да «дуст»! Я даже одеколон последний раз пил в училище! А хренотень вообще никогда!” Голос Вертинского (Верт, он же Гнус) из кухни: ”Тося, а хренотень это что такое?” Я (почему-то только Петрович, больше вообще никто!!! Аж обидно), посоветовал : ”Верт, всё просто - возьми килограмм «шила», на тёрке мелко натри хрен – это растение такое, потом свеклу, лук, чесночка зубочек, много нельзя, а то «букет» нарушить можно, парочку красных перчиков. Добавь лимонные корки, по штучки три гвоздички, корички. Ваниль обязательно, но только чуть-чуть, для запаха, а то горчить будет. Все это смешиваешь, затем осторожно вливаешь туда сырое яйцо и сверху 10 капель зелёнки. Настаиваешь две недели в теплом месте. Потом процеди через марлю и можно! ”Появился Аксёнов: ”Ну всё понимаю, должно быть вкусно. Вот только нахрена зелёнка с яйцами?!” Дикий хохот… Кочуров (он же Кочкин, он же Квочкин, он же Гнидович или просто Гнида) милостиво разрешил закончить прения: “Да хрен с ними, с доком и химом , не трогайте, пусть живут, а то доку и так плохо! Он КЛЮЧИ (!) от своей хаты сегодня потерял. А на пятый этаж через окно не полезешь. Навернёшься, по чертежам не соберут, даже в «ООН». Общий вопрос: А печать? А жетон??? Подводнику-Североморцу этот священный кусочек металла на шею вешать никак нельзя, так как «украшения» в любом виде категорически запрещены, включая обручальные кольца, которые с нас с Аксёновым, выламывая пальцы и потея до самого трюма, пытался стащить начальник штаба. По этой причине – «так больше некуда, не к ширинке же пристегивать!», жетон крепится к ключам на колечко. Но не приведи Господи, если его не окажется у тебя в кармане во время строевого смотра!. Измена Родине, по сравнению с этим, - сущий пустяк.
Слава Богу, доктор печать получить не успел ещё, а жетон утром снял со связки, чтобы подкрутить в переборке каюты винт ( для доктора, что отвёртка, что жетон- один хрен. Надо же! Хирург-гинеколог в ластах!). Вот и забыл на столе.
Да, потерять ключи это большое горе! Забывчивому ребенку мать вешает ключ от квартиры на шею при помощи шнурка, вытащенного из ботинка отца. Но подводник богат! У него есть ещё металлическая номерная печать размером с 3-х копеечную монетку, ключи от сейфа ( от 3 от10 штук), ключ от каюты- 2 или 3 штуки, пара-тройка ключей от квартиры в Западной Лице, от квартиры в Ленинграде или Севастополе, а возможно и в Северодвинске - еще пяток, от почтовых ящиков, от каюты на ПКЗ, от рабочего кабинета на береговой базе, плюс еще несколько, случайно найденных в трюме родного или соседского кораблей, по дороге в городок, в поезде, самолете, автобусе (да мало ли где!). Порой сам уже не помнишь что этим ключом можно открыть и вообще откуда он у тебя. Но любой ключ - вещь ценная и подводнику очень даже нужная. Он этот ключ никогда не выбросит, не оставит дома за ненадобностью, не подарит кому-нибудь. А потеряв, враз, лишается покоя. Мир просто переворачивается с ног на голову. Подводник ходит день, два, неделю хмурый, толком не ест, спать не может – ищет. Его никто, даже старпом, не трогает. Ведь и невооруженным глазом видно – беда у человека горькая! А найдет ключ какой-нибудь, даже другой, сразу же раз! И на кольцо! И успокоился. Всё! Справедливость восстановлена, можно спокойно продолжать службу.
С жетоном же значительно сложнее. Его заменитель на дороге или в трюмах не валяется. На нём твой личный номер, отличный от других. Нужен он для установления твоей личности. Точнее идентификации с тобой того, что от тебя, в случае чего, останется. Потом из списка живых ТО будет вычеркнуто под твоей фамилией, а из списков многочисленных кадровых аппаратов различных уровней, где твоя фамилия абсолютно «до балды», по цифрам личного номера.
Именно наличие этого жетона вызывает интерес в ходе строевых смотров у проверяющих. Но подводник о смерти не думает: жетон как жетон, ничего особенного. А если начнёшь задумываться над этим, так точно какая-нибудь дурь приключится и беда нагрянет.
По команде: “Личному составу предъявить личные номера!”- перед проверяющим из глубокого и обычно дырявого (а зачем зашивать, все равно вся связка в дырку ни за что не пролезет) кармана медленно и торжественно извлекается металлический ёжик. В данным момент любопытно заглянуть в лицо офицеру-подводнику. Оно излучает умиление и нежность ко всем и вся на этом свете. Его глаза рассыпают перед собой, налево и направо радость, неколебимую уверенность в завтрашнем дне и в том, что пролетарии всех стран в конце концов когда-нибудь объединятся! Медленно перебирая, как чётки, ключи и ключики, пальцы пытаются нащупать требуемое и не выпуская своё богатство из рук, показать этому, стоящему напротив с мордой тылового дебила. Ничего не предвещает беды. И вдруг к офицеру – подводнику протягивается эта же тыловая холёная ручка и жестом требует передать ему ёжика, внутри которого матово уже проступает спинка упомянутого жетона! Покой резко сменился на тревожное беспокойство. Подводничья рука дрогнула и ладонь молниеносно захлопнулась. Иглы ключей торчат между пальцами. Робкая попытка договориться с проверяющим и тихий, почти шепотом, вопрос : ” Чи-иво…, виноват…?”
Ответ: “ Предъявите Ваш личный номер !” И всего-то! Ну, слава Богу! Не ключи! Да на, не вопрос! А глаза автоматически ревностно-внимательно следят за действиями визави. Не украдет ли? Не снимет ли незаметно с кольца маленький, но самый любимый, ключик? Ведь он, хоть и проверяющий, но тоже, вроде бы, офицер! Значит может… вот же гад!…Как быстро он их крутит! Глаза не успевают отслеживать! Но нет, пронесло! Все ключи опять в твоей, влажной от пережитого шока, ладони! Покой медленно растекается по членам. Шум в голове утихает и начинает прослушивается тихий рокот прибоя. Солнышко. Натруженный далекий хрип буксира. Стая бакланов. Скоро обед, за ним «адмиральский час». Хороший человек его придумал, наш человек. Отосплюсь. А что у нас после обеда? Зачем же думать о плохом? Ключи, ключики-то в кармане!
А теперь у доктора нет ключей! Дааа… Горе у доктора! И не просто у какого-то отдельно взятого Доктора, а у нашего, и не только Доктора, но и Друга. Без него, мы просто в неполном составе. А горе друга- это и твоё горе! Траурная минута молчания по докторским ключам. Клятвы: отыскать, помочь, убить эту прикарманившую сволочь! Ну и в том же духе, минут на десять - пятнадцать.
Ключи нашлись на следующее утро, абсолютно случайно. На столе. Рядом с жетоном в каюте доктора и химика. От радости , Док двое суток не мог дойти до службы. На третьи, по приказу командира, установили предполагаемое место нахождения счастливца. Сам он был отловлен, приведен в божеский вид и доставлен внутрь прочного корпуса силами носовой швартовной команды. Попутно «обшмонать» Дока не пришло в голову никому. А зря, как показали дальнейшие события. Спустившись в каюту, он сразу же поделился остатками радости с Химом. Потом добавили радости из химического сейфа. На послеобеденном построении результат их совместной радости передался приказом старшего помощника всему экипажу. Отлавливали мы этот дуэт, гоняясь за ними по кораблю, часа два. Удалось выполнить приказ только к ужину. И лишь благодаря тому, что Док и Хим, забежали, сдуру, в шестой концевой отсек. Заблокировав за собой рукоять кремальерного кольца болтом, они, от плещущегося внутри счастья, совсем забыли о существовании аварийного люка. Блеснув знаниями устройства корабля, этим люком воспользовалась группа быстрого реагирования и немедленного ( сказал бы - без почести и славы) захвата вражеских сил и средств « изнутри личного состава».
Брали этих сиамских близнецов уже в трюме шестого. Застрявшие между ящиками с ЗИПом РТС и БЧ-1, они во весь голос орали «Варяга».
Очередное утро. Солнце. Залив. Любимый пароход пришвартован к четвёртому с зюйда пирсу. А напротив замерший строй людей в черных пилотках. Далекий голос:”…До подъёма Флага осталось,… На Флаг и Гюйс,… Товарищ командир, время вышло!... Подняты!,…Сделать объявления, … По плану разойдись!” Будничный, но вечный ритуал для людей, связавших свою судьбу с Морем. Людей, одетых в чёрное с золотом.
Время шло, а палуба в квартире оставалась цвета немытой детской ночной вазы, причём- чужой!. Дни утекали, как вода из ладошек: то вахта, то патруль, то перегрузка или перешвартовка. И, наконец, целый день и вся ночь! Вот удача! Перед самым Днем рождения и Днем Флота! Сама судьба дарит подарок моей жене!
Вот вы когда-нибудь ЛИЧНО покрывали краской полы в своем жилище пару раз ? Ну хоть раз? Ну хотя бы пол- раза? Если «нет», то вряд ли поймете тот ужас, который ожидает этого художника- передвижника подводных войск! Давайте представим на минуточку картину неизвестного и всеми давно невоспето-забытого шедевриста: Северный Флот. Середина лета. Тишина. Солнце во весь горизонт. Ещё рано, всего два- три часа ночи. Людей на улице нет (они все заняты своими делами в жилых, служебных , прочих крытых помещениях и открытых пространствах). Коты уже не орут, собаки не лают и не нюхаются ни с кем. Даже стройбатовцы подсчитаны своими сержантами и спят в жестких кроватках (или в комендантских клетках). Бакланы улетели к морю кормиться. Комары спят (или размножаются). РАЙ НА СЕВЕРНОЙ ОКОНЕЧНОСТИ РОДИНЫ!!! Но- стоп! Кто это крадётся опасливо? Откуда? Куда ? Зачем и для чего??? Кто посмел с мордой, сияющей как майская заря, нарушить природный паритет?
А никто! А ниоткуда! А никуда! А просто так и, «ваааще», к себе домой. Шагает, озираясь, так как не желает спринтерского забега с гарнизонным патрулём, лейтенант Флота Союза Советских Социалистических Республик. На роже- счастье во весь рост. Ведь он идёт не просто домой. Он –домой по делу- красить!. В одном из уголков головного мозга ( у простого лейтенанта мозг ещё никак не может быть объёмно задействованным полностью) радуга природного исторического восприятия цветов. Лейтенант не только просто идет. Он в мозгах перемешивает «аварийку» со « слоновой костью», добавляя по капле и «шаровую», и «NEVY», и «белила цинковые», и польскую эмаль. Но, как не крути и не смешивай, всё получается сильно «розово». Зачем же было в училище целый год убивать на абстракцию начертательной геометрии? Да! Незадача… Бред сивой кобылы. Но, как не крути, всё равно- розово! Аж до рвотных позывов. Обидная безысходность. Глухая и ноющая. Вечные вопросы к своему второму «Я»- А ведь Я мог бы-… А зачем Я… А почему Я… А изнутри ответ :«Ты что? Лучше всех? Кто ты такой вообще? Кому ты нужен? Что ты умеешь? В училище целых пять лет тебя учили только убивать ! Где в нормальной жизни, которой живут все нормальные люди, ты, в соответствии со своей специальностью, выстрелишь торпедой по приказу в кого бы то ни было? Ведь ты просто орудие чьей-то политики. Но ты, как отличник боевой и политической подготовки, отвечаешь сам себе- как учили политорганы « Не надо меня агитировать! У нас Армия и Флот вне политики, а кто вдруг захочет - тот получит и незамедлительно»!… А полы всё равно, получаются только розовые!…
Вдруг откуда-то сверху свист. Мысли сразу отлетают в сторону. Поднимаю голову и вижу в настежь раскрытом окне квартиры третьего этажа две очень знакомые личности Кочурова и Вертинского. На мой вопрос, что они там торчат, одновременный тихий ответ: “ Петрович, помоги. Мы «эта»,… Закрасились! “. Да, весьма и весьма пренеприятная вещь, даже если учитывать, что лак или краска у хозяина квартиры еще остались. Поднимаюсь на третий этаж. Ну точно, входная дверь и дверь в комнату- нараспашку. Убойная вонь «левого» лака для покрытия металлических поверхностей, который можно найти только в списанном виде на военном складе химической службы и применять его исключительно для наружных работ (это написано на банке красным по черному , чуть ниже очень белого , доходчиво ( даже для тупых) изображенного и ничего хорошего не предвещающего- черепа с костями. На кухонном столе пол- бутылки прозрачной жидкости, внешне напоминающей «шило», два недоеденных бутерброда, пустая банка из-под тушенки, колечки лука и пепельница с горкой окурков. Перед глазами возникает жуткая картина недавно развернувшейся драмы: Оба пришли, по просьбе Кочурова, к нему домой «лачить» полы около 3-4 часов назад, судя по количеству окурков. Пришли, перекусили. Исходя из количества оставшейся в бутылке жидкости и наличия всего двух огрызков бутербродов – это уже не первая бутылка, но последняя закуска. Затем, чтобы не «двинуть кони сразу» от «лачного» аромата, раскрыли все двери, окна, выполнив требования «Руководства по борьбе за живучесть», и создав видимость «наружности применения», надели противогазы. Начали от двери в комнату - в сторону окна (задами своими медленно приближаясь к свежему воздуху, иначе- сдохнешь!). За три часа они должны были «облачить» не менее 15-17 квадратных метров палубы. А комната-18! Всё, отступать им некуда. Точно закрасились! Эти мысли пролетают в голове молниеносно. Глаза уже сами знают в какой угол смотреть и кого где увидишь. Нежно поскуливая, члены «Бригады УХ!», имея неприятный цвет лица, находились в дистанции полутора метров друг от друга, схватившись за углы подоконника. Рядом, на всё том же подоконнике, валялись два противогаза, несколько галет, одна вилка, одна открытая банка «красной рыбы»- килек в томатном соусе и металлическая шильная фляжка. “Угу!”- сказал я. “Угу…”-ответил Квочкин. ”Хорошо, что тебя увидели. Как назло- никого. Даже ни одного патруля не прошло. Хотели уже стучать по батарее. Понимаешь, мы с Вертом красили-красили. Всё нормально. Как-то забазарились и забыли про шахматы. (поясняю пояснения : во время покраски или покрытия лаком полов в квартире, как правило, офицером Военно- Морского Флота используются шахматные фигурки для обозначения безопасных, с точки зрения прилипания, оставления следов ног и рук, путей отхода- как то: узкая тропинка, квадратик, прямоугольничек и т.д.) Вот и вляпались конкретно. Тропинка где-то должна быть, но где? Как выходит? Не знаем. А наугад топать - растворитель кончился, не отмоемся. Да и наследим ведь, работу жалко”. На мой вопрос- чем же я им могу помочь, Вертинский прохрипел: “ Если «невлом»,принеси воды, а то от чистогана уже горло дерёт. Чайник мы тоже закрасили. Он там, в углу за шкафом. Только осторожно, сам не прилепись!” “Как же я вам передам воду?” В ответ судорожное пожимание плечами и по-еврейски печальные глаза. Вот попал! Почему я пошел мимо квочкинского дома? Судьба…Но что-то надо делать. И делать незамедлительно. У самого дома краска «стынет». А уже ночь. Полярная. Значит, скоро зима. А пока- солнце. И оно светит как раз прямо в Серёгино окно: вон блики, зайчики. Думай, акустик, думай! Угол падения- угол отражения. Отражение сигнала… от цели…Да вот же! Отражение луча от пола. Вещь! Наклонился, параллельно уровню свежего отлакированного пола посмотрел из темного угла в сторону окна. Так и есть. Хорошо, что ума хватило не закрасить всё. Вот она, тропинка. Осталось только вывести этих двух уродов из углов. Через пять минут все сидели на кухне счастливые, закусывая галетами успех освобождения из лакового плена. Уже в дверях я был остановлен вопросом Кочурова:”Ты это куда собрался?” Правдиво-необдуманный ответ: “Домой, свои полы красить”. И, как приговор суда: “Здорово! Ты нам помог, а теперь мы с Вертом идем к тебе помогать. И без базара!” Господи, огороди!!! Ну что за день– то такой! Ну за что?!
Художественный кошмар был закончен к исходу дня. В квартире стало значительно светлее. Нежно розовое покрытие домашней палубы производило непередаваемые впечатления на нервные окончания систем осязания и обоняния подводников. Лучи солнышка играли на белых потолках и подоконниках комнат лепестками роз. Понравилось всем, особенно жене. Когда она вошла в квартиру, спустя десять дней, то, пораженная этим сиянием нежного великолепия, чуть не упала в обморок. Потом, очевидно от умиления, рыдала часа три, а может и больше. Не знаю. Мы ушли в море на торпедные стрельбы на три дня. Вернулись своевременно, через две недели . И сразу же, по окончании описания мне Татьяной её истинного отношения к указанному выше коленкору, пришлось искать краску для полов чисто коричнево-густотертого цвета. А как всё красиво начиналось!
To be continued (Продолжение следует)
