LenaLena (Все сообщения пользователя)

[QUOTE]Антон Сотнийчук:
Да, в этом регионе есть своя специфика - но учитываться она должна в более жестоком насаждении закона - не на уровне "цивилизованности", а на уровне страха.[/QUOTE]

Примерно так же рассуждал в отношении Чечни Николай Первый в 1852 году. Привело ли к результатам?  
Лев Толстой в  повести "Хаджи Мурат" оставил нам историческое свидетельство, которое даёт ответ на вопрос. Вот цитаты из Толстого, которые, как краски, набрасывают историю  конфликта:

"Как ни привык Николай к возбуждаемому им в людях ужасу, этот ужас был ему всегда приятен..."

" - Твёрдо держаться моей системы разорения жилищ, уничтожения продовольствия в Чечне и тревожить их набегами, - сказал Николай."

"За столом Николай рассказал о выходе Хаджи Мурата и о том, что война кавказская теперь должна скоро кончиться вследствие его распоряжения о стеснении горцев вырубкой лесов и системой укреплений."

"На другой день при докладе Чернышева Николай ещё раз подтвердил своё распоряжение Воронцову о том, чтобы теперь, когда вышел Хаджи Мурат, усиленно тревожить Чечню и сжимать её кордонной линией." "Во исполнение этого предписания Николая Павловича тотчас же, в январе 1852 года, был предпринят набег на Чечню."

"Аул, разорённый набегом ... Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся со своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчёлами. Вой женщин слышался во всех домах и на площади, куда были привезены ещё два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать."

"Фонтан был загажен, очевидно, нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталлитами очищали её. Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали своё положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти."

"Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить со страшными усилиями всё с такими трудами заведённое  и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским, покориться им."

"Старики помолились ... и тотчас принялись за восстановление нарушенного."

Через всю повесть красной нитью проходит мысль, что чеченцы - это народ, который не сдаётся. (Повесть "Хаджи Мурат" неслучайно была запрещена царской  цензурой и Сталин её не жаловал).  Чеченцев Толстой  сравнивал  с полевым репеем - "цветком татарина", который трудно сорвать: "Как он усиленно защищал  и дорого продал свою жизнь.... Точно вырвали у него кусок тела, вывернули внутренности, оторвали руку, выкололи глаз. Но он всё стоит и не сдаётся..."

А что же делать, если не силу  применять?
Мне мама, например, рассказывала, что в советское время был знаменитый Чеченский танцор Исамбаев (он всегда в папахе ходил). Человек этот не только был признан мировой сценой за искусство, но также делал невозможное - он выступал в роли мирного посла между Чеченией и Москвой. И его любили и у себя на малой  Родине, и в Москве, и в мире.  Значит, можно договариваться? А вообще культура Кавказа разве нам совсем не близка? Разве не восхищаетесь вы, мужчины, искусством  джигитовки? Может быть, нам следует изучать чеченскую культуру?

Я думаю, да, надо изучать их  культуру - как первый шаг к миру.