Леонид Климченко 1941-1978 Капитан 2 ранга-инженер
И неумолчно стонет море...
ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ЛЕБЕДЕВА
... Вставали строки под рукою, И нависал девятый вал. И ты с пророческой тоскою Свое «Прощание» писал. Пережила поэта слава, Тебе не быть уже седым. Ты в светлой памяти подплава Остался вечно молодым... А мы в поход уходим вскоре, Шумит на палубах апрель. И неумолчно стонет море - Твоя могила и купель.
БАЧКОВОЙ
Вот ты харч получил. А корабль циркуляцию чертит. И волна, как волчица, Безжалостно гложет шкафут. Ты картину сию Позабудешь едва ли до смерти: Прижимая бачки, Бачковые с раздачи бегут. Этот пляшущий трап - Восемнадцать дрожащих ступеней. По нему ты съезжаешь, Свой путь поливая борщом. А друзья боевые, Твое поджидая явленье, Как двенадцать апостолов Важно сидят за столом. И была эта трапеза Делом отнюдь не для слабых - Словно конь необъезженный Кубрик вставал на дыбы. Но наперчен был борщ, Макароны намаслены, дабы Мог моряк отразить Все удары злодейки судьбы. И под краном пришлось Тебе с этими мисками спорить, И легли они в шкафчик Отмытой и дружной гурьбой. И прошло бачкованье твое В разгулявшемся море Самым трудным экзаменом, Сданным на флоте тобой.
* * *
Ледяными ветрами Качает антенны на крыше И по скалам тропинка, Петляя, спускается вниз. Среди туч, на вершине, Продрогшая пара домишек - Пост недремлющей службы С коротким названием СНИС.
Здесь десяток матросов Несет свою вахту бессменно. Раз в три дня серый катер Приткнется форштевнем к мели. Ты получишь письмо - И тотчас посветлеет мгновенно Этот сумрачный остров На краешке русской земли.
Дня вступленье ничего еще не предвещало. Небо тлело, мерцая на кончиках рей. Упираясь ладонями в стенки причала, Тихо море плескалось у лап якорей. Но шершавою спичкою, к небу прижатой, Зажигая восход, полоснула звезда. И тогда У причалов клюзами жадно Ветерок с океана втянули суда. Выплывало светило, стряхнув с себя море, И падение моря улавливал слух. Так пришел этот день расставаний, в котором Расставанья не станут началом разлук. Иногда расставания необходимы, И тогда в нашем сердце нет места печали. Будет море меж нами и будем в пути мы. Час настанет, мы к берегу снова причалим.
ВЛАДИВОСТОК
Есть города, где море даровое Лениво лижет пляжные пески, Где море без прилива и прибоя. А я не мог прожить там без тоски. В них никогда Не смогут разгуляться Те ветры, что над сопками гремят. Есть города, где знойный дух акаций Перебивает моря аромат. Ты не такой. Когда в конце июля Прорвется ливень, краток, но жесток, Знай: воды Океана заглянули, Чтоб помнил ты о нем, Владивосток! Твоей зимы не выдержит чинара. Здесь торжествует низкорослый дуб. Но он сродни матросу, что на нарах Спал, у воды поставив первый сруб. И флаг морской пристроив на стропилах, В Тигровой пади голодал и мерз. Путь преградили скалы - он пробил их От мест родных за десять тысяч верст! Рожденный морем. Дружен с моряками, И на застывшей выстроен волне. Здесь в вечном споре Океан и Камень. Владивосток - таким ты дорог мне!
Мне никуда от прошлого не деться, Пусть никогда я сам не воевал — Поможет память долга, память сердца Мне то понять, чего не испытал.
Стирает время дней минувших меты, Но и оно не сгладит, ты поверь, Не безграничной радости победы, Ни беспредельной горечи потерь.
* * *
Все больше в общем, меньше о деталях. Все реже о боях, все чаще о войне. С годами память ценится вдвойне, Звенящим солнцем вспыхнув на медалях.
Но, словно эхо прошлого, во мне Живет вопрос, и боль не утихает: Быть может, потому друзей нам не хватает, Что сверстники отцов погибли на войне?
* * *
Сегодня не заладилась игра, Удара нет и не пошла подача, Столь близкая, казалось бы, удача, Так и осталась в планах навсегда. Сегодня день не задался с утра, Ещё вчера казалось все иначе, Барометром обещано - «К удаче»,
И думалось, что это навсегда. Уже мы знали - молодость пройдет. А там равнина по названью Зрелость, Все то, что только в помыслах имелось, Тогда случится и произойдет, Тогда свершится, только грянет час, Но как упрямо тянутся минуты, Нетерпеливы мы и очень круты, Пока удача далека от нас. И все торопим дней своих черед, Спешим куда-то, что-то ожидаем, И в этой круговерти забываем, Что даже миг никто нам не вернет. Потом потери объясним легко - Мол, время было слишком быстротечно.
А время было, есть и будет вечно, Не время - мы уходим из него.
ШТОРМ В ИЮЛЕ
Ветер с норда и штормит не по сезону. Волны тычутся по бухтам оголтело. Шторм в июле, у него свои резоны. Скоро осень, есть всему свои пределы.
Ветер с норда. Праздник будущего снега. Стынь разлуки, встреч капризные причуды. Тяга в прошлое, в котором был и не был. Боль грядущего, в котором вряд ли буду.
Ветер с норда. Есть всему свои пределы. Даль - для глаза, шквал - для штиля, цель - для пули. Август - это дней и судеб переделы. Ветер с норда... Осень скоро... Шторм в июле...
* * *
Бездумно время коротаем, Ведем неспешный разговор, Чужие истины глодаем И не спешим ввязаться в спор.
Как будто вечно жить на свете, На время глядя свысока, На этой пристальной планете Куда-то мчащей нас. Пока. И черно-белых кинохроник Читать бесценные листы, Чтоб отыскать случайный промельк Тех, чьи места уже пусты.
А мы, уроку не внимая, Торопим дни календаря, Когда в январь спешим из мая Или в апрель из сентября...
* * *
Читаю жизнь свою с листа, Не пропускаю ни страницы, Вокруг знакомые места, Вокруг знакомые места, Другие лица.
И нам ни встретиться уже, Минувшему не повториться, На сданном нами рубеже, На сданном нами рубеже, Чужие лица. Но в нашей памяти дрожит Зачитанная та страница, Так по инерции летит, Так по инерции летит, В полете раненная птица.
* * *
Где море бессонное в росчерках белых, Где время безвластно, где в мыслях темно, Где наше присутствие в прошлых пределах Законом неведомым предрешено.
И где, по привычке, не спится ночами, И где проходящее время легко, Где снова тяжелыми мерить шагами Все то, что меж нами с тех пор пролегло.
Где прошлое нехотя дружит с тобою, Где вдруг задохнешься догадкой простой, Случайно задев безразличной рукою Незримые струны обиды пустой...
* * *
И утро цвета ржавой стали, И слов заветную игру - Мы ничего не замечали В час расставанья поутру.
Волна, задуманная веско... Ступеньки старого крыльца... Оконце к морю... Занавеска... Эскиз знакомого лица...
Забытой клумбы арабеска... Молва... И мы с тобой вдвоем... Туманом смазанная фреска... И окоем. И окоем...
Шторм жертву яростно искал, он самовольничал и ухал. Как недобитая треска, метались волны кверху брюхом. Локатор от ветров устал, от качки нервничали лоты. Нам оставалось миль полета мужской, устойчивой работы. Казалось, выдержка турбин, как трос пеньковый оборвется... С дневной заботой из глубин всплывало северное солнце.
ПЕЙЗАЖ
Осенний, остывший пейзаж: с десяток гусей над заливом, вцепился в песок над обрывом забытый июлем шалаш.
Поодаль - четыре сосны прикрыли свой возраст туманом. На споры с предзимним бураном на плесах сошлись валуны.
А дальше - рыбацкий баркас тюленем темнеет на пляже. Какая мне веха подскажет - и что за эпоха сейчас?..
Залив молчалив и безлик, маяк одинок и бессменен... Но танкер за мысом возник - и стал весь пейзаж современен.
ПРОЩАНЬЕ С КОРАБЛЕМ
Корабль ушел опять на много суток. Бреду от пирса в неурочный час. О новом назначении приказ воспринимать противится рассудок.
И мне ужиться с берегом трудней, чем всей командой одолеть разлуку. Я в море был суровей и нежней и понял цену истинному другу.
И вряд ли я когда-нибудь смогу вот так раскрыть себя на тренажере. Нам форму выдают на берегу, а содержанье предписало море.
ИЮЛЬ
Лучистый день душист и спел. Июль. Теплынь. Макушка лета. В природе многое пропето, но главный гимн еще не спет.
И куст сирени под окном еще запальчиво веселый. Но тяжелее и весомей шаги июля с каждым днем.
И стал медлительней рассвет. Грачи открыли запись в стаи. Июль всегда напоминает мне человека средних лет.
Стоит Кронштадт. Расправил плечи. Хоть не велик и в море врос. Он вынес гибельные сечи И славу ратную принес. На рейде яхты и байдарки, А корабли ушли в поход. И кто-то снова бродит в парке, Чтоб отрешиться от забот. Умытых листьев шорох ласков. Здесь есть отрада для души. - В сады и в скверы, словно в сказки, Выходят шумно малыши. Я видел крепости. Там - стены. Там - амбразуры и стволы... Кронштадт - совсем обыкновенный, Но неприступнее скалы.
ШТИЛЬ
Отдыхает ветер от работы, В дреме и деревья, и кусты... Море - словно выутюжил кто-то. Луч скользит, упавший с высоты. Как бы ни старался - невозможно Отыскать на глади бугорки. Хоть бери алмаз и осторожно Режь ее на разные куски. Не играют слабиною тенты, Ленты не шуршат, к плечам прильнув... Все же боцман озабочен чем-то... Он всерьез не верит в тишину.
БЕЛЫЙ СЛЕД
Увели в далекий край дороги, Но в былое все же прочен мост. Не забудешь, как сигнал тревоги Поднимал и торопил на пост. Вспомнишь море, ветер бесноватый — После шторма соль смывал с лица – И матросский кубрик тесноватый, Где друзей сливаются сердца. Не забудем никогда с тобою Над Кронштадтом вечер и рассвет... Белый след растаял за кормою, Только в сердце не растаял. Нет!
ВСТРЕЧАЙ НАС, БАЛТИКА!
Вдали сливаются разводья. Они все шире с каждым днем... Давно мы не были в походе. Встречай нас, Балтика! Идем! И штурман снова пеленгует. От ветра Балтика седа. А за кормой у нас бушует Еще со льдинками вода. Наш рулевой следит за румбом. Открыта грудь. Легко дышать. И мы как будто бы Колумбы Уходим что-то открывать. Земель неведомых в походах Не встретим - сколько б ни прошли. Мы в море мужество находим, Ведя сквозь штормы корабли.
Разбушевалось море к ночи, Из тьмы встает за валом вал, На рубку рвется - и грохочет, И стонет трепетно металл. Ловлю момент, чтоб отдышаться, Чтоб сплюнуть горечь с синих губ, Чтоб из последних сил держаться За шеи перископных тумб. Как будто бы желает море, Чтоб каждый чувствовал сильней, Что солонее моря горе Печальной Родины моей. Оно по-дружески старалось, Подлодку на волне креня, Свою безудержную ярость С водою вместе влить в меня. Чтоб здесь, в бушующем просторе, Вдали от русских берегов, Всей яростью своей и моря При встрече я разил врагов.
ЖИЛОЙ ОТСЕК
Полусфера - ни единой стойки, Стол, две банки. Полумрачный свет. Вдоль бортов подвешенные койки Липнут к стали запасных торпед.
Занемели мускулы на стуже, Вяло спину изогнув крючком, По проходу, что тропинки уже, Лезу между банкой и столом.
Как глухой от шума волн и ветров, Лег на койку. Надо мной плафон. С расстоянья в сорок сантиметров В веки мутным светом брызжет он.
Скуп и тесен наш уют отсечный, Все предметы смотрятся в упор. Слышу, чу, стрекочет, как кузнечик, В темном трюме электромотор.
И куда-то отошла усталость, Спать бы надо, должно - не могу, Мне от стрекотанья примечталось, Что лежу у речки на лугу.
Грудь вбирает чистоту озона Теплого речного ветерка, И коснулась век не муть плафона - Солнышка лучистая рука.
* * *
Герою Советского Союза A.M. Петелину
Прожекторов сверкнули полосы, Торосы высветив в ночи. Вот снова флотский флаг - на полюсе И мы - кольцом. «Ура!» - кричим... Даем салют. И пусть метелями Позанесло его следы, Но мы дорогами Петелина Ведем подлодки подо льды.
Нас было трое - салажат. И самый тощий - я. С усмешкой боцман бросил взгляд И, чувства не тая, Промолвил: - Ты, брат, жидковат, Зеленый, чешуя. А мне повсюду не везло: Я хлипок был, несмел. То в гребле выпускал весло И с банки вниз летел. То я не смог срастить концы, То путал паруса... Другие, шустрые юнцы Творили чудеса. Пожалуй, трудно было им В глазах друзей упасть. Для них и боцман не был злым: Они освоили узлы, Любую знали снасть... Однажды боцман, как другим, Сказал мне: - Ты держись! Успех крепи узлом прямым - Тот узел на всю жизнь! Я понял - боцман не был груб, Для нас он стал отцом. Хотя порой срывалось с губ Соленое словцо. Обида в том невелика. Суровость хороша! Он душу отдал морякам. А какова душа! Нам говорили, что в бою От пулеметных трасс, Подставив пулям грудь свою, Он командира спас. Мы все равнялись по нему, Не признаваясь в том, И знали: в жизни никому Не взять нас на излом. Связали с флотом мы судьбу Морским прямым узлом!
МАЯК
Вдали, как нож, песчаная коса, Прибоем волн отточенная остро, Где кипень брызг уходит в небеса И облаков тугие паруса Наполнены дыханием норд-оста.
Хотелось мне запомнить навсегда, Отбросив мыслей повседневных путы, Как бьется в борт упрямая вода, Как растворится темных скал гряда И ночь, вздыхая, встанет у каюты.
Залив не спал, он, как старик, ворчал, Встревоженный гудками пароходов. Надолго покидали мы причал. Горел маяк - гигантская свеча, Зажженная во славу мореходов.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Когда мы, обогнув Европу, Подвсплыли у полярных скал, Приникнув жадно к перископу, Вдали я бухту отыскал. Разъят тяжелый полог водный. Открылся мне как бы впервой Простор и светлый, и свободный, Где облака над головой. Ужели снова в мир желанный Оттуда, из глубинной тьмы, Из преисподней окаянной, Внезапно возвратились мы? Ужели твердью побережий, Где верно ждут и помнят нас, Пройдем, вздыхая воздух свежий, Чтоб надышаться про запас!
ЕЛКА
Мы расставались с берегом надолго, С уютом кратким обжитых квартир. Под Новый Год лишь маленькая елка Собой нам заменила целый мир. Она стояла в глубине отсека, Лесной, смолистой свежестью дыша. И не было на лодке человека, Чтоб у него не дрогнула душа. Так радовало нас ее соседство, Убранство без особенных затей, Что вспомнили мы собственное детство И детство наших маленьких детей, И все, что, заслоняя от напасти, Мы забираем в дальний путь с собой. Зеленая! Живи у нас на счастье В сплошном железе, в скорлупе стальной.
* * *
Мы высот не берем, Мы штурмуем глубины. Мировой Океан Навалился на спины. Мировой Океан... В дружбе мы не случайны, Мы раскроем твои Вековечные тайны.
Те глубины сродни Безымянным высотам, Что в бою покорялись Отчаянным ротам. С неизвестной судьбой Мы один на один, Нелегко нам даются Высоты глубин.
ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Мне снятся и снятся дороги морские - У синего моря глаза колдовские. Полвека я ими уже околдован - Как видно - такой мне удел уготован! А мне и не надо другого удела: Что в жизни дороже любимого дела!
Я «вжился» в расписанья корабля. Лишь с виду номер боевой хитер. Мой номер начинается с нуля, А это значит - я пока дублер. Я к трапов крутизне привыкнуть смог И, позабыв про отдых и покой, Услышав резкий перезвон тревог, Спешу скорей на пост свой боевой. Оглохнешь здесь, едва лишь к пульту встав: басисты механизмов голоса. И лаконична, как морской устав, На робе цифровая полоса. Вновь номер свой на циферки деля И вслушиваясь в рокот дизелей, Я понял: надо начинать с нуля, Чтобы в познаньях не было «нулей».
* * *
Густой туман над бухтой Хара-Лахт. По правилам походной жизни строгой Размеренный отсчет привычных вахт Сменяется учебною тревогой. И, здравому рассудку вопреки, На боевом посту, среди металла, Рождаются две простеньких строки - Посланья безответного начало. Настойчивые, как сигнал «Подъем», Ложатся на бумагу в одночасье. И, кажется, что мы с тобой вдвоем Обязаны им будем нашим счастьем. И, кажется, я вновь любим тобой, Опять зову тебя своей судьбою… Звонки по кораблю дают «Отбой». Впервые я не радуюсь отбою.
МАМА
Запоздала телеграмма. Я - как на голову снег, И захлопотала мама - Дорогой мой человек. Расспросила на пороге, Поправляя китель мой, Не простыл ли я в дороге, И надолго ли домой. Применю в ответ уловку И скажу, что у меня Длинная командировка На большущие три дня. А потом до самой ночи Все расспросы и чаи. Просто маме нужно очень Знать все мелочи мои. Посидит, вздыхая тяжко, Спросит обо всем всерьез И пойдет стирать рубашки. Я их чистыми привез.
Подводник - разве ремесло Или мгновенное желанье? Нет! Кредо жизни и призванье, На Флот не ветром занесло. Мои познания верны, И не причем статьи и снимки. Я Флот познал - из глубины - С его фактической «глубинки».
* * *
Постучал оповеститель В приоткрытое окно. Я со стула сдернул китель, Будто сбора ждал давно.
Одеваясь быстро очень, Сон твой чуткий не спугну; Задержусь у спящих дочек На минуточку одну.
И вернусь в тревогу буден, Хрупкий сон ваш охранять... Долго после эхо будет В тишину шаги ронять.
ЧЕРНЫЙ ДЕЛЬФИН
Я бы хотел стать Псом Катаем, Чтобы прятать морду В твоих добрых коленях, Есть лакомые кусочки Из доверчивых, чутких рук; И не спать по ночам, Охраняя твой сон. Но дано мне Гораздо больше: Моя лодка, Дельфином чёрным Притаившись в морских глубинах За тысячи миль от тебя, Охраняет Планеты сон...
* * *
На берег просится душа: Под чуткою кормой Винты застыли, не спеша - Корабль пришел домой.
Луна - кусочек янтаря - Присела на флагшток. Корабль бросает якоря - Встречай, Владивосток!
ВОСПОМИНАНИЕ О СЕВЕРЕ
Встречает Севастополь Назойливостью мух: Стоит сосулькой тополь, Одетый в белый пух. Как новые монеты, Сверкают морячки: Начищены штиблеты, Застегнуты крючки. В соцветьях облепиха Снеговиком стоит.
... А в памяти - Гремиха Врезается в гранит, Бьёт в борт шрапнелью града Под ветра «улю-лю», Вздымает баррикады Навстречу кораблю, Зажатая тисками Угрюмых берегов, Плюет в лицо песками, Встречая моряков. Налево рейд Могильный, Направо - Канин Нос, Гремиха между ними, И я её матрос. Я там оставил душу, Когда в трюма полез...
Мне Севастополь душен, Мне скучен Херсонес.
* * *
В Гремихе за околицей сугробы намело. Мороз раскрасил инеем оконное стекло. Гуляет ветер в тундре с зари и до зари. Таскают офицеры в карманах фонари. Шагая против ветра, чтоб не текла слеза, очки мотоциклетные надели на глаза.
* * *
Все реже осени багрянец: Не отмахнешься - подожди! Танцуют ритуальный танец Ее унылые дожди. Зима уже на горизонте, Я чувствую ее метель. А мой корабль стоит в ремонте У берегов чужих земель. Короче дни. Слабеют нервы. И одиночество страшней. И все труднее быть примерным Вдали от нежности твоей.
* * *
Я дома у себя - в России! Меня не тянет «за бугор». И ночка белая до сини Раскинет надо мной шатер, И месяц парусом в заливе Всплывет над стайкой облаков, И нет сейчас меня счастливей Среди таких же чудаков. Пусть «умные» вовсю хлопочут О визах, «баксах», паспортах... А мне деревья пролопочут О чайках, спящих на фортах, О кораблях на внешнем рейде Под светлым взглядом маяка. И внучка вечером приедет Проведать деда-моряка. В заливе парус - белой точкой. Залился соловей шальной. И я шагаю белой ночкой Из русской бани, чуть хмельной. Я дома. У себя. В России...
