Из всего этого мы сделали вывод, что Афоня совсем не дурак, каким он
многим казался, в том числе и нам. Это мы полнейшие лохи, а у него видимо
был какой-то пароль, которого мы не знали и, естественно, не произнесли
при покупке запрещённого товара. Вот и заполучили. А попробуй сейчас
докажи, что мы у него покупали это самое 'Электричество'.
Потом, немного очухавшись от такого дерзкого обмана, мы с Колькой
долго хохотали и повторяли ставшую крылатой в нашем лексиконе фразу:
'Ну, что? Наслушались, ...?'
Мы теперь сидели с Атласом Мулюковым на последней парте, отсюда
с далёкой 'камчатки' всё видно, всё слышно и весь класс, как на ладони.
Атлас был интересный пацан. Он был чёрный, как обгоревшая
головешка, с курносым носом и с толстыми губами на совсем смуглом, как
у североафриканца лице. Вьющиеся цыганские волосы здорово дополняли
этот портрет арапа Петра Великого. Почему мы сели именно вместе с ним
за одну парту истории до сих пор неизвестно. Он был простодушный и
очень честный малый и меня устраивали эти его черты характера. Делить
нам было нечего, и мы с ним подружились быстро.
С далёкой 'камчатки' можно было получше рассмотреть и нашу
новенькую ученицу, которая почему-то стала сидеть за одной партой с
моей подругой Томкой Демьяненко.
Мулюков Атлас и Коротеева Алла
Меня очень заинтересовала Бабетта и Алкины глаза. Ну, Бабетта
понятно – пышная начёсанная шевелюра русых волос. У нас девчонки
никто начёсы не делал, может быть, поэтому такая причёска была в
новинку, а вот глаза вроде бы и небольшие, но немного раскосые, да ещё
и голубоватые, были так красиво посажены, ну просто в точности, как у
Анастасии Вертинской.
Как всегда первым заход для попытки знакомства несколько поближе
с Коротеевой совершил наш Дон-Жуан местного значения под ласковой
фамилией Курочкин.
- Вы стесневались через симстраунда в отношении штундера? Через
демо чурапес? Антраше де сис? – как обычно замолол он свою ахинею,
обращаясь на перемене к Алке.
Алла, ещё не зная особенностей нашего местного придурка, попыталась
разобраться в его тарабарщине и переспросила:
- Что? Что, ты сказал?
Когда Курочкин с надменным видом французского барона повторил свою единственную фразу, которую он наверно только и знал на
иностранном языке, пусть это был даже язык племени Ням – Ням, но для
него всё равно иностранный.
- Ты, что мальчик, больной что ли? – резанула она, уже теперь поняв,
что её разыгрывает местный абориген, желающий таким оригинальным
образом приблизиться к ней.
Больше вопросов ни на русском, ни на других иностранных не
прозвучало, а раздосадованной своей неудачей Курочкин удалился в
коридор придумывать какую-нибудь очередную пакость. Но, честно
говоря, мне понравился ответ новенькой на первые дурацкие вопросы
нашего мачо.
Я стал периодически давить на спортивную совесть Кольке и, в
конце концов, уговорил его пойти на тренировки в бассейн. Я много
ему рассказывал и расхваливал нашего тренера, наших ребят-пловцов,
рисовал какие-то перспективы спортивного мастерства.
Он немного поупирался, ссылаясь на то, что он умеет более или менее
плавает только брассом, а другими стилями владеет плоховато.
- Коль, да пошли, никто тебя там не съест. Ну и брассом поплывёшь,
когда тренер попросит показать свои способности, - не унимался я и
продолжал свои уговоры.
- Хорошо. Давай попробуем. Попытка не пытка. Заходи за мной сегодня,
и вместе пойдём, - наконец сдался Колька.
В бассейне я представил своего друга Михаилу Юсуповичу и,
охарактеризовав целую кучу его положительных качеств, попросил:
- Михаил Юсупович, можно он с нами на тренировки будет ходить?
- Я вижу, что парень он видный. Сколько у тебя рост? – поинтересовался
он у Кольки.
- 180, - последовал ошеломляющий ответ не только тренера, но и меня.
- Ну, ладно. Раздевайся, посмотрим, что ты с таким ростом можешь в
воде. Тебе бы в баскет гонять мяч, а не плаванием заниматься, - на всякий
случай посоветовал тренер.
На пробном проплыве Колька корячился изо всех сил, отчего у него
получались небольшие заныривания в воду, которые у брассистов на
официальных соревнованиях считаются недопустимыми и пловец,
позволивший себе такие промахи, снимался с дистанции.
Я с ужасом смотрел на этот скачущий, как поплавок, способ плавания,
на длинные ноги, за счёт мощных толчков которых Колька собственно и
двигался. Создавалось впечатление, что он не лежит на воде, а плывёт
полустоя в воде во весь свой огромный рост.
Но тренер, разумеется, отнесся к таким шероховатостям в Колькином
брассе с пониманием и выразил своё удовлетворение способностями
будущего пловца.
- Ну, стиль плавания мы тебе поправим, и лежать на воде научим. Ты
плывёшь хорошо только за счёт мощи своих ног, они у тебя довольно
сильные. Будем работать над твоим брассом. Вставай в строй, - эти слова тренера уже означали, что Колька зачислен в нашу группу и может
заниматься вместе со всеми.
На построении группы Колька занимал теперь одно из почетных первых
мест в строю рядом с Сашкой Сузым, Строгановым и Арбитманом, так
как остальная мелочь была меньшего роста. Для меня это тоже многое
значило – ведь это, как говорится, не какой-нибудь там хухры-мухры, а
мой протеже и лучший друг.
Теперь и Колька после первых же тренировок в бассейне в прямом
смысле заболел и забредил плаванием и водным поло.
Уже в 9 классе мы на уроках физкультуры занимались отдельно от
наших девчонок. У них был другой преподаватель физкультуры, но ведь
посмотреть их занятия никто не запрещал. Когда физкультура проходила
в школьном дворе, то я случайно подсмотрел на уроке прыжки в длину
наших красавиц.
Здесь Алка была в своей стихии. Как она лихо, ну совсем как Хайке
Дрекслер, с разбегу, ударив левой толчковой о доску ямы для прыжков,
улетала за 4 метра и дальше. Куда там мне так летать, я, если и прыгну, так
может на 3.60. с гаком, но не дальше. У неё были, как говорится стройные
строевые ноги, но икры ног были, конечно, мощноваты. В точности, как
у толкового легкоатлета, в хорошем смысле слова.
Ну, уж очень красивые ноги и фигурки были у Лариски Сташкевич и у
Эллочки Моисеевой, тут действительно было на что поглазеть, да и кроме
ног тоже было на чём сломать глаза.
Эллочка занималась в спортивной школе гимнастикой и поэтому её
фигура соответствовала гимнастическим стандартам.
Лариска же, по-моему, напротив, никогда спорту не уделяла никакого
внимания, человеку было абсолютно некогда. Она вкалывала, как
настоящий папа Карло женского рода, буквально чахла в обнимку со
своей скрипкой. Кроме школьных занятий уроки в музыкальной школе и
вдобавок бесконечные домашние бдения по 4 часа в день над отработкой
произведений наших скрипичных классиков приводили к тому, что
сквозь её очки почти всегда от усталости были видны тёмные круги под
глазами.
Но, несмотря на неспортивный образ жизни, её стройная фигура
отличалось от Эллочкиной более женственными округлыми формами, ну
разве, что спортивными достижениями она на уроках не особо блистала.
Это нисколько не мешало ей блистать своими стройными ногами и
другими прелестями.
А уж в исполнительском мастерстве игры на скрипке Лариске, по-моему, равных не было. Ну, может, конечно, они и были, но я о них не
знал. Когда она играла 'Песню индийского гостя' из оперы 'Садко' на
школьных концертах, я просто заслушивался этой нежной мелодией и
всегда сравнивал её игру с пиликанием по скрипке моего отца.
О чём говорить, конечно, день и ночь, самоучка он и есть само-учка,
а тут не ремесло, а искусство. Ларискино упорство и труд в овладении
этим труднейшим музыкальным инструментом, на котором всего то 4
струны, не проходили даром. Она собиралась после школы поступать в
консерваторию или музыкальное училище.
А куда собирался поступать я после окончания школы? Да никуда.
Поскольку я об этом никогда и не задумывался. Валерка Герасимов иногда
уговаривал поступать с ним в спортивный институт, но я утверждал, что
ещё рановато думать об этом, так как времени ещё ой-ой сколько и всё
ещё впереди. Карьера спортивного тренера меня на то время совсем не
устраивала.
Мечты никакой не было, всё текло, как есть, и заглядывать вперёд я
почему-то не особо стремился. Вот те на! В социалистическом обществе
всех должна была непременно гложить большая мечта о профессии
космонавта, ну, в крайнем случае, инженера или археолога. А тут у
человека, да ещё и комсомольца, ну просто не вериться - не было своей
мечты.
Да, были у меня мечты! Может быть своеобразные и многим непонятные,
но что были, это точно. Я мечтал стать 'Мастером спорта' по плаванию,
мечтал летать, как Ариэль, мечтал собрать новый супергетеродинный
радиоприёмник, схему которого давно лелеял в журнале 'Радио' №12 за
1963 год. Скромные, но это были мои мечты, мечты 15-летнего.
Когда наши девчонки, от нечего делать, написали список всех наших
одноклассников и кем они представляют нас по профессии в будущем,
то я почему-то в этом списке оказался в должности капитана атомного
ледокола.
Ну, ладно капитан, но ледокол-то к чему, что кораблей и судов у нас
в стране мало что ли. Когда я попытался у них это выяснить, толком из
них про ледокол объяснить никто не смог. Но попали они на 80% в точку
и это в то время, когда я сам не знал своих намерений на свою будущую
карьеру.
У нас в городе самыми завидными женихами были курсанты местного
авиационного училища лётчиков или сокращенно АВВАУЛ (армавирское
высшее военное авиационное училище летчиков). В этом училище как
раз и преподавал отец Вовки Герша.
Девчонки просто млели, когда стройные и подтянутые молодцы
с голубыми погонами и в пилотках набекрень толпой вываливали из
этого училища в увольнение. Короче эти парни служили в нашем городе
эталоном мужества настоящих мужчин и, соответственно, пользовались
огромным спросом у местных дев на выданье.
Но был ещё более ценный контингент женихов среди этих же курсантов
– это венгерские курсанты, которые в то время проходили обучение вместе
с нашими ребятами.
Ну, тут вообще туши свет – это были ребята красивые, как на подбор,
они ходили в форме такого тёмно-табачного цвета, которая значительно
отличалась от нашей дешевой формы. Многие девчонки отдали бы всё
ради того, чтобы заимеет знакомство и дружбу этих пижонов, знающих
себе цену.
Ну, а уж если удавалось добиться такого успеха, то они вальяжно
выгуливали своих иностранных кавалеров по самым видным и
многолюдным местам Бродвея и города. Люди мира! Посмотрите, какая я
счастливая, какой красавец водит меня под ручку.
Глядишь и наши девчонки со двора, то одна, то другая стали ходить под ручку с курсантиками. А наши дворовые олухи, в том числе и я, даже не
замечали у себя под носом, что и у нас во дворе есть хорошие девчонки,
на которых курсанты обратили внимание, а вот мы нет. Так оно в жизни и
бывает, что большое видится на расстоянии.
Только Тит составил исключение в данной проблеме. Шуточками,
шуточками, а он всё-таки влюбился в Светку Муравскую, которая недавно
переехала жить в наш двор, в квартиру расположенную рядом с квартирой
Витьки Гришкина в первом подъезде соседнего дома.
Светка была дивчина видная, по моим понятиям, точно похожа на
кубанскую казачку и габаритов кубанских, неровня нам мелкоте. Ну, и
Тит у нас тоже был не из мелких.
А Тит то, а Тит! Тот вообще вёл себя, как мальчик 12-ти лет от роду.
Он всё краснел и немел в присутствии дамы сердца, да ещё при наших
недвусмысленных глупых намёках на их нежные чувства, на что мы,
конечно, не скупились и подначивали бедного Витьку, кто как мог.
Я б на его месте развернулся и двинул болтуну, его-то ручищей, одному
в лоб, второму в глаз и сей секунд не слышно было б ни одного намёка на
разные там обстоятельства. А он Тютя терпел наши подначки.
Курсанты есть курсанты и дружбы им между собой не занимать. Казарма
она положительно влияет на привитие таких чувств как коллективизм
и товарищество, поэтому они вели себя на улице довольно смело по
отношению ко всяким проискам местного хулиганья и этот сброд обычно
побаивался решительных курсачей.
Ну, а если вдруг всё-таки кто-то посмел поднять руку на курсанта, то
из ворот училища выскакивала разъярённая, но организованная, толпа
потенциальных защитников Родины с ремнями, накрученными на руку, и
неслась к месту происшествия.
Важное
