В жаре маленького камбузного помещения, да ещё и на этой непрерывной
качели, мы с Лёхой, как мокрые от пота маслопупы, весь день упирались с
огромными лагунами, бачками и продуктами. И картошку чистили сами,
и худочочного хека скребли тупыми ножами, то ворочали большие котлы
с тремя блюдами, включая компот из сухофруктов, на электрической
камбузной плите.
Если с завтраком было проще, то на обед мы под чутким Лёхиным
руководством приготовили какой-то рассольник под название суп
'Фантазия', а на второе макароны по-флотски.
- Эй, рабы! Эй, там, на камбузе! – унюхав ароматные запахи, исходящие
из нашей богадельни, заглянул в люк Федька, изображающий на сегодня
роль вахтенного офицера. – Чё мы жрать сегодня будем!? Что-то пахнет
от вас вкусно. Чтоб всё вовремя было подано. У меня уже волна до кишок
достала, - подначивал наш рабский труд неугомонный старче.
- Не дрейф, диду! Действуй по распорядку. У меня тут шеф-повар
толковый попался. Всё будет своевременно, а может быть и раньше. Через
15 минут приходи снимать пробу. Ты б только ножички нам наточил, -
ответил я, размахивая литровой чумичкой.
На ужин забацали пшённую кашу с жареной рыбой и так потихоньку
справились с этими хлопотами домашних работниц.
После того, как наш любимый экипаж поел, приходилось дочиста мыть
эти огромные лагуны, посуду и прочие камбузные принадлежности. Ведь,
кроме того, что мы отстояли в этой жаре целый день, нужно было ещё и
передать следующим камбузникам всё чистое и в исправном состоянии, а
то не пришлось бы повторить ещё один такой наряд.
Отходы вываливали за борт для подкормки балтийской кильки и
голодных чаек, круживших над нами за кормой. Они моментально
выхватывали из воды всё, что плавало и поэтому никакого мусора на воде
не оставалось.
После такого рабского труда невольно начинаешь уважать корабельных
коков, которые годами суетятся в такой обстановке.
Чтобы не бить наших прекрасных белых лебедей о твердь причальных
стенок, швартовку к причалу мы отрабатывали и сдавали на катерных
тральщиках в Кронштадте.
Там стоял дивизион этих игрушечных тральщиков ещё доисторической
довоенной постройки.
Это были совсем небольшие кораблики, некое подобие корабельных
командирских катеров, маленькие, но довольно стройные на внешний
вид. Ими командовали мичмана.
Здесь мы до автоматизма отработали отходы от причала, а затем
швартовку к причалу. Мичман стоял рядом на мостике и мгновенно
реагировал на наши оплошности в маневрировании и тут же реверсами
машин и рулём выправлял нештатную ситуацию, которая могла привести к столкновению.
Катера были настолько лёгкими, что предотвратить удар или навал на
причал можно было с помощью отпорного крюка и простого отталкивания
выставленными ногами наших курсантов, стоящих на страховке на
палубе. Уже потом, когда мичман изучил наши способности и повадки и мог дать каждому из нас характеристику по этому вопросу, он принял у
нас зачётный отход и подход.
Нагрудный знак 'За дальний поход'
1 октября остались позади все наши океанские, морские и катерные
приключения и страсти, начались обычные занятия, но уже на 4 курсе
нашего Краснознамённого училища. Но и здесь нас ждали огромные
изменения в нашей жизни.
Во-первых, нам всем присвоили воинские звания 'главных старшин'.
Нас всех, как участников дальнего похода, наградили значками 'За
дальний поход'.
Пожалуй, это была первая и заслуженная награда, которую я
воспринимал вполне серьёзно, несмотря на то, что это даже не медаль, а
простой значок.
Правда, на значках было изображение подводной лодки, хотя мы и
плавали на надводном корабле, поскольку плавбаза 'Фёдор Видяев'
относилась к соединению подводных лодок.
Но, когда штурмана с 1 факультета узнали об этой страшнейшей
несправедливости, они тут же прибежали к нам в роту, и предложили
свои услуги по обмену значками. Им же, наоборот вручили значки 'За
дальний поход' с изображением крейсера, хотя они были на практике на
подводных лодках.
Всем нам выдали удостоверения 'На право самостоятельного
управления базовым плавучим средством ВМФ' и теперь мы могли
командовать даже нашими ПОКами самостоятельно, а это уже корабль в
миниатюре.
Ну, и, во-вторых, напоследок, меня ошарашили назначением на
должность заместителя командира взвода курсантов 33 роты, такой же
роты, как и наша, только на год младше.
Ошарашили потому, что эта настоящая работа с подчинёнными тебе
людьми. Это 25 человек и каждый со своим характером и странностями.
Для того чтобы набираться опыта в работе с подчинёнными одних
теоретических знаний уставов недостаточно. Нужна непосредственная
работа с личным составом. Вот нас и приобщили к этой работе.
Мне достался 331 класс, класс настоящих разгильдяев и весельчаков.
Старшина класса был старшина 2 статьи Юрка Борисов, а в этот
взвод входили такие неординарные личности как Сашка Хлиманов,
Серёженков, Остяков, Гена Данилов. Сплошные хохмачи и отъявленные
самовольщики.
Командир роты был пожилой с горбатым носом и грозный, ну прямо
суровой с виду капитан 3 ранга Гончаров по прозвищу 'Рашпиль', реже
его называли за глаза на испанский манер 'Гончарохос'.
Его всклоченная голова, с обозначающейся на макушке проплешиной,
была постоянно наклонена чуть вниз и вперёд на неподвижной шее.
Эта угрюмость его фигуры в совокупности с насупленными мохнатыми
бровями на лице придавали ему вид дремучего деспота. Казалось, что
стоит ему только открыть рот, и оттуда сразу понесутся начальственные
разносы и отборный мат. Но это только казалось с виду, а на самом деле
он мог и улыбаться иногда.
Старшина роты, мой непосредственный начальник, мичман Юра
Аганесян учился на 5 курсе, до защиты диплома осталось совсем
немного и он всё свободное время уделял не роте, а художественной
самодеятельности.
Он бесподобно исполнял зажигательную 'Лезгинку' на наших
факультетских вечерах в составе трио наших лиц кавказской
национальности. По вечерам он постоянно пропадал на репетициях в
Зале Революции, где оттачивал своё мастерство в хореографии в кружке
бальных танцев.
Теперь я всё свободное от учёбы время проводил со своим любимым
личным составом. Спал с ними в одном кубрике и, начиная с самого утра,
подгонял их в выполнении распорядка дня. Контролировал приборки
и все обычные для курсантской жизни мероприятия. Приходилось
руководить утренней физзарядкой и вечерними прогулками, подготовкой
заступающего суточного наряда, ходить вместе с ними в караулы и следить
за их успехами в учёбе.
Если на 1 и 2 курсе молодого курсанта было чему учить и воспитывать,
то уже на 3 курсе эти же курсанты сами могли обучить тебя житейским
курсантским премудростям.
Могли научить водку пить, не выходя за пределы училища, могли
научить, как правильно и незаметно сгонять в самоволку в город, да и на
этом их багаж всяких хитростей и премудростей не заканчивался.
Даже тихий и неприметный в повседневной жизни курсант
Серёженков мог проявить в нужный момент чудеса изобретательности
и сверхрасторопности. Он был ленинградец, его мать Сапожникова
преподавала у нас в училище физику.
Аганесяну однажды срочно потребовалась бутылка водки. Он вызвал
в 'старшинскую' моего бойца и обратился к нему с этой не совсем
старшинской просьбой:
- Серёженков, мне срочно нужна бутылка 'Столичной'!
Ровно через 20 минут раздался стук в двери 'старшинской' и на пороге
стоял, скромно улыбаясь, этот исполнительный курсант.
- Серёженков, ну-ка, продай секрет такой скорости. Не бойся, наказывать
не стану. Просто поделись своей смекалкой, - попросил я его вдали от
старшинских глаз и ушей.
Оказывается всё настолько просто, удивительно просто. Он надел
шинель и шапку, брал взаймы у дежурного по роте повязку и палаш и под
видом дежурного по роте приходил на КПП.
Здесь он делал наглую рожу, чего можно было и не стараться делать
и, представившись дежурному мичману по КПП 'дежурным по 31 роте',
утверждал, что ему нужно проверить качество приборки на набережной у
парадного подъезда училища.
Поощрительное рвение к чистоте объектов приборки подчинённого
личного состава всегда приветствуется всеми лицами дежурной службы.
И его, естественно, выпустили через проходную. А магазин был в
расстоянии одного квартала от училища.
Только, когда подчинённые уходили на занятия в свой класс, я тоже
отправлялся на занятия к своим коллегам и друзьям.
Эта работа с младшим курсом, конечно, требовала уйму времени и
нервов. Генка Шкирин исполнял должность старшины роты на 1 курсе, а
Лёха был у него заместителем командира взвода.
Конечно, эта мышиная возня с хитрожопыми курсантами надоедала.
Постоянная борьба в том, кто кого обведёт вокруг пальца, ожидание
какого-либо подвоха и прикола с их стороны не позволяли расслабляться,
и приходилось всегда держать себя в напряжении.
Что мне казалось странным, так это то, что почти все ленинградцы
нашего взвода оставались в нашем классе рядовыми, то есть отвечали
только за себя и не занимались этой трудной работой по воспитанию
подчинённых младших курсов. Так ведь было гораздо легче учиться, когда
на тебе не висит этот бесценный груз дополнительных обязанностей.
Наш Куликов объявил нам, что теперь, при выпуске курсантов из
училища при распределении для дальнейшей службы на флотах, будет
учитываться система оценок нашего непосильного труда в стенах училища
в баллах.
То есть вся предыдущая учёба и дисциплина за каждый учебный год
будет оценена в виде баллов и по сумме этих баллов будет составлен
список очерёдности при нашем распределении.
Учился ты со средним баллом 4,0 тебе 40 очков, учился со средним
баллом 5,0 – тебе 50 очков. Имел нарушения воинской дисциплины - с
тебя за каждый проступок снимают по 3 балла.
Имел двойки за сессию, то тоже за каждую двойку минус 5 баллов, а за
каждое поощрение добавлялись баллы. Работа младшими командирами
на младших курсах тоже давала прибавку баллов в общую копилку твоих
достижений.
По этой системе к выпуску у каждого будущего офицера был свой балл,
и первые из этой выстроенной градации имеют право выбирать себе флот,
на котором бы хотели служить.
Все мы в основном рвались служить на Северном флоте, но этот флот
не резиновый и всем мест там никак не хватит. Следующие по очереди
выбирают себе уже место службы из трех флотов и так далее. Последним из этого хитрого списка достаётся то, что осталось не востребованным.
Я учился очень хорошо, память была великолепной, и мне не составляло
труда получать хорошие оценки за экзамены и курсовые работы. Но у
меня не было цели - закончить училище с медалью, хотя зря, конечно. Для
этого требовался только самый минимум устремлённости к такой цели,
но в то время до меня это совсем не доходило, и я учился, как учился, не
прилагая особых усилий и усердия в этом деле.
Важное
