Поиск начался от острова Крит курсом в сторону Сицилии на поисковой
скорости 14 узлов. Началась настоящая боевая работа всего экипажа
корабля, а особенно большая нагрузка ложилась на экипажи вертолётов.
Погода была лучше и не придумать, солнце и море 2 балла.
На полётной палубе закипела работа. Одни вертолёты взлетали и
брали курс на запад, чтобы там сменить отработавших своё полётное
время коллег. Другие прилетали и садились для заправки и ожидания
следующих вылетов. В общем, настоящая вертолётная карусель. Одни
садятся, другие - взлетают и так всё светлое время суток.
По ночам и ветре свыше 12 м/сек нашим асам летать было запрещено,
очень уж наших пилотов жалели и берегли. На фотографии видно, что для
безопасности наших летчиков даже леерные стойки ограждения полётной
палубы на время полётов заваливались, чтобы не мешать полётам. А для
того чтобы шасси вертолёта не скользили по палубе, они приземлялись на
сетки из тросов, натянутые на стартовых площадках.
Вертолёт Ка-25 уходит на поиск ПЛ
Примерный поисковый ордер КПУГ-2 на учениях 'Океан'
с 25 по 30 марта 1970 года
Антенны локаторов вращались и без устали обеспечивали воздушную
и надводную обстановку. Акустики шарили подводный горизонт своими
мощными посылками, которые со звоном и писком улетали в толщу воды
с надеждой получить отражение от подводного объекта.
На ходовом мостике началась сплошная кутерьма докладов от
операторов ГАС и РЛС, сигнальщиков, вертолётов. По началу трудно
было ориентироваться, что и как записывать в 'Журнал боевых действий'.
Столько информации, что не успеваешь её отслеживать, отсеивать нужное
и фиксировать.
Постепенно, с помощью командира корабля капитана 1 ранга
Звездовского, старпома и командира 30-ой Дивизии противолодочных
кораблей, который и являлся старшим на нашем переходе от руководства
Черноморского флота, мы научились отсеивать ненужную шелуху, а
фиксировать только полезную и нужную информацию об обстановке и
действиях кораблей и вертолётов. На маневренных планшетах мы также
вели характер маневрирования иностранных кораблей и полётов авиации
ВМС НАТО при их слежении за нашими действиями. Работы хватало
всем, только успевай.
А уж когда вертолёт взял контакт с американской подводной лодкой,
тут засуетились не только мы. Американские самолёты залетали над нами,
как ужаленные, они ведь тоже не дураки и поняли, что мы обнаружили их подводную лодку, выполняющую задачу боевой службы.
В хвост нашему ордеру немедленно пристроился американский
эсминец или по их классификации фрегат УРО типа 'Нокс' и тоже не
отставал от нас ни на шаг.
По данным вертолёта 'Ленинград' сделал подскок на максимальной
скорости к месту нахождения подводной лодки и принял контакт своей
станцией 'Орион'. Дальность поддержания контакта с лодкой была
ошеломляющая и составляла до 25 километров.
И что только подводная цель не делала. Пыталась оторваться на
максимальном ходу, ставила приборы помех и имитаторы, выделывалась,
как только могла.
По-моему, это был, вообще, первый случай слежения за подводной
лодкой ВМС НАТО поисково-ударной группой кораблей в нейтральных
водах Средиземного моря. Я не беру во внимание, те редкие случаи, когда
наши подводники имели подводные контакты с американскими лодками,
осуществляющими слежение за нашими силами. А здесь, именно,
надводные корабли бессовестно гоняли субмарину 6-го американского
флота.
Конечно, когда цель раздваивалась или пропадала за прибором помех
типа имитационных патронов, то контакт временно терялся. Опыт
акустиков набирался вот именно сейчас, когда перед тобой юлила и
отрывалась от преследования настоящая лодка вероятного противника.
Но контакт, потерянный на некоторое время из-за неопытности
акустиков, быстро восстанавливали с помощью радиогидроакустических
буёв наших вертолётов. Мы подходили к цели и снова принимали
контакт.
Все три корабля поисковой группы держали подводную лодку, словно
за хвост. А наши вертолётчики тоже быстро вошли во вкус этой занятной
игры в кошки-мышки, и набирались опыта по поддержанию контакта с
настоящей американской атомной ракетной лодкой.
Понятно было, что лодка не имела право покидать район, заданный
ей для несения боевой службы. Это и облегчало нам задачу слежения за
ней.
За то время, которое мы гоняли её в данном районе, уже примерно был
ясен квадрат её боевого патрулирования. Время непрерывного слежения
за первой иностранной лодкой, попавшейся в нашу расставленную сеть,
доходило до 20 часов и более.
Это было большой сенсацией того времени.
Натовские соглядатаи в лице самолётов 'Орион', 'Нептун' и других
типов не могли оставить без своего внимания армаду наших кораблей,
бороздящих просторы Средиземного моря, да ещё и с полётами
вертолётов.
Они уже привыкли, что это их владения, а тут вдруг советские корабли
начали хозяйничать и гонять их доблестные подводные силы. Да мало
того, ещё и обнаружили ПЛАРБ - лодку с баллистическими ракетами в
её стартовой позиции. Разве такое допустимо в их сознании мировых
господ.
Как только сигнальщики докладывали на ГКП свои обычные доклады о воздушных целях:
- Пеленг 350, дистанция 30 кабельтовых. Цель воздушная, курсовой
параметр 0, курсом на нас! Самолёт ВМС США типа 'Орион'!
Это означало, что на нас заходит самолёт базовой патрульной авиации
в попытке рассмотреть наши действия по работе с подводной лодкой.
Заслышав такой доклад, командир дивизии брал в руки сигнальную
ракету и резво выбегал на крыло ходового мостика с криком:
- Поднять сигнал по Международному своду сигналов: 'Вы нарушаете
правила полётов! Создаёте угрозу мореплавания!'
Здесь он ждал, когда самолёт поравняется с нашим кораблём и от всей
души дергал за верёвочку сигнальной ракеты, которая с шипением улетала
в сторону вражеского соглядатая.
Целый капитан 1 ранга, высоченного роста комдив пулял сигнальные
ракеты в небо, словно это были безобидные новогодние детские
хлопушки.
Высота самолёта составляла всего то метров 50-70, но, правда,
попаданий точно в цель отмечено не было.
Ну, а вдруг бы попал?!
Светящийся состав сигнальной ракеты запросто прожёг бы корпус или
лопасть крыла самолёта. Международный скандал был бы налицо.
Представляете такую сенсацию в газете: 'Новейший русский
вертолётоносец в нейтральных водах Средиземного моря сигнальной
ракетой сбил американский самолёт базовой патрульной авиации ВМС
США' или ещё что-нибудь в этом роде.
У журналистов не заржавеет, такого сразу понапридумывают, что вместо
сигнальной ракеты сразу появится новейшая ракета класса 'корабль-воздух' или ещё какая-нибудь, но обязательно новейшая. Потому, что в
то, что простой сигнальной ракетой можно сбить их самолёт из них никто
и никогда бы не поверил.
Голова от этой круговерти докладов и быстрой смены обстановки на
ГКП за время вахты шла кругом. Я приходил с ГКП с этой суматошной
вахты в свою келью, и перед сном с тоской и некоторым страхом смотрел
на учебник 'Политэкономия', лежащий рядом с моей подушкой.
Для очистки совести прочитав ровно три страницы, на меня нападал
такой глубокий сон, что я прятал эту мою настольную книгу под подушку
и изучал её методом индукции. Успею ещё выучить эти прописные
истины, изложенные сухим экономическим языком, успокаивал я себя и
погружался в забытьё, усиливаемое равномерной качкой на волне.
И снился мне сон, что я успешно сдаю экзамен по этой нудной науке,
красные просветы полковничьих погон, а над ними седая голова в
роговых очках с изумлением отмечает мои блестящие знания предмета и
спрашивает:
- И когда это ты успел так хорошо усвоить эти постулаты экономики
социализма и капитализма. Потрясающие знания!
-Я все четыре месяца пока мы были в море, не вынимал учебника
из-под подушки. Видимо метод индукции заслуживает внимания при
изучении общественных наук, - чистосердечно признавался я в своём
ноу-хау метода изучения сложных наук.
- Сима! Сима! Сима, ты на вахту проспишь? – будил меня Генкин голос,
и приходилось вставать на вахту в самую собаку, то есть в 00.00. часов.
До умывальника бежать лень, нужно в коридор, а это далеко. И так
сойдёт, кто на меня ночью там смотреть будет. Так, не умываясь, и,
пошатываясь спросонья, побежал по бесконечным вереницам трапов на
вахту на БИП.
На плацдарме боевых действий жизнь начинается с рассветом, а вот
на корабле она не останавливается ни на минуту. И даже, когда океан
казалось бы дремлет, а может быть даже и спит, в огромном стальном
чреве корабля, вмещающем в себе 1200 человек, всё равно продолжается
замедленный размеренный пульс жизни.
Гудят силовые установки, и линии валов вращаются в своих непрерывных
оборотах. В каждом кубрике не спят, но чутко дремлют дневальные, а на
вахтах стоят бойцы и офицеры, обеспечивающие движение корабля по
безбрежному океану.
Вращаются антенны РЛС и работают вспомогательные механизмы,
необходимые для продолжения жизни корабля. С камбуза доносятся
запахи жизни, где коки варганят какую-то очередную пищу для ночной
смены, пекут хлеб и чистят картошку для будущего обеда.
По пустынным коридорам и корабельным закоулкам носятся стаи
всегда голодных крыс со своей вечной заботой, где найти и стырить у
человека что-нибудь съестное.
Ночь есть ночь и на БИПе в полумраке за пультами индикаторов станций
сидели голые по пояс операторы-старшины. Тёплая ночь Средиземного
моря и разогретая аппаратура, которая в основном была на лампах,
создавали невыносимую духоту на посту, хоть и вентиляция работала, но
от неё мало было проку.
Монотонные доклады о воздушных и надводных целях, появляющихся
и исчезающих с индикаторов кругового обзора локаторов, вызывали
чувство умиротворенности и желания поспать. Планшетист по данным
наблюдения наносил обстановку на большой вертикальный планшет из
оргстекла, где всё было ясно и понятно – синие вражеские цели, а красные
– наши.
Симпатичный оператор-радиометрист, у которого на лице был написан
интеллект и не меньше, чем высшее образование, в перерывах между
докладами на ходовой мостик вдруг предложил мне:
- Давай я тебя нарисую. Портрет тебе на память! А то так спать хочется
от этой нудной обстановки на экране.
- А ты, что, волокёшь в изобразительном искусстве? – несколько
удивлённо осведомился я у этого корабельного интеллигента, на которого
давно обратил своё внимание.
Он чем-то отличался от других старшин на корабле, было в нём что-то
творческое, в его блеске в глазах и внешности.
- Рисуй, если тебе это нравится! – дал я своё согласие на эксперимент.
Он взял лист бумаги со своего стола и, подложив под него какой-то
толстый журнал наблюдения, стал быстро и уверенно водить по нему
карандашом.
С перерывами на наблюдение за обстановкой на экране своего индикатора и докладами о целях на ходовой мостик он увлечённо творил
свой шедевр. На него так нахлынуло вдохновение, что порой приходилось
возвращать его на своё рабочее место, которое было не за мольбертом где-
то в художественной мастерской, а здесь на вахте оператора корабельного
БИПа.
- Смотри на экран! Там новая цель появилась! Давай координаты! –
толкал я уже его в бок и возвращал на грешную землю.
Рисунок неизвестного художника-радиометриста с борта ПКР
'Ленинград'. Апрель, 1970 год
Когда он вручил мне готовый портрет, то я поначалу себя мало узнал в
этом изображении, но аккуратно сложил листок и после вахты забрал его
с собой.
Этот листок долго хранился у меня в альбоме фотографий и только
спустя много лет я понял, какой ценный документ совершенно случайно
оказался в моих руках.
На обратной стороне простого карандашного рисунка моей неказистой
физиономии был перечень всех сил участвующих в манёврах 'Океан' с
их позывными и разбивкой на КПУГи и КУГи.
Обратная сторона портрета с позывными кораблей на учениях
Теперь, стоит только посмотреть на обратную сторону моего портрета,
и я нисколько не сомневаюсь, что со мной бесполезно спорить о составе
участников этого учения, которые могут возникнуть у наших критиков и
прочих докучливых знатоков истории флота и биографий кораблей.
Разумеется, эти данные в своё время были конфиденциальными, но
сейчас это уже настоящий архивный документ и история нашего флота.
Важное
