Важное
Заместитель Сергея Шойгу задержан по подозрению в коррупции
Передовые решения 
|
Главная / Издания / Литература / Книжная полка / В.В. Дугинец. Корабельная Фанагория / Глава 3. Три адмирала и Цусима
Глава 3. Три адмирала и Цусима
Текст: В.В. Дугинец. "Корабельная фанагория"
Тамара быстро накрыла на стол нехитрую закуску, и я выставил Жану
бутылку военно-морского шила, настоянную на апельсиновых корочках.
Уже после второго стопоря неразбавленного спирта у Жана развязался язык,
и он на правах почетного гостя с раскрасневшимся, но до невозможностей
умным лицом стал делиться со мной своими глубокими знаниями слесарного
дела. - Запоминай на будущее..., - передавал мне свои глубокие знания отопительной системы опытный человек. - Но, ты, вот только мне объясни одно - зачем ты стал откручивать гайку? - Хотел сделать так, чтобы моя батарея была горячей полностью, а не на половину. Ты же сам видел, сколько там грязи было, как в пробке. Вы эти батареи наверно ни разу в жизни не продували. - Не продували... Но ведь ты бы все равно эту грязь не вымыл оттуда. - Я думал, что там не грязь, а воздух стоит в пробке. Выпроводить раздобревшего Жана удалось только в одиннадцатом часу вечера. Я сунул ему полбутылки апельсинового настоя, и он пошлепал своими желтыми полуботинками к себе в котельную, продолжать обогревать наши дома. Служба коммунальная под названием домоуправление сработала неожиданно для меня молниеносно и уже через три дня мне выставили счет за мое самоуправство в отопительной системе и залитые две комнаты, расположенные подо мной. Техник домоуправления принесла мне с доставкой на дом акт и смету предстоящих ремонтных работ, в которую были включены материалы и стоимость ремонта, даже замена какой-то филенки значилась в ней. И хотя я и не представлял, что такое филенка, но безоговорочно тут же отдал 67 рублей и получил взамен квитанцию о расчете. С выходом корабля из ремонта совсем неожиданно начался новый учебный год. А раз с 1 декабря начался новый год, то Михневич собственным росчерком пера в моем корабельном ЖБП поставил мне задачи по боевой подготовке на 1973 учебный год. ЖБП это такой корабельный талмуд, который именуясь журналом боевой подготовки, содержит в себе задачи, планы, графики выполнения противолодочных задач, корабельных боевых учений и стрельб. В нем в специальном разделе производится анализ всего, что было запланировано и выполнено, разрабатываются мероприятия по устранению недостатков и укреплению воинской дисциплины на корабле. Сплошная писанина и трата времени на заполнение этого важного документа. На нормальных кораблях это дело возлагается на старпома, а там где его нет по штату, этим занимается сам командир корабля. Поскольку командира у меня не было, а его роль, пусть хоть и временно, но исполнял я, то на мне и повисло все это планирования и оформление журнала. Проще сказать все планирование, подготовка к сдаче задачи К-1 и вообще все, что творилось на корабле, свалилось на меня. Теперь волей-неволей пришлось иметь прямые служебные контакты с комдивом Михневичем и Любимовым, которые весьма усердно драли и курировали меня по всем этим вопросам. Воспользовавшись встречей с Батькой, я ему, как родному отцу, выложил про свою домашнюю 'холодную газовую войну': - Виталий Адамович, у меня тут скоро ребенок должен родиться, а соседи не дают нам пользоваться газом. Что Романюк, что второй сосед. Чего делать? - Это у тебя сосед Романюк!? Ну, этот точно хохол-фанагориец, без всяких прикрас, - оживился комдив, услышав фамилию моего соседа. - Он же у меня механиком служил. Тут у них на корабле дизель как-то раз забарахлил. Кожухарь пришел разбираться и стал прослушивать своим 'слухачом' работу цилиндров. Романюк тоже взял слухач, прижал его к выхлопной трубе и с таким умным лицом, да так внимательно слушал выхлопы, что мы чуть на дерьмо не изошли, - вспоминал Михневич анекдот из жизни механиков. - Дугинец, ну чем я тебе могу в таких житейских вопросах помочь? Раз эта сволочь не хочет по-хорошему... Да ты возьми морду ему набей и все дела, - выдал мне окончательную рекомендацию Батька, от которой на душе стало совсем скверно. '- Шутники хреновы! Морду набей...,' - только и осталось в голове после этой беседы. На все выходы в море, с нами на корабле выходили командиры других кораблей, но чаще всего в море мы управляли кораблем вместе с Любимовым. С каждым выходом нареканий со стороны начальника штаба в мою сторону было все меньше и меньше и, наконец, дело дошло до ультиматума, неожиданно выставленного мне Леонидом Ивановичем: - Владимир Викторович, ты уже почти готовый командир. Завтра отправлю на тебя представление на помощника командира. Ставлю тебе срок два месяца, и чтобы сдал зачеты на самостоятельное управление кораблем. Сдашь, и назначим тебя командиром. Нахлынувшая эйфория от такого высокого доверия со стороны Любимова, который еще совсем недавно со смаком отчитывал меня за всякие мелочи и промахи в службе, заставляла с повышенным рвением исполнять свои служебные обязанности. Но где-то там, в далеких закоулках подсознания всплывали неожиданные для меня протесты. У меня перед глазами вздымались огромные валы бушующего моря, мне мерещилась бессменная по несколько суток подряд командирская вахта на ходовом мостике, продуваемым всеми ветрами и природными катаклизмами. А там, далеко за кормой в окне третьего этажа желтым светом маячил наш торшер у кровати, где в ожидании и одиночестве читает книгу моя молодая, красивая жена. Лейтенантская романтика и былой флотский снобизм за полтора года дерганой службы значительно повыветрился, и хотелось в жизни чего-то более надежного и постоянного. А надежнее всего в морской службе это берег, на котором тоже полно должностей. Только иногда по вечерам, уже затемно я приходил на побывку домой с корабля, вернувшегося с моря в базу, где меня ждала жена, находящаяся в декрете, но и тут на ходу, как захудалая и заморенная кляча, засыпал от усталости. А ночью во сне я получал толчки в живот от своего еще не родившегося сына, который словно будил меня из своей будущей земной жизни и требовал уделить внимание его матери, спящей со мной рядом. Пришел Новый 1973 год, который 2-го же января принес нам в нашу семью радость небывалого масштаба. - Володя, тут твой сосед только что звонил. Он твою жену отправил в роддом на 'скорой', - озадачил меня мичман Зиновьев, когда я прибежал в рубку дежурного по вызову рассыльного. - Спасибо, Юрий Павлович! Я утром уходил из дому, вроде все нормально было. - Ну, молодой! Тут ведь дело такое... Сейчас ничего, а через минуту роды могут начаться, - поучал меня Дед. Взбудораженный приближением такого небывалого события в нашей жизни, я тут же набрал номер телефона родильного дома. Вежливый женский голос с явным латышским прононсом оповестил мою встревоженную душу: - Только что ваша жена родила мальчика. Все хорошо. Три шестьсот и 52. - Спасибо, а что это за цифры? - недоумевая от свалившегося на меня счастья, переспросил я. - Ну, и папаши пошли. Это вес и рост. - Палыч, три шестьсот и рост 52! Это нормальный пацан? - заорал я на всю дежурную рубку. - Лучше не бывает. От лица всей партийной организации дивизиона поздравляем тебя! - выступил Дед в роли секретаря парторганизации. В доме появился маленький сынишка, а соседи продолжали свою молчаливую газовую войну, чем создавали нам сложности со стиркой пеленок, распашонок и прочих младенческих принадлежностей. А я-то. Я снова на целую неделю заступил в дежурный КПУГ по флоту, и как привязанный к корабельным леерам пудель сидел на корабле. Желание удрать хотя бы ночью, хотя бы на несколько часов домой останавливало только то, что я был хоть и ВРИО, но все же командир, пусть и не допущенный к управлению кораблем, но я полностью отвечал за свой корабль. На улице началась запоздалая зима, и затрещали 10-ти градусные морозы, впервые выпал обильный снег. Мороз на море при повышенной влажности переносится совсем по-другому, он кажется сильнее в два раза чем на суше. В каютах электрогрелки создавали достаточно тепла, но при этом раскаленные нагревательные элементы сжигали кислород. От такого каютного воздуха утром голова была как полено и мысли в ней были только одного направления - скорее бы заканчивалось это дежурство с бесконечным сидением на корабле. Я спал в своей каюте на нижней койке, а Романовас надо мной. Теплый воздух от электрогрелки, обедненный кислородом, по всем законам физики поднимался вверх и Петрас Матеяс, ужасно боящийся простуд, а потому одетый в спортивное трико и шерстяные носки, обливался потом на своем втором ярусе. Посреди ночи он вскакивал с койки и вырубал пакетник обогревателя. Открыв иллюминатор и надышавшись свежим воздухом, зам залезал на свое лежбище и продолжал хрюкать дальше. Холод из открытого иллюминатора заполнял каюту и тут уже я замерзал от этой холодной струи, стелящейся надо мной. Теперь я вскакивал от холодрыги, закрывал иллюминатор и включал обогрев. Грелка постепенно выходила на свой температурный максимум, и в каюте вновь становилось тепло и душно. Матвеевич, обливаясь потом, снова вскакивал... Эта молчаливая война тепла и холода продолжалась до самого подъема. А утром, разбитые ночными перепадами температурного режима в каюте, мы вставали и, чувствуя явный недосып, ходили словно полусонные мухи. Несколько таких ночей подряд в борьбе с любителем свежего воздуха и я ужасно простыл, заболел по-настоящему. Так я оказался на госпитальной койке, в терапевтическом отделении бывшего здания дворянского офицерского собрания, в котором нынче размещался наш 5-ый гарнизонный военно-морской госпиталь. - Ну что же мне так не везет? - сквозь жар полузабытья очаговой пневмонии и бесконечных уколов в сознании мелькал один и тот же вопрос. Не повезло, уж это точно. А нужно-то всего было просто поменяться с Матвеевичем спальными местами и прекратить эту бессмысленную ночную борьбу друг с другом. Как только мне стало немного полегче от уколов пенициллина и банок на спину и грудь, я упросил начальника отделения выписать меня, но не для свершения ратных подвигов на своем корабле, а чтобы хоть как-то помочь своей Тамаре в воспитании сына. -Она ведь там одна с маленьким ребенком, - уговаривал я своего лечащего врача. - Ему и месяца еще нет. Поймите меня! Врач понял и выписал меня досрочно 'по семейным обстоятельствам', при этом он дал мне 10 суток освобождения от службы при условии, что я буду выполнять все его назначения. Я прилетел домой, нарубил дров в своем сарае и устроил горячую помывку своим домочадцам. Мы были такие счастливые весь этот вечер втроем в своей маленькой семье. А утром с ударами матросского прогара в дверь на пороге появился матрос- оповеститель и передал мне записку от батьки Михневича, в которой четко значилось приказание 'срочно прибыть на корабль для выхода в море'. - Вот так и служим! Володя, я понял, что мы на корабле служим по двум законам. По закону Гей-Люссака - сиди на корабле пока не посинеет срака. И по закону Бернули - не успел сойти - уже вернули, - хитро блестя глазами и улыбаясь, вывел физико-математические законы нашей службы неунывающий замуля. Пожалуй, лучше и не придумать, как это он сумел сделать такие точные выводы. Выход был вовсе не в море, а на брандвахту. Корабль мерз в одиночестве среди свинцовой воды аванпорта на 15-ти градусном морозе и всего-то в 12 кбт от окон моего дома. После госпитальной отсидки я собирался на вахту, как полярник. Я одевал ватные штаны и свитер под канадку, на ноги одевал валенки, а сверху всего этого сторожевого наряда напяливал овчинный тулуп. Стоя в таком тяжеленном наряде на ходовом мостике, я с тревогой рассматривал в бинокль светящееся окно на третьем этаже, и душу наполняла ужасная грусть и безысходность. Иногда я видел, как среди ночи к окне внезапно включался торшер у кровати и по комнате двигалась тень жены. Наверное Мишка не спит и капризничает, не давая жене спать. Стандартный вопрос 'Что делать?' выплывал на передний план не один раз, но корабельная жизнь затирала его и заставляла заниматься работой, своими бойцами и вооружением. Витвицкий позвал меня в свою каюту и решил поделиться своими разведданными по поводу нашего замполита, который заступил в 08.00. вахтенным офицером. Из политуправления ВМФ пришла какая-то очередная хитрая директива, в которой было дано указание командирам кораблей 'в целях предоставления полноценных возможностей заместителям командиров кораблей по политической части в работе с подчиненным личным составом на кораблях запретить использование их на вахтах в ночное время'. И дальше - разрешалось ставить замполитов на вахты только один раз в дневное время суток. Нам с механиком такое неравноправие показалось обидным - в нарядах не стоят, на вахту их тоже особо не трогай. Хорошо устроились заместители! - Володь, ты знаешь, что у нас замуля бывший механик с балтийского СКРа проекта 35, - огорошил меня Юра. -Как механик? Разве такое бывает, чтобы командир БЧ-5 вдруг заделался политработником? - откровенно удивился я такому открытию. - Бывает! Он на своем СКРе успешно запорол два дизеля и после такой неудачи поступил на Высшие офицерские классы на замполита. Вот после их окончания он и прибыл к нам, да еще и 'каплея' получил, - продолжал Витвицкий. - То-то я смотрю - он хорошо петрит во всех механических делах. А откуда у тебя такие сведения, он же сам никогда об этом не заикался даже, - поинтересовался я достоверностью такой новости. - Я тут случайно его личное дело видел и полистал его подноготную, да и мужики наши, которые с ним служили - это подтвердили, - выдал источник информации механик. - Ну, Юра, ты прямо как настоящий чекист. - Я тут еще тоже совершенно случайно полистал его записную книжку, которую он бросил на столе у штурмана. Там такое у него понаписано... По-моему товарищ зам косит под какого-то шизофреника. Послушай, что он пишет в своем дневнике. 'Как только корабль проходит Средние ворота аванпорта меня начинает укачивать, голова наливается свинцом и начинает кружиться, а потом болит. Слабость и тошнота. Ужасно боюсь замкнутого пространства и темноты. Когда лежу на своей койке и вижу перед глазами подволок каюты, появляется паническое чувство тревоги и страха, возникает ощущение нехватки воздуха. Хочется бежать из этого пространства, чем дальше, тем лучше'. Это все симптомы шизофрении, - выдал свое заключение Витвицкий. - Юр, да хрен с ним с замом. Пусть служит. Чего ты на него так взъелся? - поинтересовался я таким пристальным вниманием к политработнику. - Да он меня уже задолбал своим курносым носом и своими подведениями итогов соц. соревнования. Лезет во все мои дыры, благо что разбирается. Тоже мне замполит-механик! - недовольно возмущался замовскими происками Витвицкий. Страницы 15 - 15 из 15
Оглавление Читать далее Предисловие Глава 1. Корабельная Фанагория Глава 2. Дом уже не корабль Глава 3. Три адмирала и Цусима Глава 4. Железяка Глава 5. Штабной Глава 6. Тут уж не до шуток!
|
Важное
Важное
Для ледокола "Виктор Черномырдин" изготовили систему управления и машинное отделение главного крана
Важное
SIPRI: общемировые военные расходы установили новый рекорд
Важное
Главное в военных СМИ за неделю: перестановки на верфях ОСК, робот-эвакуатор для передовой, закладка танкера проекта 23630