Моряк-существо долгоиграющее, как виниловая пластинка. Или, по крайней мере, должен быть таковым. А иначе зачем на него Родина пять лет деньги тратила? Кормила, одевала-обувала, учила?
И моряк или здоровый должен быть, или мертвый. Тех, которые часто болеют- колесуют. Простите, оговорился- комиссуют. Хотя, в принципе, это одно и то же. Мичманов колесуют болезненно, с их стороны, офицеров- навсегда. Количество любви начальства прямо зависит от степени здоровья молодого офицера. Хотя, не факт. Вот Косточкин никогда не болел, а начальство его не любило. Аномалия какая-то. И Косточкиных мало. Вот я лично только его знаю, и этого, ну, как его, химик? А , Костровский, кажется…Или Покровский? Ну, не важно, какая разница…
Правда, иногда заболевших лечили. Командиров, старпомов, замполитов, механиков. Последних- от алкоголизма, но, как правило, безуспешно. Так же, как и штурманов. Но никогда не кмиссовали.
Молодежи было хуже.
Молодым групманам, жалующимся на насморк и температуру, лекари радостно говорили:
- А у Вас и с почками что-то не так. Но перед тем, как до почек добраться, давайте, мы Вам , ну, скажем…руку отрежем. Вы ж комиссуетесь, Вам все равно. А у Н.Н. кандидатская горит. И что там рука, подумаешь, чик- и нету. Зато 100%-е комиссование…
Когда лейтенант, желающий служить, в ужасе кричал, что рука ему самому нужна, медик недоуменно пожимал плечами:
- Да Вас же со службы увольняют. Зачем гражданскому рука? В общем, Вы подумайте, голубчик…Как не увольняют? А чего Вы здесь тогда?
Самыми гуманными были венерологи. Правда, они, скрепя сердце и забыв (каждый раз!) о клятве Гиппократа, по команде докладывали о заболевших. Командование докладывало дальше, до Командующего. Но! Я не знаю ни одного военнослужащего, снятого с должности по причине «гусарского насморка» или зверушек- трихомонидюшек.
Все заканчивалось на уровне:
- Чаще мойте себя и партнершу! Идите!
Или начальники наши сами рыльце в пушку имели, или годы лейтенантские вспоминали. И прощали несчастных. А, не важно. Важен итог.
А каково «летехе», вместо веселого вечернего бритья в сходную смену, похлопывания ароматными ладонями «О-жена» по щекам, не прикидывать, куда бечь ( «Авача», «Вулкан», «Золтой Рог», «Волна», «Зеркальный», «Океан»- о, «Океан»!) а печально обнажать самого близкого друга и вопрошать:
- Ну что, еще плачешь?
И ложиться спать в каюте, горькими слезами омывая единственную ошибку. Это он так думает. Наивный… Плачь, лейтенант. Но знай, минеру- хуже. Он лишь один раз ошибается. А у тебя еще поле не паханное, пусть и не минное. И не исключено, что ошибки будут и еще раз. А может, еще и не раз…И знай, есть болячки и похуже. Подумаешь, неделя лечения! Уколы, проверка, путевка в жизнь…
Есть вещи посерьезней.
Вовка держался за поручень, ограждающий рубку катера. В глазах темнело. Иногда сознание возвращалось и он лихорадочно вспоминал номера Директив. Не хухры-мухры ведь, к Командующему и ЧВСу на доклад с командиром идут, по поводу боевой службы.
В кабинете опять помрачение сознания.
Когда шли назад, командир укорил:
-Степаныч, ну зачем ты с ЧВСом поспорил, что польморсос личного состава подводной лодки знаешь гораздо лучше, чем он? И еще Командующего просил руки разбить?
Вовчик этого не помнил. Но, чтоб не терять лица, промолчал с многозначительным видом. На самом деле его просто тошнило. Проклятая простуда…
Действительно, когда померял температуру, уже на лодке, +42,5.
А в каюте инспектор сидит, с политотдела флотилии.И спрашивает:
- А почему у матроса Пупкина в росписи за уголовную ответственность за уклонение от БС хвостик сначала вправо смотрит, а в росписи за другую уголовную статью- влево?
А Пупкин сбежал. Сутки назад. И хрен с ним. Плохой матрос.
А лечь нельзя, а хочется. И на родной койке, 1м 50см, при Вовкином росте 1м85см, какой-то гестаповец сидит. Тупой, к тому же. Пришлось ответить по-простому, по-лодочному:
- Я не понял, Вы меня в чем –то подозреваете? Так идите на х…И на БС сами идите…
Подействовало. Ушел гестаповец. Но нажаловался замначпо.
Только прилег Вова, которому х-во, а тут фигура, живот еле в дверь прошел.
-Владимир Степанович, Вы на х…послали офицера вышестоящего политоргана…
- А я сегодня в настроении. Могу и Вас…
Но не договорил. К счастью.
Не знаю, что дальше бы было, но командир, услышав, что на зама накинулись,
объявляет по «Каштану»:
-Подводная лодка выходит на выполнение правительственного задания…Провожающим покинуть ваго… гм, борт!
Суета, беготня, давка…Наконец-то сами.
Вышли. Зона ответственности от базы до середины Охотского моря. Потом назад, к базе, потом в Охотское…Петля такая.
- Александр Иваныч, мне б поспать …Простудился…
-Спи!
Шесть суток боевой. Зарядка батарей ночью. Всплыли. Зарядились. Погрузились-пошли.
У Вовы кол в спине, но бегает по отсекам, службу проверяет, обязанности блюдет.И не дай Бог, чтоб «Боевой листок» просрочен был. И политинформации, и другая дребедень официальная. А главное, он маторосиков поддерживает, особенно молодых. Уже глубины не боятся. И других. Не зря с ЧВСом о польморсосе спорил. А польморсос- это главное. Ничего без него не будет. Ни в аварийный реакторный не шагнут, ни в отсеке не останутся. И только дурак возразит. Это ДОЛГОМ называется военным, по- другому. Потому Вовке и Член- не Член. Авторитет на лодке у Вовки выше. У ЧВСа- в других местах, спорить не будем…
Экипаж принимает витамины, выдаваемые доктором.
Однажды погружались на рассвете. Пошел Вова с кормы море оросить, а моча черная. А от витаминов яркая должна быть, красивая, светящаяся, играющая оранжево-желтым цветом при первых солнечных лучах. Особенно, когда ее вверх, сильную, направляешь. Огорчился.
Вызвал дохтура.
-Паш, кажется, у меня желтуха. Суки, с боевой снимут…
-Да что Вы, Степаныч. Вот атлас медицинский. Видите, какие у них хари желтые. А Вы огурцом против них!
-Писец, зеленый что ль, уже?
-Да нет, бодрый! Сча мы Вашу простуду залечим!
Дверь в каюту отъезжает в сторону. В проеме- Паша. Рыжие усы довольно топорщатся. На губах улыбка. В одной руке кружка со спиртом, на второй ладони- груда таблеток. Штук сорок.
-Пейте, пейте…Я с командиром договорился, можно три смены подряд спать…
- Паш, а ты уверен?
-Утром будете свежим и бодрым! Отвечаю!
Вова таблетки в пасть забросил, хекнул, чистым спиртом запил…
Утро было хмурым. Ну, утра, как такового не было- под водой были. Но встать Вова не смог. Сквозь правый бок проходил кол, намертво пригвоздивший его к койке…
-Блин, кто ошибся? Я ж не вурдалак. И осина ли это? А чего я жив тогда? Или не осина, или не вурдалак,- сохранил ясность мысли Вова. Понятно, вурдалаком чувствовать себя не хотелось, но, иногда, по долгу службы, не призванию души, поверьте, быть им приходилось .Перебрал всех.
Ну, разве что механик. Хотя и он не мог…Он же советский офицер! И хер с ним, с партвзысканием! Ну, обиделся, но не так же? Да еще на боевой…
Глянул Вова на себя- а белки желтые. А он на «Скорой» до поступления в училище работал, в диагностике разбирался…
- Паша! Павел Иванович! С-с-сука…Зайди, коновал херов! Дай спасибо скажу за лечение простуды…
А на 641-м проекте каюта, где доктор спит, аккурат напротив замовско-старпомовской.
Встать Вова не может, ищет, чем бы Пашу …нуть, когда тот войдет, да побольней. А нет ничего. А кулаком не дотянешься…Взял томик «Истории КПСС». Килограмма три будет. Хвати, чтоб научить диагнозы ставить…
Что-то долго Паша не идет. А помощь нужна.
Постучал Вова ногой в переборку, к командиру в каюту- помните разницу в койке и росте?
-Зам, что хотел?
- Александр Иваныч, желтуха у меня. Дайте радио. Я ж весь экипаж из строя выведу, хуже ЦРУшного диверсанта. Мы ж к базе идем? А Пашу спрячьте- убью…Ишь, певец: запейте таблетки спиртом, я договорился…
Белоснежный катер комбрига пришвартовался к борту.
Бесстрашный комбриг пожал руку Вове, ничего не боясь. Тем более докторских забубонов. Сменный зам перешел на лодку.
Вову поместили в лазарет, в отдельную палату. По ночам по ней прыгали огромные крысы, несколько веселя унылое житье. Он с ними разговаривал. Даже имена дал.
А флагмедик , в отличие от комбрига, от Вовы шарахался. А зам- существо общительное. Для него изоляция- смерть.
- Вы- бактериологическое оружие! Вам ни к чему нельзя прикасаться!- это доктор.
-Тогда забросьте меня в Америку, сколько денег для страны сэкономим!
-Нельзя, Вы можете заразить летчиков, которые будут Вас сбрасывать!
Так, из-за эскулапа, страна потеряла пару миллиардов из оборонного бюджета.
Но Вова медика построил. Про крыс рассказал. Про имена. Спросил, давать ли команду «Ко мне!» А у Вовы дар к дрессуре.
Медик оттаял , даже спросил, не надо ли чего.
Дал медику ключи от квартиры, и тот носил ему журнал «Иностранная литература». Наконец-то удалось почитать…
А дохтур, после прочтения, журналы лично сжигал.
Через три дня пришла «Авача», транспорт. Вову, в отдельной каюте, на койке с голой сеткой, под присмотром мичмана, на всякий случай вооруженного пистолетом, отправили в госпиталь. Вова чувствовал себя каторжанином. Ему очень хотелось на мичмана или дыхнуть, или плюнуть, но пистолет сдерживал. Да и мичман был незнакомый. А вдруг дурак, шутки не поймет?
В госпитале мичман сдал его и удалился. Дежурный врач, покачав головой, огорчился
:- А говорили, с сифилисом. Плакала диссертация. Когда еще МОЙ больной будет?
- Сифилис пошло,- сказал Вова.- Лучше б Вы себе чуму для диссертации выбрали
Врач задумался..
Инфекционное было веселым. Там лежал СПСовец, поймавший желтуху на любимой девушке. А нечего в критические дни любовью заниматься! А в госпитале ему привилась вошь платяная, с простыней. И как это девушке объяснить? Ну, отсутствие волос на определенном месте? Ему ж не аппендикс удаляли, а от желтухи лечили?
А еще врач сказал, что ни любовью нельзя заниматься месяца четыре, ни пить год, ни курить. Вова огорчился:
- Лучше б триппер…
Палата оказалась менее стойкой, и после слов врача начала вязать веревки из простыней и просить у персонала мыло. Даже здоровенный мичман.
Вова спас всех.
-Мужики, все , что сказал врач- временно. Повторяю: вре-мен-но! Это я вам говорю!
А еще он быстро написал порнорассказ. Этакое позитивно-жизнеутверждающее произведение. Его вручали тем, кто лежал под капельницей. Капельница- дело долгое. И чтоб человек не в панику впадал, а имел возможность почувствовать, что не смотря на желтуху, он еще мужчина.
И курить они продолжали, но таясь, за туалетной дверью.
Вот не пили- это точно. И зараза отступила. Наверное, из-за чтения занимательного.
Кстати, когда командир после боевой уезжал в Академию, он спирт Вове оставил. 75 литров. Знал, что тому пить нельзя. Понадеялся. А Вова-широкой души человек, если самому нельзя, то это не значит, что праздник отменяется.
Друзья почти все выжрали. А он сам не пил. Считал дни и недели, как заключенный. И не потому, что алкоголик.
Его перестали приглашать на проводы в академии, обмывания званий, юбилеи и просто посиделки. И уже коситься начали, ведь тот, кто с нами не пьет, тот нас закладывает…И начпо наказывать начал. Да, дело шло почти к снятию.
И когда мы однажды собрались, уже после Вовкиной выписки, через полгода, он держался. А потом дрогнул, попросил налить себе чайную ложку вина сухого. И все время бегал в ванную, посмотреть, пожелтели белки , или нет?
А на следующую встречу был уже полноценным гостем.
. Врут все эскулапы-коновалы…Не желтеют глаза у офицеров, как бы им, медикам, ни хотелось…И служба, со всеми ее атрибутами и издержками, от всех болезней нам полезней!
Фото: