Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Поиск на сайте

Главная / Издания / Литература / Книжная полка / Михаил Богачев. Воспоминания и размышления

Клубок памяти

Лаг разматывает клубок миль. Последняя ночь перед броском сквозь Фареры. Бледный, рассеянный свет начинает пробиваться сквозь воронье крыло темноты. Светает. Два огромных альбатроса зависли над рубкой в потоке ветра.

"Красивые, черти", - нарушает ночную дремоту рассвета командир. Я поднимаю голову, смотрю на тонкое очертание тел в розовеющем свете утра, и мне кажется, что рассматриваю ювелирную чеканку старинных мастеров.

"Крылья, какие странные очертания", - продолжает Лев, - "Длинные, вытянутые, словно стрелы, кончики окрашены чёрной краской. У чаек крылья ромбовидные с густой оправой по краям. Помню один случай, когда баклан чуть не снял с должности начальника штаба дивизии. Наши матросики, да и не только, пожалуй, вся армия любит писать: «ДМБ» (демобилизация) и - год. Лаконично так, но пишут везде, и надпись эта страшно раздражает высокое начальство. Накануне приезда Главкома в дивизию умельцы поймали баклана и кузбас-лаком на обоих крыльях написали: ДМБ. Всё как положено - смотр, парадный строй, медь оркестра, троекратное «Ура!» в ответ на поздравление, и тут над трибуной, где стояло командование, появился красавец баклан, несущий на крыльях гордое «ДМБ». По строю пробежала волна шушуканья, стоящий позади всех на трибуне начальник штаба начал осторожно размахивать руками, пытаясь прогнать назойливую птицу. В это время, как на грех, из подъезда выбежал дивизионный пёс, которому не понравились громкие речи с трибуны и, став напротив, начал яростно лаять. Парадный строй еле сдерживал смех, никто не решался выйти в центр и увести пса, пока кто-то на трибуне не дал команду. Начальник штаба, сорвавшись с трибуны, пулей бросился к псу, но тот не давался и ещё больше заходился в лае. Трибуна и строй молча наблюдали за единоборством пса и начальника штаба, в это время ветер несколько изменил направление и баклан сместился в центр строя. Теперь вся трибуна видела «ДМБ» на крыльях баклана. Главком дождался, когда начштаба прогнал пса, дал команду разойтись, сел в машину и ни с кем не прощаясь, уехал.

Больше он никогда не приезжал в нашу дивизию".

На горизонте в розоватом свете мелькнули мачты сухогруза.

"Вахтенный," - голос командира стал металлическим, - "лево руля, курс 180, кормушку ему подставляй. Борт у него низкий, нас не должен заметить, а то быстро, сволочь, авиацию наведёт, да и погружаться пора, светло стало. Все вниз, срочное погружение!"

Пятый день мы не всплываем, осталась ещё одна ночь, и мы оставим позади рубеж противолодочной обороны НАТО. Плотность аккумуляторных батарей такова, что обесточено всё не влияющее на жизнь лодки, тусклое аварийное освещение, воздух отравлен всеми соединениями таблицы Менделеева настолько, что лёгкие отказываются его принимать. Командир запускает принудительную вентиляцию, отдраив переборки, пытаясь хоть как-то перемешать и охладить воздух, регенеративные установки загружаются новыми пластинами через час, позволяя поддерживать тот минимум, когда ещё не наступает удушье.

Кают-компания - отдушина для нашей замкнутой в прочном корпусе жизни. Завтрак и обед - монашеское молчание, у всех полно дел и некогда рассиживаться за столом. Вечерний чай, когда груз дня размотан пройденными милями, впереди всплытие и можно позволить себе начать раскручивать клубок памяти. Обычно за ниточку тянет командир, но сегодня старпом начал первым.

"Один раз мне пришлось писать приказ, заканчивающийся фразой - снять со всех видов довольствия. И не в связи с убытием в отпуск, к новому месту службы и даже не гибелью, что иногда бывает, тьфу, тьфу, не дай Бог, а смертью. Был у нас врач, по национальности татарин, что бывает крайне редко, в медицинскую академию поступить было проблематично для нацменьшинств, а уж попасть лодочным врачом - совсем невероятно. И, тем не менее, было ему 43 года.

Карьера не сложилась, и он всю службу провёл в прочном корпусе, последняя медкомиссия полностью списала его с плавсостава, но должности на берегу не предложили, полагая, что до пенсии осталось два года и он потихонечку дотянет.

Татарин был сед, подтянут, чеховская клинышком бородка, очки на носу и его: «ну-с» - делали из него какого-то инопланетянина в нашей казарменной толкучке. А его замкнутость и жизнь вне наших забот и повседневности добавляли ему ореол загадочности и какого-то шарма. Когда он был дежурным врачом в госпитале, половина женского населения посёлка шла к нему на приём. Врачом он был замечательным, а диагностом таким, что к нему со всего Севера ехали на консультацию. Половину своей получки тратил на книги, выписывая всё, что издавалось у нас по медицине, в отпуск - мы в санаторий, он в клинику медицинской академии. До сих пор не могу понять одного, почему не написал рапорт и не послал всю эту службу? Исправно тянул лямку лодочного врача.

Накануне автономки флагманский врач уговорил Зыябовича, таково отчество было нашего дока, сходить в море последний раз, мол, денег на пенсию прибавишь и т.д... Тот согласился. Сами знаете, обязанности дока - мёртвый сон, да проверка камбуза с ежедневным бромом в компоте. Примерно в этом районе прохожу по отсекам, смотрю, - док дрыхнет, я решил его разыграть; кричу над ухом: «Аварийная тревога!»

Ноль эмоций, дёргаю за ногу... Сердце не выдержало. Дали радио. Пока ждали ответа, выгрузили провизионную цистерну и туда поместили дока. Всё наше мясо мгновенно испортилось, пришлось выбросить за борт. На третий день подошёл сейнер, мы всплыли и передали дока, рыбаки нас матом крыли, но ничего не поделаешь. А мы без мяса ещё три месяца автономили, вегетарианцами стали, замполит йодом стал все хворобы лечить, а зелёнкой расписывался, сачок. Так мы шесть месяцев и отходили с замом - доктором".

"Да, старпом, грустную ты историю вспомнил", - командиру явно не по душе пришлось воспоминание и он, прикусив глоток чая куском сахара, продолжил: «Отчество дока всегда перевиралось, вместо Зыябович произносилось русское - Заябович, на что док вначале круто обижался, но потом смирился и не обращал внимание: Заябович значит Заябович. Однажды на каком-то подведении итогов дока подали в приказ как лучшего врача дивизии. Дом офицеров, полный зал офицеров и их семей, командующий Северным флотом зачитывает приказ о награждении и когда очередь дошла до нашего дока, он прочитал фамилию, потом остановился, повернулся к комдиву и показал пальцем на строчку, там было написано... «Заябович». Комдив, прочитав, кивнул, да, мол, так и есть. Командующий почесал затылок и сказал: «Сагутдинов Равиль, отчество, к сожалению, тут поднапутали".

Нить памяти всё раскручивается, и уже не понять, нить ли это Ариадны, или я так и не смогу выбраться из лабиринта несбывшегося?


Главное за неделю