- Юрий Львович опять бредил. Его надо перевернуть на другой бок, боюсь, как бы не было пролежней.
И вот еще что, Валериан Иванович! Я ничего не могу гарантировать в отношении состояния Георгия Львовича, встанет он или нет. Думаю, надо на всякий случай сделать список документов, хранящихся у него.
- Много я плавал в Арктике, много видел людей, больных цингой, но такую форму, как у Георгия Львовича, наблюдаю впервые. Что ж, мы сейчас с Денисовым попробуем перевернуть его.
Альбанов и Денисов становятся на кровать, широко расставив ноги, один поднимает его за бедра, другой – за плечи. Ерминия в этот момент подкладывает под Брусилова подушечки. Брусилов проснулся, ему, видно, очень болезненны всякие прикосновения, а тем более такие перемещения. Он кричит, ругается:
- Не смейте меня трогать, оставьте меня в покое! Пошли все прочь! К чертовой матери!
Ерминия после того, как переложили Брусилова, подходит к его кровати с чашкой бульона с намерением его кормить. Начинает уговаривать Брусилова съесть немного бульона и пытается покормить его с ложечки.
Брусилов раздраженно кричит.
- Не хочу ничего, не мешайте мне спать! Вон отсюда!
Выбивает из рук Ерминии чашку, что-то бессвязно бормочет и опять впадает в забытье.
- Ерминия Александоровна, достается же Вам, бедненькая! - говорит Альбанов. -
Что болезнь делает с человеком! Ведь если потом рассказать Георгию Львовичу - этому очень деликатному, вежливому человеку, как он с Вами обращался во время болезни, то, думаю, сгорел бы он от стыда.
А Вы, Ерминия Александровна, шли бы к себе немного отдохнули, ведь Георгий Львович днем практически все время спит.
- Ничего, я выдержу, на то я и корабельный доктор. Ну а больному человеку простим его слабости, - говорит Ерминия.