Глава 1. Корабельная Фанагория

Текст: В.В. Дугинец. Корабельная фанагория

- Вперед! Когда все разъемы промоете, позовете меня. Только вы спирт не транжирьте, у меня нет своего спиртового заводика, - предупредил я ребят и пошел в каюту погреть замерзшие руки.

Три грелки после промывки заработали нормально, а вот четыре никак не удалось запустить в работу - их нужно было менять на новые. Прогресс был налицо, и за обогрев торпед в принципе можно было не беспокоиться - не замерзнут на морозе мои торпеды.

- Юра, выпиши мне через техотдел электрогрелки для торпедного аппарата, - попросил я механика Витвицкого.

Тот посмотрел на меня как на инопланетянина и явно забавлялся над моими убогими познаниями в области номенклатуры изделий технического отдела:

- У нас бывают всякие там специальные грелки, но для торпедных аппаратов в жизни не встречал. Это ведь ваши причиндалы к аппарату, значит, и заказывать их нужно через минно-торпедный отдел. Пошли своего Гедзюна на поиски, пусть сгоняет в ваш отдел и все разузнает.

Действительно, как я мог забыть о своем бесценном кадре, который может при желании достать даже живой и мертвой воды из потустороннего мира. Да, хрен с ними, с грелками! Взвалю все на Рому, и пусть выкручивается и добывает их хоть из-под земли. У меня жена 5 ноября из Питера прилетает, а я тут про какие-то грелки вам талдычу.

В маленьком, но уютном, Лиепайском аэропорту, в котором кроме взлетно- посадочной полосы, огороженной обычным деревянным заборчиком с воротами и калиткой для прохода пассажиров, было еще небольшое одноэтажное зданьице серого кирпича, изображающее роль аэровокзала. В этом вокзале была авиакасса с весами для взвешивания багажа и маленький зал ожидания, вмещающий не более 50 человек. Но, буфет был обязательно, с латышскими салатиками, 'Рижским бальзамом' и традиционным кофе.

Самолету морозы не помеха и он прилетел из Ленинграда точно по расписанию. Неуклюжий Ан-24, распластав свои навесные сверху крылья и шумя винтами на них, пронесся по полосе и, гася скорость, начал замедлять свой бег. Народ, встречающий этот рейс заволновался и вывалил на морозец из теплого здания аэровокзала.

Когда долгожданный лайнер подрулил на площадку всего в 50 метрах от калитки забора, а затихшие винты, наконец, прекратили свое бесконечное вращение, местные технари подвезли трап к дверям самолета, то тут я действительно заволновался не на шутку.

- А вдруг не прилетела, - точила мое радостное ожидание подленькая мыслишка, непонятно, откуда посещавшая сознание.

Встречающая братия, состоящая в основном из 'оккупационного' контингента, поэтому латышского языка не было слышно и в помине, окружила выход на летное поле.

Единственный милиционер, руководивший местными силовыми органами, ни на какие уговоры не шел и на поле нас не пропускал. Поэтому выбирающиеся по трапу пассажиры самостоятельно тащили свой багаж, невзирая на его вес и размеры.

С большой сумкой через плечо и гитарой в полиэтиленовом пакете в руках в толпе счастливых пассажиров мелькнуло и мое родное лицо, укутанное в белый пуховый платок и воротник чернобурки голубого пальто. Прямо волшебная снегурочка с подарками.

- Товарищ сержант, ну пропустите встретить жену. Ей же тяжело таскать такие баулы! - попробовал я свою последнюю попытку уломать местного привратника.

- Выход на поле запрещен. Не положено! - звучал краткий ответ блюстителя порядка.

Затюканный корабельной службой и вечными отсидками на корабле я смотрел на приближающуюся Тамару, но даже боялся себе представить, что все праздники мы будем вместе, и что у нас даже есть временная квартира, которая была в нашем полном распоряжении.

- Володя, я все привезла! И фуражки и все, что матросы твои просили, - радостно доложила жена, увидев мою улыбающуюся физиономию перед заветной калиткой.

От счастья и радости я был сам не свой - я снова обнимал на земле местного аэропорта свою модную питерскую жену. Она была такой прекрасной, что у меня захватывало дух, и я даже не мог поверить, что все это происходит на самом деле в реальности. Какая она была юная и красивая!!!

Военный городок, который носил несколько странное местное название Каря-Оста, со своей военной инфраструктурой военно-морской базы был закрытой территорией и его КПП охранялся ВОХРами. Бдительные вохровки проверяли паспорта и смотрели страницу с пропиской. Если есть прописка в Военном городке - никто никаких препятствий не чинил.

И вот наша любовная восторженность близостью друг друга, которую вновь только что мы обрели в аэропорту, внезапно столкнулась с этой преградой - меня с женой просто не пропускали через КПП в Военный городок.

Пришлось отпустить наше такси и срочно оформлять и выписывать Тамаре временный пропуск, но и это нас нисколько не смущало. Мы и не такие помехи проходили в своей жизни.

Когда мы счастливые и розовые от мороза вошли в Юркину квартиру, то в ней стоял настоящий собачий холод: было чуть-чуть теплее, чем на улице. Зря я не догадался появиться здесь накануне и протопить эту Берендяевскую изразцовую печь.

- Томулечка, прости своего недотепу за этот холодильник в нетопленной квартире. Некогда мне было топить здесь печку, - пытался я загладить свою вину перед женой в первой бытовой неурядице.

Некоторые пуританские личности вполне могут осудить меня за столь откровенные подробности в этом месте. Пусть осуждают - это их право. Значит они и в жизни не испытывали такого счастья после разлуки с любимым. Это моя жена и мы делали то, что так долго ждали и хотели. Но мы ведь, действительно, впервые в своей семейной жизни оказались совсем одни. Пусть и в холоде чужой комнаты, но были только вдвоем - нам никто не мешал, и некого было бояться, что кто-то вдруг увидит наши настоящие откровения в чувствах друг к другу.

Мы успели наговорить друг другу столько ласковых и нежных слов, что, наверно, их бы нормальным людям хватило на год вперед.

Я впервые за полтора месяца слышал человеческие нормальные ласковые и такие нежные слова любимой в свой адрес. Ведь Лексикон корабельной жизни таких слов не содержит, кроме команд, приказов и порой отборного корабельного мата.

И только крадущийся по спине холод заставлял думать о приземленных бытовых заботах и просто понуждал отложить неземные дела на потом. Я принес из сарая дров и уголь в помойном ведре и начал кочегарить берендяевский обогреватель. Но пока печь разогревалась, мы замерзали, как цуцики, в этих просторах двух огромных комнат.

Когда местный мартен загудел и начал раскаляться, нас спасал Юркин диван. На супружеское двуспальное ложе хозяев мы не рискнули, а раскладной диван был в самый раз. Мы нырнули под лоскутное ватное одеяло, которое я разыскал под диваном, и улетали на седьмое небо от счастья и близости на этом видавшим виды старом скрипучем диване.

На улице темнело рано, и я включил настольную лампу, стоящую у дивана на тумбочке. Хитро устроенный прозрачный пластмассовый абажур лампы медленно стал вращаться, и по стенам комнаты и потолку медленно поплыли красивые золотые рыбки. Создавалось полнейшее впечатление, что мы в голубом подводном раю на дне океана.

В этой подводной тишине Берендяевских покоев я просто тонул в кудрях собственной жены, и мне казалось, что это и есть настоящий рай пусть и в промерзшей чужой квартире. Здесь не было никого кроме нас и безмолвных теней красивых экзотических рыбок, двигающихся по стенам комнаты. Здесь мы принадлежали только друг другу.

Руками, предательски дрожащими от любовного озноба, сотрясающего вместе с холодом мое тело, я безжалостно срывал со своей жены одежду и путался в крючках и пуговицах непривычного дамского туалета. Я впервые в своей жизни сам снимал со стройных ног жены прозрачный капрон чулок и в безумном порыве бросал все это ненужное в данный момент одеяние на пол. Тамара сама откровенно помогала мне в моих поспешных порывах, и это настолько вдохновляло меня в правильности своих действий, что казалось я, действительно, теряю разум от переполнявших меня чувств. Когда я, наконец-то, прорвался через все преграды трусов и лифчика, то получил в награду все чудеса девичьей наготы и ощутил в своих руках прикосновение нежного тепла обнаженного тела. От былого ранее Тамариного стеснения и прежней скованности не осталось и следа, и она сама, раскрываясь, шла навстречу моей торопливости, что вызывало у моей любимой судороги сладострастия в ответных движениях.

Дурманящие запахи разгоряченного тела самого родного мне человека, смешанные с запахом волос и духов просто сводили с ума. Мы стонали и млели в едином порыве сплошного экстаза объятий и вливались друг в друга страстными бесконечными поцелуями и в перерыве безумными бормотаниями самых нежных слов, которые мы только знали. Это была настоящая буря чистой любви и настоящий взрыв эмоций двух безумно истосковавшихся друг по другу душ и тел, разделенных расстоянием.

- Вовочка, родной мой, как я по тебе скучаю. Если б ты знал, как я по тебе скучаю... Как я тебя хочу... Там, когда тебя нет со мной..., - вырывался Тамарин стон из влажных губ, из которых я, присосавшись, пил настоящий любовный мед.

Сколько времени продолжалась эта наша вакханалия любовного безумия и взаимного удовлетворения я и сказать-то не могу. Ну, а если бы мы еще и знали про Тантру, мудру и майтхуну с Камасутрой...

Я понял только одно из всей нашей гармонии души и тела, что моя обожаемая девочка-жена в 20 лет уже стала настоящей женщиной и мне всегда с ней будет хорошо.

Только холод заставлял меня выпускать из рук свое счастье и просить Тамару:

- Томулечк-а-а, подкинь совочек угольку в печку.

Тамара, не подозревая моей военной хитрости и шлепая босыми ногами по холодному полу, бежала к печке, в то время когда я нагло любовался ее бесстыдной наготой стройного тела, ее обворожительными округлостями попки и груди, которые вздрагивали в такт броскам угля в отворенную дверцу топки. Эту изящную гармонию осиной талии и упругих полушарий, которые резко выделялись ниже ее изящества, невозможно передать словами. Глаз невозможно оторвать от этих прелестей юного кочегара так искусно слепленных природой.

Печь была старинной и большой, и уголь горел в ее ненасытном жерле, как в мартене. Только три часа борьбы с печью дали положительный результат, и постепенно в комнате установился нормальный человеческий климат. Только тут до нас дошло, что мы целый день ничего не ели и нам пришлось срочно лететь в соседний магазин за провиантом и праздничной бутылкой вина.

А потом мы устроили себе настоящий праздничный ужин, но не при свечах, а при все тех же плывущих по стенам разноцветных рыбках. Мы отмечали не годовщину октябрьской революции, мы отмечали праздник нашей встречи и нашей любви, который, да простят меня политработники, затмевал своей радостью и светом революционные лозунги и яркие транспаранты этого политического праздника.

А ночью мы, обнявшись, и влюбленные друг в друга, ни на минуту не могли разжать своих объятий и снова уносились в поднебесье от взаимных ласк и удовольствия. И рыбки по стенам без устали продолжали свой плавный танец в синеве океана, побуждая нас своей бесконечной энергией на танец нашей любви.

От усталости мы вдруг вместе впадали в кратковременное забытье и засыпали. Я чувствовал на своем лице мерное дыхание жены и тоже проваливался в истому тревожного сна. Но малейшее движение моего сокровища в моих руках пробуждало меня, и я снова гладил и ласкал ее сказочное тело атласной кожи, а это моментально переходило во взаимные нежные отношения.

- Томулечка, хорошая моя, я тебя не замучил? - просыпался во мне голос дремлющей совести.

- Ну, что ты... Вовочка мне так хорошо с тобой... Когда же мы, наконец, будем всегда вместе..., - мечтательно произносила замученная моей настырностью студентка.

А утром, в шесть колокола громкого боя будильника прозвенели и оповестили об окончании счастья. Я, ополоумевший от столь короткого предутреннего сна, резво вскочил, собираясь с мыслями и своей одеждой. День 7-е ноября - красный лист календаря и весь экипаж корабля должен быть в сборе и отмечать этот праздник не по личному плану с семьей и детьми, а как его спланировали вышестоящие начальники.

- Вовочка, ты куда? - потягиваясь спросонья, спросила Тамара.

- Спи, спи, родная. Мне на корабль нужно. Вечером приду, - уговорил я жену не вставать в такую праздничную рань и по морозцу в утренней тьме рванул в Зимнюю гавань.

Комбриг устроил митинг по случаю славной 54-ой годовщины Великого Октября, а в заключение его и строевой смотр.

Общий строй бригады замер на бетонном плацу причальных просторов и несмотря на мороз неподвижно простоял почти два часа. Монотонность мероприятия позволяла мне засыпать стоя в строю, как захудалой заморенной непосильной работой кляче и не падать потому, что у меня уже был настоящий иммунитет к таким строевым занятиям, привитый еще в училище.

- Товарищ лейтенант! - вывел меня из дремоты суровый голос комбрига за спиной. - Почему у вас спинка на шинели не расшита?

- Командир БЧ-2-3 МПК-102 лейтенант Дугинец, - автоматом резко развернулся я кругом в сторону Головачева и выпалил стандартную фразу. - Такую в училище выдали парадную шинель.

- Не по уставу! Расшить! - прозвучал приговор комбрига моей новенькой парадной шинели.

В этот момент ко мне уже направлялся начальник моб отдела бригады со зловещей улыбкой и лезвием безопасной бритвы в руке.

- Володь, сейчас они твоей шинельке быстро целку сломают, - сочувствующе улыбаясь, шепнул Самойлов, стоящий радом в шеренге офицеров.

- Какой ужас! Неужели будут резать шов на спине? Это же чистейшее идиотство, только и успел подумать я.

- До конца дома сами дорежете, - пояснил мне мобист, вспоровший бритвой шов на шинельной складке спины и замеряя расстояние от полы шинели до бетона площадки.

Я гнал от себя подкатившую обиду на это издевательство над моей красивой шинелью, пошитой летом в Доме военной одежды в Питере, и думал только о том, чтобы скорее закончилось все это торжественное построение и только бы побыстрее удрать с корабля к жене.

- Владимир Викторович, ты чего такой смурной? Обиделся на местных строевиков? Беги к жене - сегодня и завтра ты свободен, - обрадовал меня все понимающий Кличугин, словно читая мои мысли, когда мы, продрогшие на морозе, вернулись на корабль.

Сказочная голубая обстановка берендяевской гостиной за эти несколько божественных бессонных ночей сделали меня настоящим влюбленным в собственную жену художником. Художники они ведь обязательно жутко страстные натуры. И все как один сплошные мужики.

Почему? Да только потому, что толкало их на воображение и написание своих шедевров не что иное, как второе чудо, сотворенное Природой. Всего два чуда из всех остальных чудес создала Природа- созидательница.

Первое - это Мир, в котором мы живем и существуем, а вот второе - это грациозное тело Женщины с ее неповторимыми божественными формами груди и бедер, которые и стали сводить с ума не только художников... А еще Природа наделила женщину способностью на нежность и ласки и дала ей возможность быть продолжательницей рода человеческого.

Если бы женщин создавал бог, то они были одинаковые под один стандарт и все на одно лицо. Он ведь хоть и Бог и тоже творец в своем роде, но уж никак не художник. У него никогда бы не хватило таланта устроить такое разнообразие человеческих особей.

А так смотрите сами. На Земле 7 млрд. людей и, при общей их схожести между собой, нет ни одного в копии похожего на другого. Есть похожие, есть очень даже похожие, но совсем одинаковых нет. Феномен Природы! Та самая совершенная округлость груди и самой большой мышцы тазобедренного сустава, которая носит почему-то это пошлое название 'ягодица', вызывают у нормального мужика (и даже у лесбиянок) бурю эмоций и естественных желаний.

Увидев хоть раз наяву и совсем близко такое обвораживающее творение Природы любимой Женщины, нормальные мужики все вдруг становятся художниками и творцами. Гормоны делают свое привычное дело. Я бы обязательно придумал этим выпуклостям другие нежные и красивые названия, но мне было некогда. Я упивался красотой тела своей жены и пока меня устраивали и их старые названия.

Оглавление

Читать далее

Предисловие
Глава 1. Корабельная Фанагория
Глава 2. Дом уже не корабль
Глава 3. Три адмирала и Цусима
Глава 4. Железяка
Глава 5. Штабной
Глава 6. Тут уж не до шуток!

Copyright © 1998-2024 Центральный Военно-Морской Портал. Использование материалов портала разрешено только при условии указания источника: при публикации в Интернете необходимо размещение прямой гипертекстовой ссылки, не запрещенной к индексированию для хотя бы одной из поисковых систем: Google, Yandex; при публикации вне Интернета - указание адреса сайта. Редакция портала, его концепция и условия сотрудничества. Сайт создан компанией ProLabs. English version.