Глава 1. Корабельная Фанагория

Текст: В.В. Дугинец. Корабельная фанагория

- Вызови сюда фельдшера, пусть хоть нашатыря даст им подышать. И смотри, чтоб не загремели бойцы сверху, - просил я Омельчука, который был старшиной кубрика.

Я как обычно стоял вахтенным офицером, когда по 'Каштану' раздался взволнованный голос механика:

- ГКП - КП-5. Володя, доложи командиру - аварийная остановка левого дизеля. Сейчас будем разбираться, но хода не будет. Предлагаю запустить турбины.

- Турбины к запуску..., - дал я команду по кивку Кличугина.

Море потихоньку раскочегарило свою волну из-за усиливающегося ветра, но было уже не страшно, так как мы повернули на курс в базу.

Сзади ко мне на мостик подкрался по трапу Якуничев и, заговорщицки перекрывая вой турбин, шептал мне в самое ухо:

- Товарищ лейтенант, скорее! Пойдемте, я вам что-то покажу. Там Алиев...

Мы сбежали с трапа на шкафут и он, показывая рукой в сторону кормы, помчался вперед.

У кормового среза шумящих воздухозаборников, с устрашающим присвистом сосущих в себя воздух, он остановил меня. Я осторожно выглянул из-за препятствия и, честно говоря, просто обомлел.

Среди этого шума и свиста воздуха, вырывающегося в нашу кильватерную струю, представляющую собой фонтаны мелких брызг за кормой, на мокрой палубе сидел одинокий Алиев. Он обхватил руками стойку кормового флагштока, который проходил у него между ног, а сами ноги свесил за борт.

В такой безвольной позе он отдавал фонтанирующему за кормой морю свои последние желудочные соки.

- Обходи слева, и вместе одновременно хватаем его под руки, - послал я Якуничева на заход с другой стороны.

Мы одновременно с двух сторон схватили под руки корчащегося бедолагу и вытащили из этого опасного места.

- Ты, что, паря, совсем очумел? - испуганно бормотал я обмякшему в наших руках телу.

Мы оттранспортировали легковесное бесчувственное тело матроса в кубрик и взвалили на койку. У Алиева под носом висел сгусток крови и из ушей по шее подтекали еще две тоненькие кровавые струйки.

- Вот мученик-то! Омельчук?! Я же тебя просил присматривать за этим кадром, - возмущенно обратился я к старшине.

- Он сказал, что в гальюн..., - оправдывался непонимающий своей вины годок.

- Привязать к койке и глаз с него не спускать. Вызови сюда Гедзюна, пусть сидит с ним рядом и приводит парня в чувства, - дал я последний инструктаж и побежал на мостик.

Кое-как на одной машине и под турбинами мы добрались до причала и приткнулись на свое постоянное пристанище. Еще не поставили трап, как на корабль со стенки на борт с завидной прытью перепрыгнули комдив и с ним Кожухарь. Вот тут и началось.

Забегали все наши командиры и начальники дивизионного и бригадного уровня, как ужаленный в зад забегал сам Владимир Давыдович Кожухарь. В общей массе озабоченных на корабле появился высокий и тощий младший лейтенант (отродясь не встречал офицеров с таким высоким воинским званием), которого я ранее почему-то так близко никогда не видел. А вот сейчас разглядел.

Его узкое вытянутое по вертикали лицо с тонким подобием усиков под длинным острым носом походило на лицо голодного питерского студента прошлого века, который только и был озабочен тем, где найти что-нибудь пожрать, а потому стрелял глазам во все стороны.

Несмотря на столь редкое звание 'микромайора', он имел странную манеру общения со своим собеседником. Независимо от того, с матросом он разговаривал или с капитаном 3 ранга, он придвигался почти вплотную к человеку, и при этом создавалось впечатление, что он обнюхивает его, внимательно вглядываясь в глаза. Эта странность бросилась мне в глаза сразу в момент первого же общения с ним.

- Вы стояли вахтенным офицером в момент аварии? - задал Винокуров свой первый вопрос.

- Да. А вы кто такой? - в свою очередь тоже в лоб поинтересовался я незнакомой личностью, склонившуюся ко мне с высоты своего роста.

- Оперуполномоченный Особого отдела Ли вмб младший лейтенант Винокуров, - явно удивленный моим вопросом, огорошил он меня своим честным признанием. - Вы ничего странного не заметили в работе дизелей на ходу?

- Ничего странного, работали как обычно. Потом механик доложил об аварийной остановке левого дизеля и заглушил его, - выложил я всю свою правду уполномоченному.

Михневич, раздосадованный присутствием на борту главного по диверсантам, уже и сам готов был расстрелять одними своими глазами любого найденного негодника из БЧ-5, виновного в аварии. Ну, а наш механик Витвицкий только успевал доставать чертежи из секретной части и водить по ним пальцем перед лицами обеспокоенных дознавателей.

Во время нормальной работы дизеля на ходу, вдруг ни с того ни с сего в блоке цилиндров дизеля раздался взрыв, и корпус одного из цилиндров разорвало в куски. Осколки металла разлетелись по машинному отделению в разные стороны, а один из них ударил в колено вахтенного моториста матроса Саливоненко.

Тот, как партизан, упал в щель между фундаментом дизеля и бортовой обшивкой на пайолы и лежал до победного конца, пока его напуганного не подняли под белы руки Берендяев и Швец. Испуг был у парня нешуточный, но от удара остался только небольшой синяк.

Кожухарь, как добрый доктор Айболит, прослушивал специальным слухачом работу каждого цилиндра при проворачивании дизеля воздухом и морщил свой лоб, соображая, отчего могло в куски разнести столь крепкий металл.

Берендяев с закатанными по локоть рукавами тельняшки в дизельной гари и смазке крутил гайки своими крепкими рукам и походил на ассистента патологоанатома.

Опытный Кожухарь довольно быстро сориентировался в этой нервной обстановке и потребовал сделать пробы топлива на наличие воды. Действительно, анализ показал, что в двух топливных цистернах в соляре оказалась вода. Анализ-то элементарный - в пробирку с отобранной пробой топлива добавили марганцовки, и она покраснела на глазах у всех механиков.

Как раз в эти самые цистерны мы принимали топливо из двух автозаправщиков вечером перед выходом в море.

Гидроудар - такой диагноз выставил главный патологоанатом и его тут же затвердил флагманский механик. В цилиндре в момент обычной вспышки топлива добавилось резкое испарение воды, содержащейся в соляре, и давление в полости превысило все разумные пределы.

- Витвицкий, а турбины на этом топливе запускали? - вдруг чего-то вспомнив, спросил Кожухарь.

- Да. Мы возвращались в базу на турбинах, - доложил теперь уже задумавшийся по этому вопросу механик.

- Мать моя! Час от часу не легче. Теперь кроме замены дизеля нужно еще и форсунки на турбинах менять, - совсем озабочено констатировал Владимир Давыдович.

Стрелочник по аварии был выявлен быстро и им оказался опять-таки молодой матрос Саливоненко. В тот злополучный вечер он принимал топливо от топливозаправщиков базы жидкого топлива и просто обязан был проверить топливо на содержание воды перед его заливкой в цистерны. Оказалось все просто - на корабле не нашлось дефицитного перманганата калия (а в быту обычная марганцовка) и никто не проверял наличие примесей воды в топливе. Как обычно все только орали на матроса: 'Давай, давай! Чего телишься!?'

Чего оставалось делать бедному бойцу: либо бегать по соседним кораблям в поисках механического дефицита и получить по шее от старших товарищей за задержку приема топлива, либо - открыть краник и пустить топливо в цистерну.

Проводная связь с далеким калининградским техническим управлением раскалилась добела, и вопрос об аварийном ремонте по замене дизеля и форсунок на турбинах Кожухарем был решен оперативно. Калининградский завод 'Звездочка' завтра же отправляет на СРЗ-29 дизель, прошедший на заводе переборку, и новые форсунки для турбин. А наша задача всеми правдами и неправдами за сутки сдать топливо и боезапас и занять место у 17-го причала завода 'Тосмаре'.

В вечернюю разводку Воздушного моста мы прошли к топливному причалу №25 и стали сдавать соляр на базу жидкого топлива.

А с самого утра мы с моим Ромой понеслись в артотдел и минно-торпедный для оформления заявок на временную сдачу боезапаса. Корабль уже без нас перешел к причалу А-Б, и в нарушение всех требований руководящих документов начал выгрузку боезапаса без оформленных на то документов и в отсутствие на борту меня, как главного руководящего этим процессом лица.

Короче, из-за наших механиков и мы вынуждены были крутиться перед суровыми начальниками отделов и доказывать, что мы нарушаем все писаные и неписаные законы и сроки подачи заявок на сдачу боезапаса не по своей воле. Авария! Видите ли!

Для меня это была первая в моей корабельной практике сдача боезапаса. И, если с выгрузкой торпед и бомб проблем не возникало, то вот со снарядами произошла заминка.

Снаряды в бункере артустановки находятся в ленте, которая состоит из звеньев, связанных друг с другом. Для набивки снарядов в ленту на корабле было два приспособления, которые я раньше ни разу не видел. Максименюк отыскал их в бункере в отсеке для гильз. Он извлек это поржавевшее чудо- технику с какими-то рычагами и ручками, и мы, как два барана, уставились на него, даже не представляя, как и куда его устанавливать и как работает этот механизм.

Пока я бегал и рассматривал секретный альбом схем и рисунков вместе с описанием установки в надежде там найти ответ на возникший вопрос, мой ушлый тракторист с помощью подсказок бывалых матросов из других боевых частей сам разобрался.

Он установил на болтах эти 'комбайны' на штатные места перед загрузочными люками бункера и, шустро работая рукоятками, выдавливал из звеньев ленты снаряды. Матросы по одному таскали снаряды и укладывали их в ящики.

- Максименюк! Уже разобрался? Ну, ты молоток! - хвалил я своего артиллериста.

- А колы загружаты, то от цю дрючку треба наверх приставить и вона буде удавливать снаряд, - пояснил мне обратный порядок работы агрегата при набивке снарядов в ленту довольный своей сообразительностью мальчишечка.

Вот тебе и тракторист из колхоза, теперь он мне уже объяснял и показывал, как действуют его 'комбайны'.

Но, так или иначе, но боезапас мы сдали и оформили все накладные уже ночью, и корабль под утро застыл у причала завода.

- Юра, все! Весь боезапас сдали. Можешь спокойно начинать ремонт. Ты, только объясни, как дизель выгружать, он ведь такой огромный? - недоумевая, спрашивал я Витвицкого, когда он немного успокоился от своих передряг и этой мышиной возни с боезапасом.

- Никогда не видел, как это делается?

- А где я мог видеть? Вот теперь посчастливилось.

- Сразу за твоими торпедными аппаратами левого борта к палубе привариваются две скобы. Мостовой заводской кран берет их на стропы, а сварщики вырезают лист верхней палубы над дизелем. В эту дыру и выгружаем, а потом загружаем дизель, лист снова приваривается и все дела, - пояснил механик весь процесс, ради которого мы здесь очутились.

Заводская жизнь на корабле, но у заводской стенки, значительно отличалась от той дивизионной суеты, с выходами в море и тревогами, вечными нашествиями флагманских специалистов, проверяющих и копающих на корабле имеемые и потенциальные недостатки.

Кроме вторника. Именно в этот день, все, незанятые на дежурствах, вахтах и ремонтных работах на корабле, с утра строем и обычно под моим руководством отправлялись на городском автобусе в Зимнюю гавань на занятия по специальности.

Святая святых боевой подготовки - занятия по специальности находились под неусыпным оком начальника штаба Любимова, и за каждого своего бойца приходилось отчитываться лично перед ним. Не дай бог, он заприметит, что маловато личного состава я привел на развод. Тут приходилось выслушивать 'комплименты' и разносы о нерадивости начальников в этом злободневном вопросе боевой подготовки.

В остальные дни недели бойцы расхолаживались от этой полугражданской жизни, глядя на полупьяный рабочий люд, шарахающийся по заводу и кораблям в поисках международной валюты и левых приработков.

Заборные стены завода надежно охранялись подразделением заводского ВОХРа, но для ушлого бойца, горящего нетерпением встречи с любимой подругой, этот забор не представлял непреодолимого препятствия. Первой ласточкой нарушений в вопросах трезвости и примерного поведения в городском увольнении в наш застойный заводской период оказался мой боец и торпедист по призванию матрос Максимов. Этот парень был вылитым представителем псковских скобарей, родом был из тех мест. На корабле среди матросов он и числился под обидной кликухой 'Скобарь'.

Я бы, может быть, и говорил о нем в другом менее обидном тоне, если бы меня этот кадр не достал по полной программе. Его большая древообразная голова под флотским беретом сидела на крепком сутулом, но укороченном, теле и всегда имела тенденцию быть нестриженой. Местный хиппарь пытался даже в корабельных условиях создать видимость битловской прически с подобием бачек под ушами, которая шла ему как корове седло. Сачок был превеликий и любил поспать в какой-нибудь шхере вместо корабельных работ.

Но в этот раз он встал в строй на увольнение в город аккуратно подстриженным и пахнущим 'Шипром'.

А ночью в 24.00. он не прибыл на корабль, и я заметался, заполучив такой неожиданный сюрприз от своего псковского мобилизованного. Хорошо, что из комендатуры позвонили и обрадовали, что живой и здоровый, но спит на нарах в комендатуре в пьяном угаре. А поскольку на дворе ночь стоит, то просили не беспокоиться и приходить завтра лично к коменданту и забирать своего орелика на корабль.

Пришлось звонить домой командиру среди ночи и запрашивать план моих действий на воскресный день.

Утром спозаранок Кличугин примчался на корабль, а меня отправил в комендатуру.

Уже знакомый комендант подполковник Бондарев прибыл на раздачу штрафников к 10 часам утра, и понеслась процедура опознания своих тел, припухающих на нарах в КПЗ.

- Максимов это ваш боец? - спросил Бондарев, когда ввели в комнату дежурного мое опухшее торпедное чудо в перьях.

- Так точно! Мой главный торпедист, - сообщил я коменданту.

- Этого негодяя посадить на гауптвахту на все десять суток.

- Товарищ подполковник, что он еще выкинул в этот раз? - пытался я узнать полный перечень проступков своего подчиненного.

- Мало того, что нажрался до всех крайних риз, так он еще аполитично рассуждал при задержании. Он убегал от патруля в зале базового матросского клуба и прятался за сценой. А когда его взяли под руки, стал сопротивляться и орать, что он блокадник и был там, откуда не возвращаются, поэтому он живым сдаваться не собирается, - в красках рассказывал комендант о похождениях моего торпедиста по танцевальному залу матросского клуба. Уже на корабле, когда мы с командиром пытались провести воспитательную работу с угрюмым 'скобарем', я возмущенно спросил его про 'блокадника':

Оглавление

Читать далее

Предисловие
Глава 1. Корабельная Фанагория
Глава 2. Дом уже не корабль
Глава 3. Три адмирала и Цусима
Глава 4. Железяка
Глава 5. Штабной
Глава 6. Тут уж не до шуток!

Copyright © 1998-2025 Центральный Военно-Морской Портал. Использование материалов портала разрешено только при условии указания источника: при публикации в Интернете необходимо размещение прямой гипертекстовой ссылки, не запрещенной к индексированию для хотя бы одной из поисковых систем: Google, Yandex; при публикации вне Интернета - указание адреса сайта. Редакция портала, его концепция и условия сотрудничества. Сайт создан компанией ProLabs. English version.