Глава 3. Три адмирала и Цусима

Текст: В.В. Дугинец. "Корабельная фанагория"

'Быстрый', на то он и был быстрый, но, не имея достаточного количества топлива, рванул свои машины в сторону корейского берега, а за ним в погоню пристроились 'Нийтака' и 'Муракумо'.

Отстреливаясь от преследователей, 'Быстрый' выпустил две свои последние торпеды из аппаратов, но... японцам явно повезло, и торпеды прошли мимо.

За два кабельтова до берега Рихтер посадил эсминец носом на мель и велел приготовить корабль к подрыву бомбового погреба, куда минеры заложили подрывной патрон.

Экипаж с командиром срочно 'спешился' за борт, но японцы перешли на шрапнель и стреляли по матросам, добирающимся вплавь и буксирующих за собой на спасательном жилете контуженного взрывом командира.

Когда под ногами у них уже была береговая отмель, сзади над морем прогремел мощный взрыв. На поверхности воды от корабля остались торчать только дымовые трубы, да носовая часть, опирающаяся о морское дно. 'Светлана' тоже повернула к корейскому берегу для спасения экипажа, но на японском крейсере 'Оттва' правильно поняли маневр командира, и, пользуясь преимуществом в скорости, старался отсечь наш крейсер от приближающегося берега.

Вскоре к 'Оттаве' присоединился 'Нийтака' и они, быстро сокращая дистанцию, вели огонь по 'Светлане'.

Комендоры 'Светланы', не желая оставаться в долгу, удачно влепили снаряд в крейсер 'Оттаву', но тут же в свой борт получили двойной ответ. Оба снаряда попали в борт в районе ватерлинии, где образовалась текущая пробоина.

Третий снаряд ухнул в машинное отделение и вывел из строя левую машину. Кончились снаряды, корабль стал медленно, но верно, оседать в воду, а японцы продолжали всаживать свои снаряды в беззащитный, обездвиженный корабль.

Экипаж покинул тонущий корабль, но самураи, словно озверев за нанесенный им моральный и материальный ущербы, долбили его снарядами еще целых полтора часа. Вода через открытые трюмачами кингстоны и пробоины в бортах вода вливалась в корабельные отсеки и топила крейсер, пока он совсем не исчез с поверхности притихшего моря.

По трупам, плавающим на воде вместе с еще живыми моряками, на полном ходу пронесся крейсер 'Оттава', давя людей под воду своим стальным корпусом и кроша в ошметки человеческие тела своими вращающимися мясорубками винтов. А несколько десятков оставшихся в живых матросов только через два часа подобрал из воды на борт транспорт 'Америка- Мару'.

Броненосец береговой обороны 'Адмирал Ушаков', которым командовал капитан 1 ранга Миклухо-Маклай Владимир Николаевич - брат знаменитого исследователя островов Микронезии, шел в отряде Небогатова концевым кораблем.

Участвуя в дневном сражении, корабль получил три прямых попадания снарядами японской артиллерии и имел две пробоины в носовой части корпуса. Корабль осел носом в воду и мог дать ход не более 10 узлов, в результате чего он стал отставать от своего отряда, следовавшего курсом 23°.

Ночью, во время атак миноносцев на эскадру, Миклухо запретил включать освещение и прожектора.

-Полная темнота - лучшая защита от миноносцев. Адмирал был прав, - вспоминал командир приказ Небогатова.

В ночной тьме кораблю чудом удалось избежать встречи с нежелательным противником, которые порой проходили совсем рядом, но не смогли обнаружить полностью затемненный броненосец.

Утром 15 мая, когда солнечный диск на востоке только оторвался от морской зыби, на 'Ушакова' вышли сразу 5 японских броненосцев, но по какой-то непонятной причине в атаку не пошли и ушли с горизонта.

Разведывательный крейсер 'Читосе' и один эсминец, появившиеся по корме тоже не стали преследовать корабль и ушли из видимости. Однако около 16 часов два бронированных крейсера 'Иватэ' и 'Якумо' начали сближение с 'Ушаковым', который к этому времени уже успел миновать Корейский пролив и был уже в водах Японского моря. Командиры мощных японских крейсеров и подумать не могли, что этот, ползущий малой скоростью с дифферентом на нос, старый подбитый броненосец береговой обороны способен вступить в бой с двумя первоклассными японскими кораблями, поэтому они благородно предложили 'сдать ваш корабль'.

'Ушаков' развернулся на противника и пошел на сближение, открыв огонь из всех орудий правого борта.

Пока оторопевшие от наглости русского броненосца японцы пристреливались по 'Ушакову', он успел попасть в 'Иватэ', на котором возник пожар.

Сразу восемь 203-мм и двадцать семь 152-мм японских орудий открыли ураганный огонь по непокорному кораблю.

Сразу несколько снарядов достигли своей цели, наделав пробоины и пожары на борту. Но вот огромный 203-мм снаряд угодил в правый борт и разворотил в нем большую пробоину, отчего броненосец стал крениться на этот борт.

Силы были явно неравными: японцы, пользуясь своим скоростными преимуществами, держались на дистанциях недосягаемых для стрельбы русской артиллерии и издали, совершенно безнаказанно расстреливали 'Ушакова'.

Вскоре к дыму пожарищ и повреждений всего правого борта добавилась неисправность носовой орудийной башни главного калибра.

Крен корабля на правый борт не позволял 120-мм пушке, оставшейся в строю, давать положительные углы возвышения ствола и поэтому снаряды падали в воду на полпути к цели.

Оставалось только одно - высадить людей с корабля и затопить его на глазах у неприятеля.

-Застопорить машины! Прекратить стрельбу! Затопить корабль! - отдал свои последние приказания Миклухо-Маклай.

Через пробоины и открытые кингстоны вода хлестала в пустоту корабельных помещений, с шипением вытесняя из них воздух, и заполняя собой освободившееся пространство. 'Ушаков' с креном на правый борт медленно начал погружаться на морское дно.

Даже когда корабль перевернулся вверх килем и стал уходить под воду, японцы не прекращали безжалостно расстреливать его и плавающих по поверхности моряков из своих орудий. Это была жестокая месть морякам, так и не покорившихся силе и не сдавших корабль, носящий имя легендарного флотоводца Федора Федоровича Ушакова.

Здесь, в точке с координатами Ш-37°00'N и Д-133°30'Ost на дне морском Японского моря упокоился броненосец и его командир Владимир Николаевич Миклухо-Маклай.

Пожилой эскадренный броненосец 'Наварин' был единственным кораблем эскадры, который резко отличался по внешности от своих стальных собратьев. Четыре громадных дымовых трубы, расположенных квадратом над палубой, придавали ему грозный устрашающий вид, что совсем не соответствовало действительности, так как даже его главный калибр 305- мм орудий до сих пор стрелял дымным порохом, а дальность стрельбы для такого серьезного вида составляла всего 45 кбт.

Командир броненосца капитан 1 ранга Фитингоф Бруно Александрович своей мрачной физиономией с разорванной ноздрей вполне соответствовал корабельному облику. Опытный боевой командир по своей природной скромности и спокойствию никогда не лез на глаза вышестоящего начальства, а потому до сих пор оставался не адмиралом. Рожественский по своей привычке сразу присвоил ему прозвище 'Рваная ноздря', а Фитингоф в свою очередь, не оставаясь в долгу, за глаза обзывал вице-адмирала 'Бездарным комедиантом'.

Во время боя 'Наварин' исправно стрелял по японцам и после каждого выстрела броненосец, как дымовой завесой, накрывало облако пороховых газов, в котором не было видно не только противника, но и собственных оконечностей корабля.

От сильного взрыва по левому борту мощный броненосец даже вильнул на своем боевом курсе и корабль начало заливать водой в районе носового торпедного аппарата. Вскоре последовало еще два попадания японских снаряда в корму. Экипаж умело справлялся с заделкой пробоин и броненосец оставался на плаву.

Ближе к ночи осколками снаряда Фитингоф получил ранение в живот и ноги, в командование кораблем вступил старший офицер по фамилии Дуркин.

Если уж броненосец - огромную бронированную махину, попадание снаряда в корпус заставляет мотаться на курсе, то можно себе представить, что испытывает человек, находящийся в этом стальном звенящем от ударов корпусе.

Лично мне не удавалось испытать подобных острых ощущений, а вот наш дивизионный Дед мичман Зиновьев как-то рассказывал.

Сразу после окончания войны (не русско-японской) он попал служить матросом на плавающий корабль-цель. Это был приличных размеров корабль, около 2 тыс.тонн водоизмещения, немецкой довоенной постройки, который переделали в корабль-цель под названием 'Кушка'.

Выполнять артиллерийские стрельбы по живой цели, да еще и могущей маневрировать противоартиллерийским зигзагом, оно как-то гораздо приятнее и интереснее - это же не мешковина, натянутая на стойках щита. Корпус корабля был заполнен какими-то пустотелыми шарами плавучего и легкого вещества, которыми были утрамбованы все корабельные отсеки и трюмы, кроме жилых кубриков и машинного отделения. Эти самые шары позволяли оставаться наплаву кораблю при попадании в него снарядов даже в подводную часть корпуса, когда отсек с пробоиной затапливается водой. Корабль в полигоне ложился на указанный в задании курс и скорость, управление кораблем переводилось в режим авторулевого, и весь личный состав прятался в бронированную, установленную на амортизаторах, большую сферическую цитадель-камеру, где со страхом пережидали окончание стрельб.

Крейсера и эсминцы в свою очередь тоже ложились на свои боевые курсы и начинали по-очереди всаживать свои огромные 152-мм и 100-мм снаряды в 'Кушку'. Каждый из них целился в борт живого корабля и надеялся обязательно попасть.

Вот тут-то Дед и наслушался и ощутил судорожные вздрагивания всего корабельного корпуса и страшные звуки снаряда рвущего металл при пробивании стального борта. И это снаряды были практические, то есть без взрывчатого вещества, а потому при попаданиях в борт не взрывались. Камера подскакивала и моталась на своих амортизаторах от каждого попадания, а бойцы, сидевшие в ней, переваливались друг на друга и удерживались за специальные поручни. Но и этого было достаточно, чтобы от грохота и дерганий спасительной камеры на подвесках натерпеться страхов до седых волос.

Как только давали 'отбой', команда выбиралась наружу и, посчитав пробоины, порой начиналась нешуточная борьба за живучесть и заделка опасных пробоин.

Может быть, по этой причине мой друг Дед-Зиновьев в свои 45 лет был весь седой, до самых кончиков волос.

Из-за значительно потери хода 'Наварин' стал быстро отставать от остальных кораблей эскадры, а его корма заметно погрузилась в воду. Ночную атаку миноносцев кораблю пришлось отражать самостоятельно, в одиночку. Японские эсминцы двумя отрядами и с разных бортов пошли в атаку на подбитый броненосец. Не смотря на то, что 'Наварин' отчаянно вел огонь по этим быстроходным целям, один из миноносцев все-таки незамеченным зашел с кормы и выпустил в броненосец свои торпеды, одна из которых попала в корму с правого борта.

Пытаясь на ходу заделать пробоину и двигаясь ходом всего в 4 узла, корабль шел к корейскому берегу для высадки экипажа. Но неожиданно вторая торпеда врезалась в правый борт в районе миделя и броненосец начал тонуть.

Здесь в темноте ночи, освещенной заревом корабельного пожарища, страх перед ежесекундно приближающейся гибелью и паника сковала сознание матросов - теперь уже не существовало ни чинов, ни званий и сословий. Это послужило причиной потерь спускаемых на воду катеров и шлюпок и невозможности организованной посадки людей с корабля на спасательные плавсредства.

Крен на правый борт опустил орудия правого борта в воду, а стволы левого борта задрались почти вертикально в небо - отражать атаки миноносцев было невозможно.

Подойдя совсем в упор к беззащитному и тонущему 'Наварину', японский эсминец выпустил еще одну торпеду в борт и броненосец, зашипев воздухом, фонтанами воды вырывающимся из корабельных внутренностей, опрокинулся на правый борт, накрывая своим тонущим корпусом людей в шлюпках и плавающих рядом с бортом в воде.

О точности стрельбы и слабой подготовке комендоров русской корабельной артиллерии свидетельствует факт, произошедший с нашими кораблями после ночных атак японских эсминцев.

Чудом уцелевшие от ночных потасовок с японскими 'собачками' и от полнейшей неразберихи - где чьи корабли и кто в кого палит, крейсер 1 ранга 'Дмитрий Донской' и эсминец 'Буйный' под командованием капитана 2 ранга Коломейцева Николая Николаевича следовали во Владивосток.

Утром на миноносце окончательно стала барахлить машина, она грохотала всеми своими подвижными частями, а котлы не могли держать нужное давление пара. Приближался полдень, и оставаться посреди чужого моря с неисправными машинами - это верная гибель всего экипажа.

'Буйный' причалил к борту 'Донского' и на состоявшемся военном совете офицеры решили затопить миноносец и следовать дальше на Владивосток. Заложенный подрывной патрон на притихшем перед смертью кораблем, экипаж которого перешел на крейсер, не сработал и, чтобы не терять драгоценное время, капитан 1 ранга Лебедев Иван Николаевич дал команду расстрелять корабль из орудий.

Когда крейсер из своих 152-мм орудий начал стрельбу по миноносцу, который стоял в расстоянии 1,5 кбт, то комендоры, наводившие орудия через оптические прицелы, не могли попасть в стоящий на стопе корабль водоизмещением в 350 тонн.

Конечно, это не броненосец, но расстояние-то было всего 280 метров. Только с 6-го и 7-го выстрелов снаряды незначительно задели корабль, а 8- ой снаряд попал в борт 'Буйному' и тот затонул.

К утру 15 мая русская эскадра, как организованная и управляемая сила, перестала существовать. В результате частых уклонений от атак японских миноносцев русские корабли рассредоточились по всему Корейскому проливу.

Только отдельные корабли пытались самостоятельно прорваться во Владивосток. Встречая на своем пути превосходящие силы японцев, они смело вступали с ними в решительный бой и вели его до последнего снаряда.

Совершенно иначе поступил младший флагман русской эскадры адмирал Небогатов.

Разрушения на броненосце 'Орел' после боя

На рассвете 15 мая обнаружилось, что оставшиеся на плаву 4 броненосца: 'Николай I', 'Генерал-адмирал Апраксин', 'Адмирал Сенявин', 'Орел' и легкий крейсер 'Изумруд', которые продолжали упорно двигаться на север к Владивостоку, со всех сторон окружены кораблями японского флота. 'Орел' получил настолько серьезные повреждения, что даже офицерам было непонятно, каким образом он до сих пор еще смог держится на плаву. В его корпус попало до ста снарядов, которыми была совершенно разрушена небронированная часть борта, имелось множество пробоин, разбиты все шлюпки и сильно повреждена артиллерия.

Это был единственный в эскадре Рожественского броненосец, оборудованный системой выравнивания крена. Именно она помогла удержать корабль на ровном киле с такими сокрушительными разрушениями, в то время как однотипные с ним броненосцы 'Император Александр III', 'Князь Суворов', 'Бородино', получив повреждения в бортах, опрокидывались и уходили на морское дно 'Николай I' под флагом контр-адмирала Небогатова имел несколько пробоин, потерял часть шлюпок и лишился одного 12-дюймового орудия. Снарядов на нем почти не осталось. Сам Небогатов командовал и кораблем, заменив на мостике раненного командира капитана 1 ранга Смирнова Владимира Васильевича.

Почувствовав приближающуюся победу над русской эскадрой, японцы стянули 27 броненосцев и крейсеров, не считая миноносцев и посыльных судов, для последнего боя с пятью русскими кораблями.

В 10 часов утра корабли Японии зажали жалкие остатки эскадры в железные тиски и с дистанции в 60 кбт открыли сосредоточенный огонь по нашему флагманскому броненосцу. Однако отвечать на выстрелы контр-адмирал Небогатов запретил.

Окончательный разгром кораблей эскадры 15 мая 1905 г. у островов Цусима

Тучный и неповоротливый флегматик Небогатов, облаченный в белый адмиральский китель и непомерно широченные черные брюки, несмотря на нахлобученный по самые глаза козырек флотского картуза, походил скорее на седого добродушного купца 1 гильдии, но никак не на военного, да еще и адмирала.

Он, как и все флегматики, был склонен к раздумьям и размышлениям. И в этот критический момент он вовремя услышал роковую мысль, которая зародилась и была высказана вслух раненным командиром броненосца капитаном 1 ранга Смирновым о сдаче в плен превосходящим силам противника.

- Ну, это еще посмотрим, - ответил Небогатов на эту крамолу. В течение 10 минут работы артиллерии противника 'Николай I' получил около шести пробоин, и Небогатов, наконец, созрел для принятия окончательного решения.

Пользуясь правом старшего флагмана, он, 'сообщив чинам штаба о безвыходности положения, приказал поднять белый флаг и сигнал о сдаче'. Я же всегда считал, что 'толстый тонкого не разумеет' и завсегда готов продать свою душу дьяволу за кусок жратвы и личный покой.

Ну, пусть на 'Николае I' осталось мало снарядов, ведь были же... И чего же их не использовать по назначению и не прихватить с собой в ад или рай еще несколько десятков япошек, которые так и не поняли действий русского адмирала, поскольку были помешаны на своем самурайском кодексе 'Бусидо'.

Экипаж корабля с негодованием встретили это предательское решение командующего, но было уже поздно. Команда стала портить и уничтожать судовое имущество, но старший офицер капитан 2 ранга Ведерников запретил это делать.

Вмешиваясь в те события давних времен, я на свой выпуклый морской глаз бывшего артиллериста и минера оцениваю их со стороны простого матроса и мичмана.

Понятно, что адмиралы мыслят совсем другими категориями, но чьи именно жизни спасал Небогатов... Неужто ему жалко стало простых матросов?

Какого черта ты полез в эту мясорубку? Неужто рассчитывал, что сильный и коварный японский адмирал Того будет жалеть его в этом смертельном бою. У них задача была ясна как их японское солнце - разгромить эскадру и уничтожить русские корабли, показать свою морскую мощь.

Оглавление

Читать далее

Предисловие
Глава 1. Корабельная Фанагория
Глава 2. Дом уже не корабль
Глава 3. Три адмирала и Цусима
Глава 4. Железяка
Глава 5. Штабной
Глава 6. Тут уж не до шуток!

Copyright © 1998-2024 Центральный Военно-Морской Портал. Использование материалов портала разрешено только при условии указания источника: при публикации в Интернете необходимо размещение прямой гипертекстовой ссылки, не запрещенной к индексированию для хотя бы одной из поисковых систем: Google, Yandex; при публикации вне Интернета - указание адреса сайта. Редакция портала, его концепция и условия сотрудничества. Сайт создан компанией ProLabs. English version.