Важное
Hyundai Heavy Industries продвигается на оборонный рынок США
Передовые решения 
|
Часть 7-87В длинном письме к Симаде Сигетаро, написанном в конце октября, Ямамото говорит:«В случае, когда обстановка вынудит нас к действию, я как офицер, командующий флотом, думаю, что останется мало шансов на удачу, если мы применим традиционный метод ведения операций... Похоже, есть люди, имеющие серьезные сомнения в отношении моего характера и способностей как командира. В чрезвычайной обстановке, которую сейчас переживает нация, нельзя полагаться на личные рассуждения, да и я сам никогда не считал себя соответствующим посту главнокомандующего Объединенного флота... Короче, план мой задуман от отчаяния, — недостаточно развиты мои способности, я не уверен в полной безопасности; найдется кто-то другой, более подходящий для этой должности, — я готов уйти, с радостью и без колебаний». Однако тогда не нашлось никого, кто позволил бы Ямамото уйти с радостью. За пять дней до того, как написано это письмо, морской генеральный штаб формально утвердил план Гавайской операции в более или менее точной форме, как того желал Объединенный флот. Тем временем подготовка всего флота продолжалась по плану. Как-то Фучида поинтересовался у штабного офицера авиации Объединенного флота Сасаки, доволен ли главнокомандующий результатами тренировок в заливе Кагосима и других местах. - Нет, — ответил Сасаки. — Судя по тому, чтб говорит, он все еще беспокоится. Однажды отметил, что удары наносятся издалека, и поручил мне передать летчикам, чтобы подлетали ближе. — Это плохо, — отреагировал Фучида. — Если главнокомандующий недоволен, и морякам нечему радовать- ся. Отправлюсь на «Нагато» и сам поговорю с главнокомандующим. На флоте принято, особенно среди офицеров морской авиации, весьма свободно высказывать свое мнение — независимо от ранга собеседника. Прибыв на борт «Нагато», Фучида попросил приема у Ямамото. — Я слышал, что вы не совсем довольны состоянием сил атаки, сэр. Если это так, хотел бы попросить вас издать другой приказ о построении кораблей для маневров. Пожалуйста, введите в действие все шесть авианосцев. Мы представим, что перед нами Пёрл-Харбор, а не залив Саеки и мы вступаем в контакт с противником где-то в районе мыса Асизури, а закончим, отбомбившись в самом Саеки. Уже недалек день отплытия, флот невероятно занят, но Ямамото соглашается. После полуночи 3 ноября вышел приказ о финальных специальных учениях, а наутро четвертого, за полчаса до восхода солнца (как и должно было произойти в реальности) самолеты первой атакующей волны взлетели с авианосцев. Четыре группы — горизонтальные бомбардировщики, пикирующие бомбардировщики, торпедоносцы и истребители сопровождения — сошлись над заливом Саеки, выполнили предписанные действия и вернулись на авианосцы. Учения, занявшие три дня, по большей части оказались успешными. — Ну, сэр, сейчас вы довольны? — спросил Фучида, когда все кончилось. — Да, уверен, что вы можете делать свое дело, — ободряюще ответил Ямамото. Теперь война стала практически неизбежной; начало военных действий назначили на 8 декабря. В дневнике, который вел контр-адмирал Угаки Матоме, начальник штаба Объединенного флота (позднее опубликован под названием «Сенсороку»), запись от 3 ноября содержит следующее хайку(1): «Приходит ли он, чтобы рассмотреть / флот в полном одеянии, / Этот косяк макрели?» — вместе с замечанием: «Мне сообщили, что дата подписания соглашения с армией намечена между восьмым и десятым. Все идет нормально. Все, все вы погибнете! И я тоже погибну за свою страну!» 5 ноября, на второй день специальных учений Объединенного флота, начальник морского генерального штаба Нагано Осами издал «Приказ № 1 генерального штаба императорского флота» — от имени императора: «Командующему Объединенным флотом Ямамото: 1. С целью самообороны и выживания нации император обязан начать военные действия против Соединенных Штатов, Британии и Голландии в первые десять дней декабря. Подготовка к соответствующим операциям должна быть завершена. 2. Главнокомандующему Объединенного флота поручается провести подготовку к операциям под его командованием. 3. Детали будут сообщены начальником морского генерального штаба». В соответствии с этим длинный, детальный «Секретный оперативный приказ № 1 по Объединенному флоту», с той же датой, издан Ямамото. Он начинается так: «Операции Объединенного флота в войне против Соединенных Штатов, Британии и Голландии будут вестись, как предусмотрено в сопроводительной брошюре». Дата и происхождение документа указаны письменно: «5 ноября 1941 г. на борту флагмана «Нагато», залив Саеки»; однако уже 8 ноября в Токио делались последние добавления и принимались меры для рассылки в части, которым предназначалось выполнить эти директивы. 6 ноября Ямамото в сопровождении начальника штаба Угаки и других штабных офицеров вылетел на самолете в Токио для обсуждений, а после обеда 11 ноября, закончив дела в столице (издав приказ номер 1, а за ним приказ номер 2) и подписав соглашение об операциях с армией в колледже военного штаба, он на транспортном самолете вылетел в Ивакуни, а оттуда вернулся на «Нагато ». Спустя два дня, 13 ноября, он вызвал на морскую базу Ивакуни командующих, начальников штабов и старших офицеров штаба всех флотов, кроме флота, направляющегося на Гавайи, для объяснения и обсуждения оперативного приказа. В ходе этого совещания он проинформировал собравшихся о том, что дата начала военных действий установлена примерно на 8 декабря и что основная ударная сила соберется в заливе Хитокаппу, возле Эторофу1 на Курилах, а оттуда отплывет в конце ноября курсом на север, к Гавайям. — Однако, — добавил Ямамото, — при условии, что идущие сейчас в Вашингтоне переговоры окажутся успешными, мы прикажем нашим войскам остановиться. Получив такой приказ, вы развернетесь и вернетесь на базу, даже если ударные группы уже взлетели с авианосцев. Это последнее заявление вызвало возражения. Вначале поднялся командующий ударной группой вице-адмирал Нагумо: — Вернуться после того, как мы уже начали? Этого не следовало бы делать. Это повредит морали, да и просто непрактично. Его поддержали другие командиры, причем кое-кто стал утверждать, что вернуться означает что-то вроде физиологической неспособности. Ямамото встал с мрачным выражением лица: — Как вы считаете, почему мы затратили столько времени на тренировку боевого состава? Если здесь есть хотя бы один командир, считающий, что не может повернуть назад, даже получив приказ, я таким запрещаю уходить в поход. Больше, похоже, возражений не было. Это совещание стало первым случаем, когда контр-адмирал Инуэ, которого перевели из командования департаментом аэронавтики на должность командующего 4-м флотом, появился на оперативном совещании Объединенного флота. Работа завершилась провозглашением тостов и фотографированием на память; Инуэ зашел в кабинет командира базы Ивакуни и увидел Ямамото, одиноко сидевшего на диване. — Ямамото, — обратился к нему Инуэ, оторвав от размышлений, — ведь это же черт знает что, а? Хасегава (Кийоси. —X. А.) говорит, что нам не поздоровится — ведь их промышленные мощности в десять раз больше наших. Ну а министр — не могу его понять. Захожу к нему попрощаться и сказать, что еду в Ивакуни, так он вовсю улыбался, как будто все идет прекрасно. — Да, ты прав, — хмуро ответил Ямамото. — Симада живет в раю для дураков. Тем не менее, насколько известно Инуэ, это было в последний раз, когда Ямамото высказался против войны. «Императорское решение» принято (хотя Ямамото хорошо знал истинное отношение императора к войне), и с этого дня он воздерживался, по крайней мере публично, от всяких подобных заявлений. 8В полдень следующего дня, 14 ноября, лайнер «Татсута-мару», обслуживавший Североамериканскую линию, доставил в Иокогаму множество японских репатриантов из разных стран, включая семьсот—восемьсот человек, уезжавших в Калифорнию как иммигранты. Среди них и контр-адмирал Кондо Ясуйчиро, до этого военно-морской атташе в Англии. Тот самый Кондо, старший советник в морском министерстве, когда Ямамото работал заместителем министра, выделенный Ямамото за то, что наделал слишком много шума в связи с прибытием принца Такамацу. Он пережил много налетов на Лондон и знал, как Англия переносит несчастья, лучше, чем вообще это понимали в Японии. Не мог поверить, что воздушные налеты когда-нибудь поставят Англию на колени, — только вторжение заставит ее капитулировать; Кандо, однако, сомневался, что у Германии найдутся для этого силы. Более того, темпы потерь британских судов от германских субмарин, кажется, снижались. Если японская политика базируется на эмоциях — на идее, что Британия уже на грани коллапса, — то страна будет за это наказана. Кондо часто посылал в министерство телеграммы об этом из Лондона, но сообщения от его коллеги из Берлина были совершенно другого содержания.Руководство морского министерства и морского генерального штаба, совершенно очевидно, должно было придавать одинаковый вес этим двум пакетам информации. Но лидеры отдавали восемьдесят процентов доверия атташе из Берлина и только двадцать — своему человеку в Лондоне, даже отправили Кондо инструкцию (возмутив Кондо и военного атташе, придерживавшегося тех же взглядов) — пусть прекратит слать столько телеграмм одинакового содержания. В итоге ему отправили распоряжение возвратиться домой. Пережидая неделю в Лиссабоне на пути домой через Америку, он обратился к морским атташе в других европейских странах с призывом соединиться с ним для обмена информацией и обсуждения ситуации в мире. По этому случаю Йокои Тадао, атташе в Берлине, и Мицунобу Мотохиро, атташе в Риме, высказали взгляды, очень отличавшиеся от его собственных. Он приехал в Японию с намерением по крайней мере дать людям знать, что он думает. Но даже это оказалось труднее, чем он ожидал. Возвращение военно-морского атташе, прожившего за рубежом около трех лет и дослужившегося до контр-адмирала, обычно отмечают шикарной вечеринкой с гейшами в хорошем ресторане; оперативно организуется прием в министерстве, чтобы дать ему возможность сделать доклад и ответить на вопросы. Но в случае с Кондо вначале не предпринималось никаких попыток что-либо устроить. После четырех-пяти дней, когда приличия уже не позволяли откладывать дальше, у министра организовали совещание, чтобы Кондо доложил о себе. Примерно час он выступал перед собравшимися (среди них — министр Симада, заместитель министра Савамото, начальник генерального штаба Нагано и его заместитель Ито) — рассказывал о своем опыте, накопленном во время налетов на Лондон, о повседневной жизни лондонцев и (с цифрами и множеством деталей) о военных аспектах. Сделал заключение, что Англия — крепкий орешек, и попросил всех учесть это при выработке военно-морской стратегии. Его выслушали в гробовом молчании, вопросов не зада: вали. После совещания Кондо зашел в кабинет Ито, — тот молча сидел на диване, обхватив голову руками. Через короткое время он произнес с совершенно подавленным видом: — Я тебя слышал. Это все правда? Тем временем корабли, намеченные для участия в атаке на Гавайи, уже закончили выгрузку на берег воспламеняющихся веществ, личных предметов и всяких прочих ненужных принадлежностей и загружали оружие, снаряжение и продукты. Авиаэскадрильи, так напряженно тренировавшиеся на береговых базах, уже находились на борту кораблей. Поскольку им предстояло плыть на север, все дверцы, рули смазали антифризной смазкой. Теоретически никто имевший звание ниже заместителя командира не знал точно, куда направляется флот. Матросы, которых снабдили и зимней шерстяной одеждой, и тропическим комплектом, только чесали затылки в недоумении. В конце концов предназначенные для операции корабли отплыли, каждый отдельно и втайне, для встречи в заливе Хитокаппу. 17 ноября, за день до отплытия, «Нагато», с главнокомандующим на борту, завернул в Саеки, и Ямамото принял участие в прощальном вечере в честь командующего Нагумо и его команды на борту «Акаги», флагмана ударной группы. Этот эпизод описан в книге Угаки «Сенсороку»: «Главнокомандующий Ямамото обратился с приветствием на взлетной палубе. Слова командира глубоко запали в сердца всех присутствовавших. Лица офицеров и матросов были угрюмы, но все равно установилась общая атмосфера спокойной уверенности». Подняв чашку саке для тоста, Ямамото был очень краток: — Желаю вам удачи и молюсь за ваш успех! Как вспоминают присутствовавшие, он имел печальный, чуть ли не подавленный вид. Утром 18 ноября, в 9.00, «Акаги» покинул залив Саеки. Как только корабли выходили из гавани, они тут же прекращали радиосвязь. Для получения информации и приказов с этого момента они полагались на станцию связи номер 1 в Токио; даже «Акаги» прекратил со своей стороны все контакты с командованием Объединенного флота и с материком. В полдень девятнадцатого «Акаги» отошел далеко к югу от Токио, а спустя три дня, утром двадцать второго, вошел в залив Хитокаппу. Длинный узкий остров Эторофу лежит рядом с Кунаширом, в Южных Курилах, а залив Хитокаппу (Танкан) расположен на его южной стороне, в самом центре острова. В западной части залива виднелась гора Танкан, сверху донизу покрытая снегом. Некоторые корабли прибыли раньше «Акаги», а другие — позже. С прибытием «Каги», который появился в гавани день спустя, нагруженный множеством малоглубинных торпед, основные элементы ударной группы оказались в сборе, на якоре на своих предписанных позициях. Несколько позже все перевозки и связь между маленькими деревнями на Эторофу и внешним миром прекратились. Масуда Шого, командир эскадрильи на «Акаги», писал в своем дневнике, что воды залива были черными и холодный дождь перемежался со снежными зарядами; сам себя он представлял одним из сорока семи свободных самураев из знаменитой истории «Чусингура», собравшихся на втором этаже лавочки, торгующей лапшой, перед тем как отправиться с мщением. Вперед Оглавление Назад
|
.jpg)
