Кто соберет развеявшийся прах,
на старой карте наш маршрут отмерьте.
Который год в полуденной Бизерте
Андреевский не поднимают флаг.
Мы шли не вдоль, мы шли наперерез,
последний раз в слезах к нему припали…
Мы даже не заметили в запале,
как наши судьбы на тебе распяли,
Бизертский Крест.
Нас не укроет подмосковный снег.
Песок заносит русские надгробья...
Вокруг шумит ломать отвыкший копья,
все на бесценок разменявший век.
А что до нас – иных не знаем мест,
где так чиста российская гордыня,
где до сих пор былая боль не стынет…
Мы, не смирясь, несем тебя поныне,
Бизертский Крест.
…и севастопольские приняли задворки,
когда умолкла перекличка в переборки,
немую боль и многодневную тщету
под неприметную гранитную плиту.
Где фотокарточка безусого матроса
и горечь нами затаенного вопроса,
их жизни минула последняя верста.
Дай твою руку, безутешная сестра!
И знай: пока твоя слеза святая льется,
отец твой, юный комендор, еще вернется.
Его забыли, может быть, сменить с поста.
Он ликом светел, и душа его чиста.
Его охрипших сотоварищей мы слышим
из их последнего пристанища: все тише
в глухой гранит уже который год подряд,
как в переборку, все стучат, стучат, стучат…