Так говорили старожилы этого северного края. Но бывали и исключения. Короткое северное лето 1957 года выдалось очень тёплым и коварным. Горела хилая растительность на сопках вдоль берегов Кольского залива. Редкие в этих краях пожары такого масштаба заливали пожарные катера, базировавшиеся в районе Мурманска. Вода в заливах, однако, оставалась очень холодной, и были отмечены случаи гибели людей при купании.
Этот год сохранился в памяти, как очень урожайный на грибы. Дары леса росли буквально на голых сопках. Не отходя от казармы и на сотню метров, я быстро набирал полный кузовок подберёзовиков. Грибы готовил ускоренным способом: варил в маринаде собственной рецептуры на электроплитке, которая стояла в нашей комнате – спальне. Маринованные грибки пользовались большим успехом как оригинальная закуска к стакану разбавленного спирта, который обычно принимался как лекарство перед обедом. Сёмга, о которой упоминает в своих мемуарах основатель этой базы А.В.Кузьмин, к этому времени была уже в дефиците. Офицерский состав дивизиона обедал в т.н. кают-компании в общей с матросами столовой. Так как даже в этом захолустье коллективные пьянки были запрещены, в нашу холостяцкую «аптеку» за лекарством заходили господа офицеры дивизиона - по одному и по старшинству. Некоторые семейные офицеры обедали дома, но иногда успевали заглянуть и к нам. По распорядку дня обед начинался в 12 часов, и до 14 часов можно было успеть вздремнуть в общежитии на своей койке. В 14 часов было построение и развод личного состава на работы по ремонту и обслуживанию материальной части на катерах.
В конце лета (в августе) из дублёров командира катера меня перевели в штатные помощники на звеньевой торпедный катер, которым командовал капитан-лейтенант Морозов Юрий Борисович, толковый и опытный командир, доступный и общительный человек. Началась моя служба на торпедном катере с бортовым номером 1121 в 329 дивизионе 186 бригады 51 дивизии торпедных катеров Краснознамённого Северного флота. Звено состояло из трёх торпедных катеров, причём командир звена был одновременно и командиром головного катера. Штатная категория командира звена – капитан-лейтенант, командира катера – старший лейтенант. У многих командиров катеров давно вышли сроки нахождения в звании старший лейтенант, и перспективы продвигаться по службе практически не было. Это же касалось и командиров звеньев. Мне было ещё рано думать о перспективе службы. Хорошая теоретическая подготовка в училище позволяла довольно быстро освоиться с особенностями морской службы на катерах и овладеть достаточно сложной боевой техникой. В течение нескольких недель усвоил существующую организацию дивизии и уже знал начальников в лицо. Практически сразу же включился в общий поток подготовки молодых офицеров к сдаче экзаменов на допуск к самостоятельному управлению катером. Азам практики на торпедных катерах я обязан именно Морозову. До меня его помощником был мой однокашник по училищу Мисса Альбин Станиславович, который к этому сроку успел чем-то проштрафиться. Впоследствии Мисса продолжил службу в сухопутных ракетных войсках, переквалифицировался и дослужился до папахи.
51 дивизией торпедных катеров (51 ДиТКА) командовал контр-адмирал высокого роста мужчина средних лет, обременённый предательски выступающим животиком и вторым подбородком. Имел солидный опыт службы на торпедных катерах. (Из справочника В.М.Лурье «Адмиралы и генералы ВМФ СССР», 2007)
Марковский Владимир Иванович, 1913 г.р., окончил ВВМУ имени М.В.Фрунзе в 1937 году. Начал службу на торпедных катерах ТОФ, участвовал в войне с Японией в 1945 году. После войны продолжал службу на торпедных катерах: командир 170 БТКА в Порт-Артуре (1951-1954), начальник штаба 34 ДиТКА 8-го флота ТОФ. С 10.1956 по 9.1961 командир 51 ДиТКА СФ.
Дивизия состояла из двух бригад, в каждой из которых было по три дивизиона торпедных катеров 183 проекта. Первой бригадой командовал известный боевой катерник капитан 1 ранга В.Чернявский, второй – капитан второго ранга Гаркуша Лев Георгиевич, ладно скроенный, моложавый и хорошо образованный перспективный офицер.
Большие торпедные катера представляли собой безреданные полуглиссирующие с остроскулыми обводами деревянного корпуса корабли, предназначенные для нанесения торпедного удара по надводным кораблям и транспортам противника в составе разнородных сил флота, т.е. совместно с авиацией, эскадренными миноносцами и лёгкими крейсерами.
Основные тактико-технические характеристики торпедного катера проекта 183. Водоизмещение полное 61,5 тонн. Длина корпуса 25,4 метра, ширина 6,24, осадка 1.24. Энергетическая установка – 4 дизеля М-50, суммарной мощностью 4800 л.с. – позволяла развивать скорость до 43,5 узлов. Вооружение: два 533 мм однотрубных палубных ненаводящихся торпедных аппарата (боекомплект торпед – 2 единицы); две спаренные 25 мм автоматические зенитные установки типа 2М-3 (позднее 2М-3М). Радиолокационные станции: опознавания «Факел» и обнаружения «Зарница».
2.1.4. Кто хозяин гарнизона?
Название посёлка, где базировались торпедные катера, - – соответствовало характеру окружающей среды: при круговом обзоре – голые высокие гранитные скалы, прорезанные в некоторых местах неширокими ущельями.
Начальником гарнизона по занимаемому служебному положению числился командир дивизии. Фактическим хозяином этого отдалённого гарнизона был начальник политотдела дивизии капитан 1 ранга среднего роста, довольно упитанный крепыш. Он знал в лицо и по фамилиям не только всех офицеров, но и их жён и детей, брал на себя решение всех хозяйственных и бытовых вопросов, в том числе и самого острого – квартирного.
Если заглянуть в устав внутренней службы, то не трудно убедиться в многоплановых обязанностях начальника политотдела. Он является ставленником и главным проводником политики КПСС, что пронизывает каждый пункт устава. Он обязан, к примеру, воспитывать личный состав в духе беспредельной преданности Родине и КПСС, дружбы народов, пролетарского интернационализма, боевого содружества с армиями братских социалистических стран, непримиримости к буржуазной идеологии, неуклонного соблюдения…норм коммунистической морали и т.д. и т.п. И Павел Николаевич, благодаря инициативе и неуёмной энергии, наверное, успевал всё это делать.
Партийно-политическая работа на местах проводилась в первичных организациях, созданных в дивизионах и других подразделениях соединения. Секретари первичных партийных организаций входили в состав элиты подразделений и получали необходимые инструкции и указания из политотдела, которые выполнялись неукоснительно. На партийных собраниях, проводимых не реже одного раза в месяц, решались не только партийные дела, но и, практически, все учебно-боевые и хозяйственные вопросы. По неписанной, но твёрдо соблюдавшейся традиции все офицеры соединения за редким исключением были членами партии. Молодые офицеры или приходили из училища членами партии, или принимались в ряды партии в первые годы службы на флоте. Офицер, не желавший вступать в партию, считался белой вороной и не мог рассчитывать на перспективу в военной службе.
Процедура приема в партию регламентировалась уставом партии и предусматривала прохождение годичного кандидатского стажа, который предназначался для углублённого изучения программы и устава партии. На последнем курсе в училище проходил активный приём выпускников кандидатами в члены партии. Не припоминаю, чтобы кто-то агитировал или тем более заставлял подавать заявления в первичную партийную организацию. Всё было добровольно, но с учётом опыта наших предшественников, которые периодически приезжали в училище и делились тонкостями флотской службы. Первичная партийная организация в училище была на каждом факультете. Там стояли на учёте курсанты, в основном, старшего курса и преподаватели специальных дисциплин, хотя раньше курсанты и преподаватели входили в разные первичные парторганизации. Подавшего заявление вызывали на очередное партийное собрание, где вначале зачитывались представленные документы: заявление, рекомендация комсомольской организации и двух членов партии, которые знают рекомендуемого не менее одного года по совместной работе. Затем задаются вопросы по программе и уставу КПСС, главным образом - обязанности члена партии, иногда и другие вопросы. Подавая заявление, я считал, что созрел для такого шага, т.к. характеризовался положительно как по учёбе, так и по службе. Это подтверждалось хотя бы тем, что был назначен старшиной роты на младший курс минно-торпедного факультета и имел звание главный старшина. Однако на деле оказалось, что собрание не оценило мои заслуги и едва не отказало в приеме в кандидаты. Какие конкретно высказывались претензии, не помню, кажется, никаких, но открытое голосование поднятием рук показало, что все присутствующие преподаватели проголосовали против меня. Перевесом в один голос мне всё же было оказано доверие (все курсанты голосовали за меня) стать кандидатом в члены КПСС. В течение прохождения кандидатского стажа я иногда задумывался о причинах такого негативного отношения ко мне преподавателей. И пришёл к такому выводу: преподаватели вообще плохо знали курсантов из-за поточного метода преподавания. Я учился без троек, и никто и никогда в годы учёбы индивидуально мне не помогал. С другой стороны, на семинарах, к примеру, я имел своё мнение и ни перед кем не лебезил.
По прошествии чуть больше года, уже в Гранитном, в совершенно новом коллективе без проблем я был принят в члены КПСС. В августе 1957 года П.Н.Медведев вручил мне партийный билет – малого размера книжицу большой в то время значимости.
В любом воинском коллективе на молодых офицеров «вешают» как можно большее количество общественных нагрузок. Одна из таких нагрузок – проведение политзанятий с матросами – досталась мне. Для проведения политзанятий традиционно недельным распорядком дня отводился «тяжёлый» день – понедельник. Другие виды учёбы и боевой подготовки, в том числе и выходы в море, на этот день не планировались. Это было святое правило и отменить политзанятия было не возможно, разве что, землетрясением. На занятиях с матросами, кроме азов политграмоты, надо было толково разъяснять мудрую политику партии. А разъяснять было что. 1957 год не избежал продолжения внутрипартийной борьбы, кульминацией которой стал июньский пленум ЦК КПСС, который заклеймил антипартийную группировку, состоявшую из бывших верных ленинцев: Молотова, Маленкова, Кагановича, входивших в ближайшее окружение И.В.Сталина, и примкнувшего к ним Шепилова. Это событие уже не вызвало шока, как в случае развенчания культа вождя всех народов годом раньше, хотя и воспринималось с большим сомнением. В этот учебный год в системе партийного просвещения изучали тезисы ЦК КПСС «К сорокалетию Великой Октябрьской социалистической революции». В день политзанятий работники политорганов всех уровней выглядели празднично и выступали в роли проверяющих. Парадокс, на мой взгляд, заключался в том, что сами они занятий не вели, хотя, по идее, именно они отвечали за политическое воспитание личного состава. Правда, некоторые из них, видимо, добровольно вели занятия, но это было исключением из правил.
На одном из моих занятий с матросами присутствовал проверяющий – инструктор политотдела капитан 2 ранга Ртищев. Занятия проходили обычно довольно скучно и по стандартному сценарию, в основном, в виде монолога руководителя. По методике проведения таких занятий и на инструктажах было рекомендовано использовать метод дискуссии. Однако для того, чтобы дискутировать, надо иметь соответствующие знания, которых в области политики партии у матросов было недостаточно. Я не могу утверждать, что все матросы – это серая масса, многие были достаточно образованными и смышлёными, но самостоятельно читать газеты не было ни времени, ни настоящих условий. В конце каждого политзанятия отводилось время на вопросы. Существовала поговорка, «что у матросов нет вопросов». Но, как на грех, в присутствии проверяющего был задан какой-то «острый» вопрос. Мой ответ, был, видимо, недостаточно убедительным, что и зафиксировал этот проверяющий.
Вскоре я услышал свою фамилию в итоговом приказе по итогам боевой и политической подготовки дивизии за 1957 год, где фигурировал, как отрицательный герой, которых не награждают грамотами, а начинают склонять на последующих собраниях и совещаниях. Так может продолжаться до следующего приказа, в котором будут фигурировать уже другие «герои». Проверяющих выпускают в массы накануне издания такого приказа, чтобы заполнить оставленные заранее «клетки» для отрицательных фактов. Причём в эти «клетки» попадают фамилии, в основном, лейтенантов, как бы для острастки. Никаких упрёков от своих ближайших начальников за это я не припоминаю, но сам, видимо, не остался равнодушным к этому промаху, т.к. даже запомнил фамилию этого рядового представителя политотдела. Вообще говоря, я не относился к институту политработников отрицательно, хотя и встречались среди них люди недостаточно образованные. Политическое училище почему-то выпускало офицеров со средним образованием, и уже одно это ставило их в неравное положение с остальными офицерами, которые имели диплом о высшем образовании.
Среди политработников встречал и немало интересных людей. К ним относится и замполит 329 дивизиона торпедных катеров капитан 3 ранга Сорокин Андрей Яковлевич. Если не ошибаюсь, он имел высшее педагогическое образование, прошел войну, в этой работе нашёл своё призвание, умел ладить с людьми. Его настоящий рабочий день начинался после 18 часов, когда большинство строевых офицеров уходили домой, и заканчивался за полночь, когда жизнь в казарме замирала до утра. К нашему сожалению, он вскоре ушёл на повышение, т.е. стал замполитом бригады и там, кажется, затерялся и был уволен по возрасту.
На этот же 1957 год выпало неожиданное смещение спасителя отечества в минувшую войну маршала Г.К.Жукова. Официальная причина опалы обосновывалась необходимостью улучшения партийно-политической работы в армии. Решение принято на октябрьском (1957 г.) пленуме ЦК, которое так и не было опубликовано в открытой печати. Отставку маршала связывали с ростом его популярности и якобы непочтения к аппарату главного политического управления СА и ВМФ. Ранее я упоминал, что жёсткая рука Жукова начала чувствоваться во всех сферах армейской жизни, и ничто не предвещало заката его карьеры.
В июле месяце маршал принимал парад на Неве в честь дня ВМФ, где произнёс поздравительную речь, законченную традиционной здравицей КПСС – организатору и вдохновителю всех наших побед. После окончания речи прогремел артиллерийский салют, над головами публики пронеслись самолёты-бомбардировщики и истребители флотской авиации. Морской парад заканчивался эффектным зрелищем быстро скользящих по воде малых торпедных катеров, выскочивших из-под центрального пролёта Кировского моста с развевающимися государственными флагами СССР и союзных республик.
Годом раньше я участвовал в аналогичном строе торпедных катеров, находясь на стажировке в Кронштадте.
Не сожалея о смещении полководца, в нашей среде всё же закрался червь сомнения в правильности такого решения. За последние годы были приняты крутые меры по наведению уставного порядка в армии, улучшилось обеспечение и внешний вид военнослужащих. Вводилась новая форма одежды, все армейские офицеры получили для парадной формы одежды кортики, которые раньше были только привилегией морских офицеров. Жуков особенно нажимал на необходимость физического развития воинов. В этот период были введены обязательные часы занятия организованной физкультурой (кажется, 3 раза в неделю), и поставлены в один ряд с политзанятиями. По крайней мере, комендатура в Североморске «хватала» матросов и офицеров, появлявшихся в городе в отведённые для физкультуры часы. Боясь всевидящего ока маршала, начали бегать трусцой даже безнадёжные скептики: от матроса до адмирала. Это любопытное явление наблюдал сам, когда на спардеке штабной плавказармы «Пинега» в Гранитном стала появляться высокая с брюшком фигура адмирала в спортивном костюме. Следом за ним бежали трусцой и делали физические упражнения все без исключения офицеры штаба дивизии. С уходом Жукова сразу же рухнула вся возведённая им надстройка, подмяв под себя всё - разумное и сомнительное, в т.ч. парадно-физкультурная показуха, державшаяся на страхе наказания.
Некоторые подробности, связанные с первым годами офицерской службы. Как правило, молодые офицеры получали отпуск в зимнее время года, как говорили в «бре» - в октябре, ноябре и декабре, когда вернуться из отпусков старослужащие офицеры. Несмотря на это, отпуск в любое время года был «лучом света в тёмном царстве». Чтобы это понять, нужно представить себе замкнутый мир дальнего гарнизона, отгороженного от ближайшей относительной цивилизации вереницей нехоженых сопок и водой равнодушно-свинцового цвета. Внутри замкнутого пространства базы пойти было некуда. Развлечений никаких, кроме кинофильмов не первой молодости, которые крутили в матросской столовой по выходным дням. Телевидение ещё не дошло до этих окраин, довольствовались дорогими массивными радиоприёмниками первого класса, которые продавались в единственном местном магазине. По выходным и праздничным дням господа офицеры нередко баловались спиртным, в основном, казённым спиртом-ректификатом, который не переводился у командиров катеров. Спирт выдавался, конечно, для ухода за боевой техникой, но за счёт экономии его хватало и для внутреннего употребления.
Семейные офицеры жили на отшибе в городке, состоявшем из десятков в основном финских домиков. Руководство занимало более комфортабельные квартиры в доме вблизи плавказармы, пришвартованной к одному из крайних причалов. Жилья катастрофически не хватало. Вновь прибывшие семейные офицеры ютились, где попало, в т.ч. и в пожарном депо. Чтобы утолить жилищный голод, в эти годы повсеместно в спешном порядке начали строить одноэтажные кирпичные домики т.н. хозяйственным способом. Для строительства домов создавались бригады из матросов, которые на ходу осваивали примитивные навыки строительства. Руководил такой строительной бригадой обычно тоже строевой офицер, который тоже никогда не держал в руке мастерка, и не имел понятия о марках цемента. Домики строились по типовому проекту барачного типа на две семьи, имели холодные сортиры (без канализации), которые может быть терпимы для южных районов страны, но неприемлемы для северной зоны. Качество строительства априори не могло быть высоким, но неказистые постройки прочно стояли на гранитном фундаменте в ближайшем ущелье посёлка. В аналогичных домиках мне посчастливилось жить несколько позднее в Полярном, и во время одного из отпусков в Феодосии у однокашника по училищу Лёши Клименко. Одной такой бригадой в Гранитном руководил мой однокашник Игорь Смирнов, лично заинтересованный в получении жилья. Его молодая жена была временно устроена в местной пожарной части.
Новый городок строился в значительном удалении от старого и получил неофициальное название Антибуровка. По фамилии командира береговой базы – подполковника Антибуры, который осуществлял общее руководство всеми строительными работами.
Все служебные и некоторые жилые постройки расположились вдоль береговой черты, где среди скал пробита единственная проезжая дорога. Все строительные и прочие грузы, товары и люди доставлялись в этот посёлок только водным путем, выгружались на причалах и по этой короткой дороге распределялись по назначению.
Рассказывали почти анекдотичный случай, связанный с этой узкой дорогой. По выходным дням эта единственная каменная дорога использовалась как бульвар для прогулки взрослых и детей. Здесь можно было встретить и шагающего начальника политотдела дивизии торпедных катеров капитана 1 ранга Медведева Павла Николаевича. Он не боялся заглядывать в укромные уголки удаленного от цивилизации гарнизона даже по выходным дням и не стеснялся общаться с народом вне кабинетной обстановки. Однажды Павел Николаевич останавливает на этой дороге группу ребят – детей офицеров вверенной ему дивизии, спрашивает как у них успеваемость в школе, помогают ли родителям по дому, а затем интересуется, что делают в выходной их папы. Один из малолеток бойко отвечает, что папа дома из воды делает молоко. Профессиональное чутье опытного политработника подсказывало: папа этого младенца готовится к празднику и разводит казенный спирт водой. Дело в том, что в этой партии спирта был специально добавлен эфир в надежде, что чужеродный запах и необычная реакция с водой, изменяющая цвет от прозрачного до молочного, отпугнет хотя бы часть страждущих.
Итог, видимо, таков: наивный отпрыск получил взбучку от родителя, у которого, в свою очередь, были неприятности по службе (какие именно – история не сохранила). Точно известно только то, что после расформирования дивизии торпедных катеров Медведев стал быстро продвигаться по служебной лестнице, став трехзвездным адмиралом, начальником Политуправления ВМФ.
Холостые офицеры жили в тех же казармах, где и матросы. Изредка их отпускали на большую землю. Но даже получив разрешение на поездку в Мурманск, не так просто это осуществить. Регулярного сообщения с областным центром организовано не было. Выбраться туда можно было только с помощью т.н. оказии, т.е. планового или внепланового рейса, который иногда совершали боевые торпедные катера. К примеру, один раз в неделю на катере совершал рейс в Североморск на т.н. планёрку в штабе флота начальник штаба дивизии. Обычный боевой катер, не приспособленный для перевозки пассажиров, набивался битком военными и гражданскими лицами, и направлялся в Кольский залив. Ещё сложнее было вернуться назад. Командированные и отпускники иногда неделями мыкались в непрезентабельном помещении на контрольном причале Североморска. Уйти с причала было нельзя, т.к. срок прибытия и убытия оказии узнать рядовому офицеру было негде – никаких средств связи там не было. Однажды, прождав на причале несколько дней, мой однокашник, ранее упомянутый Игорь Смирнов, видимо, под нажимом матросов, с которыми он возвращался из командировки, принял решение пробиваться через сопки пешком. Эта афера закончилась трагически: проблуждав более суток в занесённых снегом сопках, группа заблудилась, лишь один из матросов самостоятельно добрался до базы. На поиски остальных была направлена спасательная команда из спортсменов-лыжников. Вскоре первопроходцы были обнаружены с обмороженными конечностями и в полуобморочном состоянии. За эту инициативу Смирнов был уволен в запас по статье 59 «д» (за проступки, позорящие честь и достоинство) в 1959 году.
О том, какими были первые шаги лейтенантской службы почти в эти же годы и в этих же северных краях, значительно подробнее меня, с блеском и юмором рассказал писатель Виктор Конецкий. (Рассказ «Как я первый раз командовал кораблём»). Будущий писатель-маринист после окончания военно-морского училища был назначен на корабли-спасатели и, возможно, всё описываемое – правда. Я попал в несколько отличную обстановку боевого соединения, но многие мастерски схваченные эпизоды характерны для флотской службы. К тому же, спустя три года после Конецкого (в 1956 г.) в аварийно-спасательную службу попали и некоторые наши выпускники. Например, Селеня Алексей Григорьевич, где, по моим сведениям, прошла вся его служба. Корабли АСС базировались в посёлке Дровяное в южной части обширного Кольского залива, напротив рыбного порта Мурманска. В рассказе Конецкого встречаются и знакомые действующие лица, например, капитан 2 ранга Евсеев, дослужившийся до контр-адмирала в должности начальника управления кадров Северного флота. Там же упоминается и текст куплета песни которую пели в строю не только нахимовцы, но и курсанты нашего поколения.
«Только в море, только в море,
Безусловно, это так, безусловно, это так.
Только в море, только в море
Может счастлив быть моряк».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
