Верюжский Н.А. Дважды нахимовец. С дополнениями. Часть 9.

При обходе учебных помещений, Н.Е.Басистый в окружении целой свиты других адмиралов и старших офицеров, с целью инспекции зашёл в отлично снабженную и оснащённую артиллерийскими установками учебную лабораторию, где как раз занимался наш класс. Казалось бы, всё прекрасно, курсанты по отданной преподавателем команде дисциплинированно поприветствовали высоких гостей, в помещении чистота и порядок, вышколенные мичмана-лаборанты на лету ловили любой недовольный взгляд адмирала. Прохаживаясь между артиллерийскими установками, адмирал Н.Е.Басистый вдруг устремил свой туманный взор вверх и, прищурив один глаз, придирчиво заявил, что ствол 130-миллиметрового орудия,  на его морской взгляд, кривой. С перепоя ему показалось, что ли? Вся комиссия угодливо бросилась всматриваться в злополучную артустановку, намереваясь увидеть кривизну многотонного артиллерийского сооружения главного калибра современного тогда эскадренного миноносца проекта «30-бис», чтобы зафиксировать вопиющий недостаток. Сделав такое сногсшибательное замечание, инспекторская комиссия с чувством выполненного ответственного долга продолжила искать другие недостатки в училище. Таковы превратности судьбы от поиска несуществующих недостатков или от дряхлеющей дебильности проверяющих. На добродушных лицах курсантов, наглядно постигающих особенности военно-морской службы, засветились хитрым блеском глаза и появились злорадные улыбки.



И всё-таки повод для смещения контр-адмирала А.И.Колышкина с должности начальника Черноморского училища вскоре нашёлся.
Главной причиной для такого решения, как тогда говорили, послужили следующие обстоятельства. По рассказам старшекурсников, ещё в период непререкаемого, уважаемого и авторитетного командования училищем вице-адмиралом Г.В.Жуковым складывались, формировались и укреплялись определённые традиции в курсантской среде, многие из которых имели достойное и правильное направление по воспитанию любви и гордости к родному Черноморскому училищу, военно-морскому флоту и в целом к нашей Родине. Но как иногда бывало в подобных случаях, происходили обидные проколы и эмоциональные перехлёсты.
Например, курсанты всегда считали себя самыми, что ни на есть, в Севастополе умными, смелыми, сильными. Наверное, так и было в действительности. Разве это плохо? Да и девушки, что уж говорить, тоже самые красивые, загорелые, стройные, доверчивые, ласковые, весёлые со всего Севастополя сбегались в училище на наши танцевальные балы, отдавая своё предпочтение знакомству с курсантами. Ведь это тоже прекрасно!
Но городским гражданским парням, а особенно солдатам военно-строительных частей, которых тогда там было полным полно (ведь город отстраивался после войны практически заново), такой курсантский приоритет был не по душе.
Чего греха таить, между соперничающими сторонами довольно часто происходили конфликты, стычки и даже драки с использованием силы как своих кулаков, так и подручных средств. С одной стороны дополнительно применялись: палки, камни, железные прутья. Другим оставалось пользоваться для доказательства своей правоты не только поясными ремнями с бляхами, являвшимися надёжным и очень эффективным средством в подобных случаях, но иногда в ход шло и холодное оружие в виде морских палашей, которые носили курсанты на увольнение.
Из-за использования палашей не по назначению, как известно такие способы применения имели место и в других училищах, сначала их отменили для ношения на увольнении, оставив только для курсантов старшего курса, а затем запретили и вовсе. И правильно сделали. Иметь при себе палаш было красиво и мужественно, что, безусловно, нравилось девушкам, но уж слишком неудобно и скованно приходилось чувствовать себя во время исполнения, к примеру, вальса или мазурки на танцевальных вечерах. К тому же весьма часто по разным причинам происходили случаи потери палашей курсантами во время увольнения. Однако палаши долгое время оставались обязательным атрибутом курсантов, несущих дежурную службу.



Старшина 2-ой статьи, курсант третьего курса ЧВВМУ имени П.С.Нахимова Николай Верюжский перед заступлением в суточный наряд. Севастополь. 1955 год.

Так вот, о традициях. Среди курсантов первого курса распространялись старшекурсниками упорные слухи о том, что в училище стало «традицией» ежегодно накануне Дня Сталинской Конституции в первых числах декабря проводить «компанию устрашения» к этим непокорным гражданским парням и, особенно в отношении драчливых, злобных забияк-солдат. По правде сказать, хотя такие разговоры велись, но никакой конкретики не было. Если честно, то я как-то не придавал этой болтовне особого значения.
Помню как сейчас совершенно точно, я записался на увольнение 4 декабря 1953 года. В Черноморском училище, как я приметил, чтобы пойти в увольнение в город всегда возникали какие-то препоны, трудности, ограничения. Например, о неожиданном вводимом карантине я уже указывал. Другой причиной уменьшить число увольняющихся курсантов в город также служило пресловутое 30% от количества личного состава, а также весьма строго относились к тем курсантам, которые нахватали двоек или имели какие-то дисциплинарные провинности. Как-то так получалось, но мне никогда не приходилось даже на первом и втором курсах испытывать трудности с увольнением. Однако я обратил внимание, что на этот раз не было никакой конкуренции, сопровождаемой радостным ажиотажем, среди желающих отправиться в город. За получением увольнительных записок из нашей роты выстроилось не более десяти человек, в большинстве своём те ребята, которые имели родственников в Севастополе.
Моё времяпровождение в городе прошло спокойно и очень даже с большой познавательной пользой. Несмотря на то, что наступил декабрь, погода не была холодной, ветреной, дождливой, и это тоже создавало благоприятную обстановку. Мне нравилось ходить по центральным красивым, вновь отстроенным чистым, аккуратным улицам, площадям, скверам и паркам города, рассматривать памятники, посвященные историческим событиям на этой древней земле (развалины Херсонеса, например), героическим победам и подвигам русских моряков. Иногда заходил в магазины, посещал кинотеатр. В этот раз, как я помню, ничего неожиданного не привлекло моё внимание: в городе всё было тихо и мирно. Во всяком случае, мне так показалось.



Развалины Херсонеса.

По возвращению в училище к установленному сроку с удивлением обнаружил, что в казарме наблюдается какая-то нервозная обстановка, большая часть курсантов вообще отсутствуют, хотя все культурно-массовые мероприятия в училище давно закончились. Что же произошло? Оказывается, и в этом году, как и в предыдущие годы, сработал эффект «Дня традиций». Нужен был какой-то повод, какая-то зацепка, причина, чтобы натянутая пружина нервного напряжения курсантского терпения освободилась, как тетива лука в руках смелого охотника, нацелившегося на свою жертву.
Из разговоров с ребятами выяснилось, что группа курсантов, правда не нашего факультета, находящихся в увольнении в городе, всё-таки подверглась нападению неустановленных гражданских лиц. Получив, разумеется, соответствующее ответное воздействие, хулиганам пришлось с позором ретироваться. Однако в этот же вечер произошло ещё одно коварное нападение на этот раз на начальника штурманского факультета капитана 1-го ранга Г.В. Вавилова, который тогда оказался в городе и, уже находясь в автобусе, намеревался ехать домой. Неожиданно в автобус ворвались хулиганствующие молодчики и набросились с кулаками на заслуженного фронтовика и уже не молодого старшего офицера в морской форме.
Как только данный факт стал известен в училище, произошло небывалое возмущение, которое, как девятибалльная штормовая океанская волна, стихийно подняло на ноги почти всех курсантов училища. Тут не было инициаторов и заводил. Сами курсанты со всех факультетов вышли на плац, построились в колонну по четыре и строем направились к проходной училища. Дежурный по КПП, увидев организованный строй курсантов, открыл ворота. Колонна направилась в сторону города. Никакого буйства, разрушений или массовых драк не было. Однако, если вдруг на пути встречались гражданские парни или солдаты, то их затаскивали в средину строя, подвергали избиению и оставляли на дороге «отдыхать и приходить в сознание», а колонна продолжала своё движение дальше. Затем строй курсантов также организованно без вынужденных потерь в своих рядах в полном составе возвратился в училище.
Разбирательство этого события шло долго. Зачинщиков такого массового организованного самовольного выхода за территорию училища, естественно, не нашли. В училище установили длительный карантин. Дисциплинарные и без того высокие требования ещё более ужесточились, политико-воспитательная работа с курсантами набирала крутые обороты.
Вскоре нам объявили, что вместо авторитетного в Военно-Морском флоте боевого подводника Героя Советского Союза контр-адмирала А.И.Колышкина начальником училища назначен мало кому известный контр-адмирал Богданов, который тоже на этой должности продержался не долго, но это уже было после нас.



Произошли и другие замены в руководящем звене. Помнится, появился новый заместитель начальника училища по строевой части капитан 1-го ранга Хулга,  бывший старший помощник командира одного из крейсеров Черноморской эскадры. Требовательный, неистовый, вечно по-деловому неудовлетворённый положением дел в училище и, пожалуй, имея на то достаточные основания, он сразу незамедлительно приступил к наведению порядка в жилых помещениях и созданию нормальных условий жизнедеятельности курсантов. Ему удалось добиться того, что вода стала подаваться в казармы не на полчаса два раза в сутки, а в течение всего дня, что для Севастополя, прямо скажем, героическое дело. Это потребовало дополнительных усилий со стороны всех строевых командиров повысить контроль над поддержанием соответствующего порядка в ротных гальюнах. На плечи курсантов, естественно, легла обязанность делать ещё более качественно приборку в санузлах. Осуществляя регулярные проверки, Хулга, как настоящий, требовательный и строгий корабельный старпом, лично обходил все гальюны и, если не то что, обнаружив какой-то непорядок, но, даже почувствовав незначительный запах, делал грандиозный разнос ротному и всему факультетскому начальству. Вскоре в жилых помещениях порядок был наведён.
Затем он переключился по наведению порядка на камбузе, организовал усиленный контроль над работой поваров и других ответственных лиц, требовал повысить качество приготовления пищи. За воровство продуктов питания с курсантского камбуза было уволено несколько человек. Сдвиги в лучшую сторону были реально заметны: повысилось качество питания, стало разнообразнее меню, клеёнчатые скатерти обеденных столов теперь регулярно заменялись чистыми хлопчатобумажными, и даже сервировка столов круто изменилась, когда вместо алюминиевых мисок  появились фарфоровая посуда.  



По воскресеньям и в праздничные дни в помещении столовой во время обеденного приёма пищи курсантами играл училищный духовой оркестр.
Надо прямо сказать, что забота о курсантах, их бытовых условиях значительно изменились в лучшую сторону. Но требования к соблюдению воинской дисциплины и поддержанию порядка ни на капельку не были снижены. Строевые занятия и смотры в составе роты, факультета и училища в основном с оружием проводились регулярно. К сожалению, строевых прогулок под оркестр в составе училища в выходные дни и по праздникам по городским улицам не проводилось, как это часто бывало в Риге. Правда, городское население могло оценить строевую выправку курсантов только два раза в году, когда училище участвовало в военных парадах в Севастополе.
Вспоминаю, что на первом и втором курсах у нас были старые-престарые трёхлинейки, длинные, тяжёлые и неудобные. После долгого марширования и выделывания замысловатых приёмов с винтовками, когда наступал перерыв, следовала удивлявшая меня по началу своим архаизмом команда:
- Оружие в козла! Можно курить! С мест не сходить!
Курсанты ставили четыре винтовки шалашиком, соединяя длинные и тонкие штыки винтовок заранее припасенным для этой цели каким-нибудь шкертиком. Затем доставали пачки моршанской махорки, неумело закручивали самокрутки, используя специальную бумагу или обрывки газеты, и, с непривычки кашляя от крепкого табака, дымили, представляя собой этаких опытных вояк. Вскоре нам махорку заменили сигаретами под названием «Ароматные», начинённые тем же махорочным табаком. Впоследствии для тех курсантов, кто не пристрастился к курению, стали выплачивать по отдельной ведомости 80 копеек табачного денежного довольствия взамен сигарет.

7.

Свою курсантскую жизнь, условно говоря, я бы разделил на два периода: первые два курса, заложившие основу общих знаний и определившие понимание своих устремлений, и два последующие курса, окончательно укрепившие выбранное направление и предназначение стать военно-морским офицером. Особенно, как я вспоминаю, этому способствовала летняя практика на боевых кораблях, о чём более подробно остановлюсь в последующем.



На снимке: Четвёртый взвод второго курса штурманского факультета Черноморского Высшего Военно-морского училища имени П.С.Нахимова. Севастополь. 1954/1955 уч.год. Слева направо. Первый ряд снизу: Вадим Самсонов, Владимир Катанов, Анатолий Гулько, старшина роты, главный старшина, курсант IV курса Нечитайло, помощник командира взвода, старшина 1-ой статьи, курсант IV курса Владимир Урсуляк, Вадим Беляков, Штока. Второй ряд: Ростислав Пискун, фамилии не помню, Дмитрий Васильченко, Николай Пухной, Григорий Зубенко, Иван Фоменко, Геннадий Знаменский, Владимир Демиденко, Анатолий Шурыгин, Арнольд Львов. Третий ряд: Анатолий Богодистый, Николай Верюжский, Алексей Мухин, Вячеслав Яшан, Геннадий Дудкин, Анатолий Земцов, Сергей Гилёв, Евгений Елецкий, Владимир Архипов, Борис Зимин, командир отделения, старшина 2-ой статьи, курсант III курса Семён Ровнер.

К этому снимку нужны некоторые пояснения. Здесь я вижу наш взвод в полном составе, но после второго и третьего курсов ряды наши здорово поредели и даже к выпуску недосчитались ещё нескольких человек. О своих одноклассниках буду вспоминать по ходу рассказываемых событий.
Прежде скажу о курсантах старших курсов. У меня получилось удивительное знакомство с Нечитайло буквально в первые дни начала учёбы на первом курсе. Однажды, находясь в ротном помещении, слышу громкий басовитый голос, интересующийся, где тут бывший нахимовец Верюжский. Ну, отозвался. Подходит здоровущий, высоченный, мощный, как медведь, курсант третьего курса с огромными лапищами и прямо в упор заявляет, что, дескать, я ему как раз и нужен.
Зачем? Куда? Почему? Я ещё не успел задать свои вопросы, а он, как уже давно решённое дело, так напористо, утвердительно продолжал говорить, делая какие-то пометки в своём блокноте: «Борьбой занимался? Какой вес? Хорошо! Будешь в наилегчайшей категории. Записываю в сборную факультета по классической борьбе.  Тренировки два раза в неделю, через месяц соревнования на первенство училища. Следи за своим весом».



Ну и дела? Какой из меня борец классического стиля? Было дело, правда, в нахимовском, когда с ребятами «мосты» всякие делали, на голове стояли, шею качали, но чтобы участвовать в соревнованиях, такого не приходилось. Вот, взять по Риге, Витя Красильников, Леша Зайцев, Витя Ткачёв так они, ни дать ни взять, прирождённые борцы: у них и хватка, и сила, и броски-приёмчики всякие - настоящее загляденье! А я что, одна умора, да и только. Правда, набрал к тому времени уже 54 килограмма живого веса, но, по правде сказать, о борьбе всерьёз не задумывался.
Прошло несколько дней, когда услышал объявление, что сборной факультета по борьбе, где значилась и моя фамилия, собраться на тренировку. Стал тренироваться и выступал в соревнованиях в течение двух лет на первенство училища, можно сказать для массовости, за честь факультета, потому как в этой весовой категории не слишком много было претендентов. Несмотря на это, приходилось иногда испытать нечто, когда рефери поднимал мою измождённую и обессилевшую в борцовской схватке руку в знак победы, а болельщики неистово орали в поддержку, что было в какой-то степени даже приятно.
Вспоминаю, что Нечитайло, тренируя нашу команду, выступал как в училище, так и на первенство Черноморского флота в тяжелом весе, стал кандидатом в мастера спорта. О служебной карьере Нечитайло и Урсуляка мне не известно.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru