Дивизион тральщиков в полном составе уходил на отработку задач боевой подготовки. Дело было перед получкой, а потому комдив решил оставить на берегу дивизионного химика, с задачей оформить денежные ведомости и получить к приходу кораблей деньги. Химик подготовил все документы, и, соблюдая принятый ритуал, пришёл к начальнику штаба бригады на заверку ведомостей и прочих денежных документов печатью бригады.
Начальник штаба был неплохим мужиком, но в этот день, что-то было не так. Он долго изучал денежную ведомость, водил пальцем по строчкам, затем медленно открыл сейф, достал из него печать, подышал на неё, осторожно сделал оттиск на денежной ведомости, а затем стремительным движением спрятал печать в сейф. Осталась не заверенной справка о движении личного состава, без которой финансовая часть денег не даст. Начштаба вскочил со стула, и куда-то ринулся по коридору. Химик ему вдогонку крикнул: «а справку о движении», на что получил ответ «всё равно не успею».
Вернулись мы с моря, и получки получили эту историю.
Индивидуальный подход.
Мичман сверхсрочник, старшина команды мотористов, службу на тральщиках начал во время войны. Служить умел, службой был доволен, дело своё знал досконально, и в шестидесятые годы продолжал служить на тральщике. Мужчина он был плотного сложения, неторопливый, обстоятельный, по всем статьям положительный. По причине этой обстоятельности он был вечным секретарём партийной организации дивизиона.
В команду мотористов, этого мичмана попал матросик из столичных приблатнённых мальчиков, и стал пытаться установить такие порядки, которые сейчас называются дедовщиной. В те времена таких мальчиков отправляли на службу в стройбаты, и на флот они попадали по ошибкам военкоматов. Тогда на каждого матроса заводилась «карточка взысканий и поощрений». У этого матроса было несколько карточек взысканий и на оборотных сторонах этих карточек ни одного поощрения.
Мучался, мучался мичман с этим фруктом, а потом надумал обратиться за помощью к родителям, в надежде, что они так же намучились со своим чадом и дадут совет, как его привести в меридиан. Написал им письмо, снял копии с «карточек взысканий и поощрений», в письме подробно изложил, кто он такой и до чего их сын может докатиться, если и дальше будет так служить.
Получает он ответ от папы этого фрукта, где папа слёзно просит выпороть сыночка, и обязательно узким ремнём и по голой заднице.
Долго ждать исполнения папиного пожелания мичману не пришлось. Мальчик выкинул очередной ферт, и мичман вызвал его к себе в каюту на разбор полётов. Стоит этот приблатнённый индивид с независимым и даже гордым видом, ножкой пританцовывает и ожидает получасовой воспитательной беседы, как это было раньше, а про себя думает, «ничего-то ты мне не сделаешь, а твои воспитательные лекции, слышал раз двадцать, и плевал я на эту болтовню».
Между тем мичман закрыл дверь каюты на ключ, положил его в карман, снял ремешок с брюк, зажал голову матросика между колен, и на оголённой заднице выразил всё своё возмущение поведением подчинённого. Тот дёргался, ругался, но здоровый мужик зажал его, , и со знанием дела полировал сидячее место. Закончив экзекуцию, сказал: «теперь наказания будут такими».
Мичман открыл дверь, и матросик, поддернув штаны, пулей вылетел из каюты.
Дивизион стоял у причала, что рядом со штабом и политотделом ОВРа. Вход в политотдел был от корня причала примерно в пятидесяти метрах. «Пострадавший» ринулся жаловаться на оскорбление его достоинства политработникам со свежими следами побоев на «лице».
Уже через десять минут половина политотдела была на борту тральщика, и в каюте командира началось разбирательство.
К такому повороту событий мичман был готов, потому к командиру пришёл с папочкой.
Из папочки он выложил «карточки взысканий и поощрений» матроса, копию своего письма родителям, ответ родителей.
При разборе этого происшествия командованием и политработниками был сделан вывод, что повсеместному внедрению данный метод воспитания не подлежит, однако в данном случае вполне оправдан. Мичман ещё долго служил на своём месте, а о дальнейшей службе матроса, неизвестно.
