Матросик попался с таракашками в голове. Почти каждую неделю преподносил очередной сюрприз. Корабельный боцман жил по соседству со старшиной гарнизонной гауптвахты, и проблемы обустройства на оной матросиков командир не имел. В зимнее время арестанты с гауптвахты, в основном, махали фанерными лопатами, расчищая улицы и многочисленные трапы Полярного. В течение зимы матросик отсидел пару раз на губе. После каждой отсидки случалась душеспасительная беседа, резюме которой сводилось к тому, что на губе более приятно, чем в море кувыркаться или нудиться в корабельном дозоре.
Наступил май, оригинал снова отличился, и был отправлен на губу. После отсидки был вызван к командиру и ещё до начала беседы взял инициативу в свои руки, заявив командиру, что до следующей зимы он точно на губу не попадёт, поскольку в последнюю отсидку досконально изучил с лопатой и ведром все помойки и уличные сортиры Полярного.
Офицерская гауптвахта имела отдельный вход и состояла из тамбура, где была расположена топка печки, а так же стояла бочка с водой, и собственно камеры, просто комнаты примерно 18-20 метров квадратных со столом и табуретками. Жильцами этих апартаментов были четыре офицера. Основным занятием был преферанс и травля на разные темы. Сортир располагался метров за 200 от губы и матросов туда водили под конвоем, а офицерам дозволялось ходить как вольным людям.
Механик с лодки, обиженный комбригом на всю катушку, решил отметить свой день рождения и по дороге из сортира забежал к знакомой, запасся бутылкой водки, закусоном, заодно размагнитился и прибыл к месту временной дислокации. Всё прошло гладко. Вечерком сидельцы раздавили шкалик и решили утопить его в пожарной . А он не лезет. Оказалось что бочка по самый верх заполнена утопленными бутылками. Пришлось кочергой утрясать ёмкость, дабы найти пристанище ещё для одной бутылки.
А через три дня механик забеспокоился и стал у начальника гауптвахты проситься в госпиталь, ибо стали появляться все признаки того, что он «намотал на винт» у той доброй тётеньки, что снабдила его водочкой и закусоном.
Среди сидельцев отличался помощник с ПЛК. Сидел он от комбрига на полную катушку, был жизнерадостен и постоянно весел. Кто-то спросил его о причине его несколько необычного поведения на губе. В результате сидельцы получили исповедь-рассказ о том, как он попал на губу.
На ПЛК пришёл дядя в пиджаке с замашками и амбициями адмирала, а с ним его челядь с какими-то серьёзными приборами. Видимо, сверху подтвердили его полномочия, и он, практически, стал командовать кораблём. Вышли в море в полигон БП, где уже была АПЛ. Лодка погрузилась, специалисты «пиджака» включили свои приборы, а пиджак потребовал, чтобы помощник лично бросал гранаты по его командам с сигнального мостика. Обычно это делает сигнальщик, видимо, пиджаку нужна была точность, и он решил подстраховаться. Всё шло по плану, пока на одном из курсов корабль приблизился к кромке полигона и по команде командира начался разворот на новый курс. Очередная граната РГД-33 была приготовлена, и офицер положил её на конторку сигнальщика. При повороте на большой скорости большие корабли кренятся в сторону противоположную стороне поворота. Этого он не учёл. На секунду отвлёкся, граната скатилась на настил мостика, и раздался хлопок капсюля. А граната тем временем закатилась за тумбу прожектора. Офицер был атеистом, однако тут вспомнил «отче наш….». Бабахнуло! Парусиновый обвес мостика, как решето, прожектор разбит, на шинели несколько дырок, но помощник и сигнальщик целы и невредимы. Естественно, вся работа была сорвана. Офицер получил на полную катушку укоризну от комбрига и отправился на губу. Своим соседям по камере он сказал, что собирается уйти в монастырь.
И такое бывает.
На судоремонтный завод в , что в пригороде Мурманска, стал на текущий ремонт эскадренный миноносец. Как правило, первая неделя уходит на утрясание ремонтных ведомостей и работы на корабле не ведутся.
Времена были те, когда флот резали и сокращали, по этой причине никто не удивился, когда на корабль заявились два работяги и сказали что им дано указание подготовить башни главного калибра и торпедные аппараты к демонтажу.
Командир то ли отсутствовал, то ли был пьян, и работягам дали «добро».
Мужики специальными ножницами перерезали силовые кабели и кабели связи и центральной наводки в башнях и на аппаратах и удалились.
Через неделю, когда командир задал вопрос своему командованию о дальнейшей судьбе экипажа, выяснилось, что решения на списание корабля никто не принимал.
